История гражданского общества: Уроки сентября

Единый день выборов 8 сентября 2013 г. войдет в историю нашей страны не привычными фальсификациями и даже не приятно неожиданным успехом Алексея Навального в Москве и Евгения Ройзмана в Екатеринбурге. Этот день запомнится в первую очередь необычайной активностью множества людей - наблюдателей, партийных и беспартийных добровольцев во многих областях и городах России. Кое-где власть буквально пасовала перед лицом контролирующих ее людей и на ходу меняла сценарии подсчета результатов голосования. Из регионов на Старую площадь Москвы обрушился вал телефонных звонков от недоумевающего и испуганного местного начальства, и в окнах Боярского двора, ставшего в свое время зданием ЦК КПСС, а ныне, по продолжательству, президентской администрацией, чуть ли не до утра горел свет.

I

Восьмое сентября стало днем триумфа массовой политической самоорганизации граждан, происходившей с зимы 2011-2012 гг. Сначала стихийные демонстрации, потом союзы избирателей, выдвижение членов ТИК и УИК, волонтерская работа тысяч молодых и не очень молодых людей в избирательных штабах популярных оппозиционных кандидатов по всей России. Мало где эта работа обернулась победой, но повсюду - удивительным единодушием до того не знакомых друг с другом людей и соединением сил на будущее. Более, чем все митинги и демонстрации прошедших двух лет, 8 сентября продемонстрировало две истины: во-первых, новый политический слой сложился и, во-вторых, люди, к нему принадлежащие, знают, что надо делать, чтобы вернуть власть над страной под контроль общества.

Появление в русской политике этого нового политического слоя - факт весьма заметный, медийно и исследовательски привлекательный, но политическая активность принадлежащих к нему людей есть лишь продолжение их многосторонней общественной деятельности. Многие из них уже несколько лет принимают деятельное участие в разнообразной неполитической волонтерской деятельности от борьбы с природными катастрофами - лесные пожары 2010 г., наводнение в Крымске - до помощи больным и розыска потерянных. Еще более активно и еще менее заметно проходит самоорганизация этого слоя в повседневной жизни - они организуют жизнь поселений близ больших городов, собирают деньги, проводят дороги и коммуникации, контролируют местную администрацию. Исследователи этих процессов заметили, что много где в областных центрах в районах нового строительства отдельных или малоквартирных домов привычная властная вертикаль видоизменяется во властный треугольник, в котором одной из сил становятся молодые, активные, образованные и сравнительно зажиточные обитатели. Они диктуют свою волю местной администрации, назначенной по старинке из района, и расчетливо отпускают ей свои деньги на свои же нужды (см., например, исследование Вадима Григоричева о пригородах Иркутска, «Полития», № 1, 2013). Еще немного - и они сами изберут себе власть и «район» ничего не сможет с этим поделать.

Этот процесс становления нового слоя и превращения его в ведущий политический слой идет ныне в России исключительно быстро. Разумеется, по всем правилам социологической теории, для России хорошо объясненным в ряде монографий профессором Наталией Зубаревич, в крупнейших городах он протекает наиболее активно, в средних городах существенно медленнее, в малых поселениях - совсем слабо. Но он протекает повсюду в одном направлении, и это самое главное. В чем причины такой динамики?

Во-первых, новое поколение, вошедшее в активную пору жизни уже после конца советского режима, привыкло надеяться на себя, на друзей, но не на власть. Старики еще могут просуществовать на жалкую пенсию и скудные льготы, но молодые, если они хотят жить достойно, создать семью, рождать детей, интересно отдыхать, должны сами строить свою жизнь, быть самостоятельными и самоответственными. О них никто не позаботится кроме них самих. Сейчас люди моложе 40-45 лет в крупнейших городах, 30-35 лет в средних, 20-30 лет в малых населенных пунктах, если они не спились, думают и действуют именно так. Это не «сетевые хомячки», это именно «креативный слой», и творят они не что-то внешнее, а в первую очередь саму свою жизнь. Примечательно, что, по опросу службы «Среда» (www.sreda.org/arena) в октябре 2012 г., 29% молодых людей (18-30 лет) хотят начать свое собственное дело, в среднем же среди россиян таковых 9%. 36% молодых хотят иметь много детей.

Во-вторых, эти люди, надеясь на себя и друзей, достигают, пусть и с огромными усилиями, но более высокого стандарта жизни, чем их старшие братья и отцы. Они имеют независимые источники существования и, даже если работают на государство, знают, что они ему нужнее, чем оно им. 33% молодых, по данным того же опроса, хотят навсегда уехать из России. Понятно, что большинство из них никуда не уедет, а многие из тех, кто уедет, вернутся, не найдя себе достойного применения за рубежом. Но важно глубокое недовольство молодых людей российским status quo и их желание активно преодолевать его.

В-третьих, молодые имеют больший опыт иного - жизни за границей, пользования современными комфортными условиями быта. Они знают, что отношения между людьми могут быть более гармоничными и человечными, чем у поколения их отцов. Неслучайно они чаще склонны к самопожертвованию (13% против 5% в обществе в целом) и добровольной общественной работе (16% против 10%).

И, наконец, в-четвертых, именно молодые наиболее активно используют новые технологии для свободного получения и обмена информацией и эффективной горизонтальной мобилизации. Они существенно лучше организованы и информированы, чем их отцы и деды, они значительно чаще владеют иностранными языками.

Именно сейчас, через четверть века после разрушения тоталитарного режима, изменения общества перешли из потенциальной в актуальную форму вместе с выросшим и вошедшим в практическую жизнь новым поколением. Изменения сознания принимают ныне в нашем обществе почти взрывной характер, влияют и на среднее, и даже на старшее поколение, не столько отсекая, сколько мобилизуя его и подверстывая к молодым, хотя мы, находясь в потоке жизни, это редко замечаем.

II

Проблема и беда российской власти в том, что этот новый политической слой и генетически, и психологически ей совершенно противоположен. Нынешняя властная элита - это почти не модифицированная старая советская элита, состоящая большей частью из офицеров советских спецслужб и аппаратчиков КПСС и ВЛКСМ. Она не умеет управлять иначе, чем по-советски, т. е. в системе матерного окрика сверху и лицемерного холуйства снизу; органически не способна говорить правду ни друг другу, ни управляемому народу, ни внешнему миру; громко вещает об общем благе, но преследует только свои собственные и, как правило, низкие и аморальные интересы. Она лжет и ворует, из страха перед покоренным народом сохраняя в своих отношениях принцип круговой поруки. Так всегда вела себя советская «элита», по крайней мере в послесталинский период. При Сталине было чуть иначе - преданность вождю-людоеду ценилась выше взаимной поруки. Все остальное было то же самое.

Нынешняя политическая власть управляет архаически, по-советски обществом, которое в динамичных своих когортах быстро становится совершенно несоветским. Управленческая вертикаль, тотальный контроль, страх перед любым свободным делом, любой инициативой - все эти специфические черты советского осуществления власти, вполне присущие нынешней властной «элите», не нужны новому политическому слою. Он живет по иным принципам - свободной общественной и политической самоорганизации, свободного ответственного предпринимательства, свободного распоряжения честно заработанными средствами. Людям этого слоя противно лгать и стыдно воровать, хотя власть и пытается всячески растлить их, предлагая свои на первый взгляд соблазнительные правила бизнеса и жизни. Нынешняя российская власть органически не может управлять свободными людьми, имеющими чувство собственного достоинства. Она пытается или водить их за нос, или бьет палкой по голове. Но первое все меньше удается, а второе все меньше устрашает образованных и мужественных людей нового политического слоя.

В прямую антитезу известным пушкинским словам, что правительство у нас единственный европеец, сейчас в государстве, называемом Российской Федерацией, властная элита является наиболее архаичной и наименее европейской частью общества, а стоящий в оппозиции к власти новый политический слой - самым модернизированным и действительно европейским. Сверху старое - снизу новое. Это совершенно непривычная конфигурация общественных сил для России.

Когда Пушкин писал Чаадаеву: «...le gouvernement est encore le seul Europeen de la Russie», он был совершенно прав. И когда через четверть века после этого неотправленного письма «единственный европеец» вынужденно начал великие реформы русской жизни, это были именно преобразования в сторону европеизации и модернизации страны. И они получились потому, что проводил их самый европеизированный слой тогдашней России - русская аристократия. То, что сами аристократы впитали еще со времен царя Алексея Михайловича и Софьи, теперь они - кто по доброй воле, кто из страха новой пугачевщины - предлагали всему русскому обществу.

Реформы, начатые в 1860-е гг., постепенно преобразовывали русское общество. К 1917 г. модернизированный слой «новых людей» составил примерно 15-18% и рос по экспоненте благодаря и небывалому развитию хозяйственных сил, и гражданским и политическим свободам, дарованным 17 октября 1905 г., и столыпинским реформам, и закону 1908 г. о всеобщем начальном образовании. Лишь в малой степени слой новых людей состоял из потомственно вестернизированных дворян (потомственные дворяне составляли 1% от населения империи). В подавляющем большинстве новые люди были внуками частновладельческих или государственных крепостных крестьян, но сами они уже имели хорошее среднее, а то и высшее образование, трудились в бизнесе, банковской сфере, адвокатуре, были врачами, инженерами, офицерами армии и флота, чиновниками, людьми свободных профессий, квалифицированными рабочими, предприимчивыми фермерами. Они составили новый политический слой императорской России, и между ними шел спор за темп и оптимальный путь России в сообщество современных западных наций. В сущности, и революция 1905 г., и февральская революция 1917 г. были вехами этого пути, правильными или ошибочными, но выборами наилучшего вектора модернизации.

Окончание статьи читайте во вторник, 8.10.2013