Сума Чакрабарти: «Старые системы управления изжили себя», - Сума Чакрабарти, президент Европейского банка реконструкции и развития

Президент Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) Сума Чакрабарти до прихода на нынешнее место работы занимался реформой системы правосудия в Великобритании. Назрели реформы во многих сферах, их нельзя больше откладывать, отмечает он. Кризис изменил политические пристрастия людей и работу международных институтов. В странах с сильным вмешательством государства в экономику вырос спрос на демократию, им требуется поддержка тех, кто знаком с трансформацией экономик и проходил это в других странах. Международным организациям также нужно меняться: нужна модернизация и нужен новый открытый социальный тип коммуникаций, считает Чакрабарти. Банкиры в ЕБРР тоже немного другие, отмечает он: им важны не столько деньги, сколько общественная миссия организации.

- У вас довольно разнообразная карьера: минюст Великобритании, теперь ЕБРР. Вас называют реформатором. Похоже, прежний опыт работы в министерстве юстиции Великобритании дал вам серьезную закалку.

- На самом деле в системе правосудия в Великобритании назрели огромные реформы. В этой стране до 2007 г. не существовало министерства юстиции. И когда оно было создано на основе двух департаментов, меня позвали отстраивать новую структуру.

Я не эксперт в вопросах права, моей задачей было построение именно системы управления. Главная проблема, с которой мы столкнулись, состояла в том, что компоненты системы правосудия - суды, полиция, судебная и пенитенциарная службы - не очень хорошо работали вместе. Вопрос в том, как сделать систему более эффективной и как заставить все звенья цепи сформулировать общую цель, к достижению которой и надо стремиться.

Ведь задача не в том, чтобы осудить как можно больше людей. А в том, чтобы не случалось рецидива преступлений. Чтобы люди не возвращались в тюрьму, а получали поддержку, когда они из нее выходят, чтобы у них был шанс начать новую жизнь и больше не совершать противоправных действий. Требовалось также увеличить долю частного сектора в системе правосудия. С середины 1990-х гг. мы начали приватизацию некоторых тюрем, и многие из них оказались более эффективными, чем государственные.

Я также попытался привнести в систему больше «оплаты по результату» - провайдеров служб пробации, коммунальных услуг, которые будут иметь дело с заключенными. Платить им предполагалось только в том случае, если заключенный не возвращался в тюрьму в течение двух лет.

Мы обнаружили, что зачастую организации государственного сектора, которые должны были работать с местными органами власти и заниматься проблемами тех, кто выходит из тюрьмы, на самом деле не очень хорошо работают. Поэтому мы решили привлечь добровольцев, неправительственные организации и частный сектор, чтобы справиться решить некоторые проблемы. Некоторые методы казались многим радикальными, но в США и некоторых других странах начали рассматривать систему Великобритании, чтобы, может быть, использовать этот опыт в своих странах.

- А в ЕБРР вы что реформируете?

- Мы проводим серьезные реформы и внутреннего управления, и взаимодействия со странами-акционерами.

Самая главная сильная сторона ЕБРР - это квалифицированный персонал. Но когда я пришел работать, мне показалось, что у нас не так хорошо отлажена система совместной командной работы, как хотелось бы, поэтому надо провести работу над интеграцией деятельности всех сотрудников. Надо улучшить коммуникации внутри организации, чтобы люди больше разговаривали друг с другом, это поможет им чувствовать себя лучше и учиться на опыте других, когда возникают проблемы в том или ином проекте. Я пытаюсь больше общаться с сотрудниками. Обычно в крупных организациях директор не имеет прямого контакта с сотрудниками, но это неправильно. Чтобы понять мнение сотрудников о том, как решать те или иные проблемы, необходимо общение с ними. В целом мы пытаемся модернизировать некоторые аспекты работы организации. Я считаю, что это повысит эффективность ее работы в целом. Предстоит множество изменений, но основную бизнес-модель ЕБРР мы менять не собираемся, потому что она успешна и устойчива.

- Из-за кризиса сама задача международных организаций не изменилась?

- Нет, по-прежнему они делают то, что не может сделать рынок, где он бессилен: создавать общественные блага при помощи частного бизнеса. Только международная организация способна закрыть те или иные пробелы, которые возникают в переходном периоде. Например, заинтересовать частный бизнес создавать устойчивую энергетику. Нужно убедить, что в итоге энергоэффективность и экологичные производства обеспечат экономию, сокращение издержек, в результате вырастут прибыли - и всей экономике от этого станет лучше.

- Не возникает у вас конфликтов с вашей банковской задачей, цель которой - максимизировать прибыль организации?

- Никакой оппозиции я не заметил. Конечно, банкирам в ЕБРР платят меньше, чем в инвестбанках, но они также разделяют цели, миссию организации, им интересно вести проекты, которые улучшают работу экономики в целом. Если бы им не было интересно, они бы давно ушли работать в инвестбанки. Если вы посмотрите на наши опросы персонала на протяжении многих лет, один из самых высоких критериев их заинтересованности работы в организации - именно ее общественная миссия.

- Во многих международных организациях со временем нарастает большой бюрократический слой. В ЕБРР это чувствуется?

- Здесь, конечно, намного меньше бюрократии, чем в любой другой общественной организации. Но, поскольку мы ею, по сути, являемся, мы придаем огромное значение некоторым факторам, о которых инвестбанки не заботятся. Мы заботимся об экологических стандартах, например. Конечно, я бы хотел, чтобы наша документация не была такой объемной, но документооборот - это проблема любой организации.

Сейчас мы думаем о том, возможно ли уменьшить количество документов, которые приходится готовить. Оцениваем процедуру утверждения проектов - насколько она эффективна. По сути, ЕБРР - это традиционно очень бумагоемкая организация, и мы думаем, возможно ли перейти на другие методы, упростить. Но эта реформа займет время, потому что в общественной организации важна скрупулезность отчетности, важна именно детализация каждой мелочи, поскольку это государственные, а не частные деньги.

Я думаю о примере Facebook, Twitter, о том, чтобы делать больше вещей в интернете, это бы очень помогло, в том числе для коммуникаций. Конечно, от бумаг уйти не удастся. Я люблю сетевые ресурсы и считаю, что их использование будет полезно для более молодых поколений сотрудников ЕБРР, которые используют социальные медиа. И с точки зрения продвижения миссии ЕБРР также важны социальные медиа - чтобы молодые люди в России или Египте могли понять, что мы делаем.

- Каково место России с точки зрения активности ЕБРР?

- Россия - крупнейшая страна в портфеле операций ЕБРР. Мы являемся одним из крупнейших иностранных инвесторов в российской экономике: в последние 20 лет было вложено 22 млрд евро, реализовано более 700 проектов в различных отраслях. Это очень много. Россия остается для нас страной номер один.

Российское правительство сделало акцент на развитие регионов, на увеличение проектов за пределами Московской области и Санкт-Петербурга, мы хотим помочь в реализации этой задачи. Нужно развивать частный сектор - и нужно убедить бизнес увеличивать активность в регионах. Это сделает экономику страны более сбалансированной и устойчивой.

Еще одна серьезная задача - подтолкнуть приватизацию и развитие государственно-частных партнерств.

Третья большая тема - модернизация экономики России. Есть много исследований, которые показывают, что многие компании нуждаются в улучшении качества управления, увеличении энергоэффективности. И мы хотели бы помочь в выполнении этих задач.

Нужна диверсификация, нужно сделать так, чтобы инвестиции шли не только в ТЭК, но и в другие секторы.

Все эти задачи заложены в стратегию ЕБРР по России.

- Есть вероятность, что фокус ЕБРР сместится и Россия перестанет быть страной номер один для ЕБРР?

- Я думаю, Россия будет оставаться крупнейшим полем деятельности для ЕБРР в обозримом будущем, поскольку очень многое предстоит сделать. У нас хороший послужной список, и вряд ли мы захотим снижать нашу активность - напротив, есть намерения расширять ее.

- Можете назвать один из интересных выстреливших проектов ЕБРР?

- Проект GM и «АвтоВАЗ» - удивительная история успеха, в которой мы участвовали. Хоть это и произошло через 10 лет после начала проекта, но это произошло. До этого в ЕБРР никто не предполагал, что будет иметь дело с автомобильным сектором, с этой точки зрения этот проект просто фантастический для нас.

- А насколько много еще предстоит сделать в России?

- В первую очередь требуется улучшить инвестиционный климат для бизнеса. Мы проводили исследования, в которых опрашивали бизнесменов о том, что блокирует инвестиции в регионах. Было названо три главных фактора: коррупция, проблема поиска квалифицированной рабочей силы и доступ к финансированию.

Но ведь и в регионах есть истории успеха. И здесь вопрос такой: как федеральное правительство может помочь регионам учиться друг у друга? Это как раз большой вопрос для ЕБРР, потому что, если мы хотим вывести бизнес за пределы Москвы и Санкт-Петербурга, первый вопрос, который встает, - в какие регионы в первую очередь следует вкладывать деньги, чтобы получить успешные проекты, за которыми могли бы подтягиваться другие регионы.

Если мы будем просто стараться рассеивать наши деньги с помощью покупки пакетов компаний по всей России, ресурсов ЕБРР может не хватить: это очень большая страна для такого эксперимента.

У нас есть семь офисов в России, и они как раз на местах уже определяют, куда следует направлять финансирование, выбирать факторы, выбирать проекты, которые имеют наибольшие шансы на успех.

- Политическую ситуацию в том или ином регионе вы оцениваете при принятии решений?

- Конечно, анализируем. Мы также оцениваем положение секторов, и, если есть надежды на успех, мы пытаемся помочь. Мы также ждем и предложений от частного сектора, который может прийти и сказать: смотрите, вот это может сработать, нужна помощь ЕБРР. Но мы обязательно оцениваем, насколько большую отдачу для усиления экономики может дать тот или иной проект.

- Одним из новых фокусов работы ЕБРР стали страны Ближнего Востока. «Арабская весна» заставила?

- Эти страны вступили в переходный период, который в свое время уже переживали государства Восточной Европы. Там идут очень похожие изменения институциональной, правовой среды. Их экономики на подъеме, повышается запрос населения на развитие демократии. Люди требуют реформ. Прежние системы управления странами уже изжили себя. Акционеры ЕБРР, в том числе Россия, поняли, что расширить деятельность нашего института этим регионам - это хорошая идея. Мы уже утвердили проекты в Марокко, Иордании. Стоит задача увеличить портфель проектов в регионе до 2,5 млрд евро в год, но на это уйдет несколько лет.

- Но вряд ли сотрудники ЕБРР горят желанием поехать работать в неспокойный регион. Есть проблема с кадрами?

- Мы думаем, примерно половина людей, которые будут реализовывать проекты, будет из региона. Кстати, в этих странах очень много хороших банкиров, это не проблема. Труднее будет наладить работу глобальных офисов ЕБРР в Каире, Тунисе. На это уходит время и требуется выполнение множества бюрократических процедур.

- Какая проблема является самой сложной для Северной Африки?

- В обозримом будущем основная проблема будет связана с рынком труда. Уровень безработицы в этих странах очень высок, и это одна из причин, почему население было возмущено прежними режимами: они не принесли процветания, не сильно улучшили средний уровень жизни населения.

Поэтому нам надо попробовать решить как можно быстрее именно проблему занятости. И наши проекты - одна из возможностей сделать это. Надо простимулировать развитие именно малого и среднего бизнеса - как раз то, на что нацелен ЕБРР. На многих предприятиях очень трудоемкое производство, и это фундаментальная проблема, которая также непосредственно связана с «арабской весной» и с тем, что люди были готовы умереть ради того, чтобы создать другое будущее.

Нужны новые проекты, нужно открывать экономики. Чем больше открытость экономик, тем сильнее растет средний класс, тем больше возникает ощущение, что процветание может быть общим для нации, а не для избранных. Со временем это создаст стабильность. Конечно, некоторые из вопросов, которые придется решать, являются чисто политическими и в их решении мы не участвуем, но они важны. Создать политическую стабильность способна лишь стабильность экономики.

- А вы не собираетесь открывать офис в Ливии, которая пережила революцию и где была самая сильная экономическая встряска?

- На данный момент мы планируем, но мы всегда открыты для переговоров, и дальнейшие действия в той или иной стране будут зависеть от наших акционеров, которые должны дать согласие, чтобы та или иная страна стала членом организации. Сейчас мы намерены сконцентрироваться на Марокко, Тунисе, Египте и Иордании и поднять их с земли.

- Традиционно ваша вотчина - Европа. Как вы оцениваете ситуацию в этом регионе?

- Кризис очень сильно ударил по Восточной Европе, и ситуация там является очень сложной. Если вы посмотрите на показатели этих стран, они очень низки, близки к минимальному уровню - и в большинстве стран экономический рост не начнется до 2014 г. Безработица растет, произошло серьезное замедление кредитования. ЕБРР должен помогать решать эти конкретные проблемы, но нам также требуется работать над повышением эффективности политики, стимулированием инвестиций.

Кризис сплотил европейские страны, и президент [ЕЦБ] Марио Драги обеспечил странам поддержку и время, чтобы они стали работать над интеграцией экономической политики, над созданием единого банковского регулятора. Надо сохранить этот импульс.

Конечно, сильного роста в Европе не будет долгие годы. Но если посмотреть с другой стороны, то кризис позволил странам взяться за решение сложных политических проблем, которое откладывалось при благоприятной конъюнктуре. Вот, например, Словения. На протяжении многих лет в Словении все было в полном порядке, но государство сильно доминировало в экономике, кризис привел к созданию коалиционного правительства, заставил оппонентов работать вместе, объединяться, чтобы решать общие проблемы, заставил думать, как изменить финансовый сектор, как увеличить долю частного сектора, чтобы попытаться построить хорошее стабильное будущее для страны. Я не уверен, что, если бы кризиса не было, эти проблемы стали бы решаться. Серьезные негативные встряски приносят значительные позитивные изменения в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Вспомните Индию: в начале 90-х это была очень стабильная, но не рыночная экономика, однако правительство начало либерализацию - и сейчас конкурентные преимущества страны вышли на более высокий уровень.

Конечно, есть множество примеров, когда страны очень боятся изменений, население действительно боится реформ, и из-за этого могут вырасти националистические настроения. Это всегда риск. Но поэтому важно, чтобы международные организации продолжали настаивать на экономическом и социальном либерализме.