Мир идей: Как вернуть мудрецов к власти

Военно-аристократическая элита, как правило, в союзе с религиозными лидерами господствовала в мире на протяжении большей части истории. Ценности этого сословия - патриотизм, агрессия, дисциплина. Купеческое сословие до нового времени, как правило, находилось в подчиненном положении. Восхождение купца-капиталиста к власти, а вмести с ним и его ценностей (эффективность, свобода потребительского выбора, космополитический взгляд на мир), началось в Нидерландах и Англии XVII века. Распространившись вместе с промышленной революцией и глобализацией торговли, ценности капиталиста и сегодня доминируют в мире. Третье сословие - мудрецы, интеллектуально-духовная элита - когда-то было представлено философами, духовными учителями в исламе и средневековыми монахами, а сегодня технократами и экспертами. Мудрецы тоже ценят эффективность, но под эгидой государства, а не частного бизнеса. Это бюрократы и государственные деятели, лучшие из которых действуют в интересах общества: они сдерживают и политическую агрессию воинов, и экономическую агрессию купцов-капиталистов.

Такова схема истории власти, предложенная оксфордским историком Дэвидом Пристландом в книге «Купец, воин, мудрец: новая история власти» (Priestland, David. Merchant, Soldier, Sage: A New History of Power).

Перед нами столетиями длящаяся конкуренция сословий. Борьба между кастами, доминирование одних, подчиненное состояние других, союзы и конфликты между ними есть «локомотив истории», берется утверждать Пристланд. Слишком ярко выраженное господство одной касты, как правило, ведет к кризису. И наоборот: гармония в отношениях между хотя бы двумя сословиями помогает обществу пройти через политические и экономические испытания.

К примеру, рынки лучше всего работали на общество в тех местах и в те времена, когда значительную роль помимо купца играли мудрецы-технократы. Таким временем был «золотой век» послевоенного роста и развития: 1940-е, 50-е и 60-е гг. на Западе. Это были времена, когда купец-капиталист, потерявший легитимность после глобального кризиса 1930-х, оказался под контролем мудреца, научившегося регулировать рынок. Именно те страны, которые сохранили верность ценностям «координированного капитализма», - Германия (в христианско-демократической версии) и страны Скандинавии (в социал-демократической версии) - лучше других переносят сегодняшний экономический шторм. Сравнительно хорошо выглядят и те культуры, где роль мудрецов была исторически значительной. Конфуцианская традиция, а это традиция мудрецов-государственников, помогла феноменальному экономическому рывку Китая, уверен Пристланд, а ранее - развитию «азиатских тигров» и еще раньше - Японии эпохи Мэйдзи.

Проблемы начались после того, как послевоенный экономический миропорядок, заложенный авторами Бреттон-Вудских соглашений 1944 г. и закрепленный созданием Международного валютного фонда и Всемирного банка, распался в начале 1970-х гг. Именно тогда, с отказом от золотого стандарта и других договоренностей 1940-х, завершился послевоенный период господства мудрецов.

После кризиса 1970-х гг. купец-капиталист, под чьей властью мир живет вплоть до сегодняшнего дня, вышел из-под контроля и навязал обществу свою идеологию «эффективного рынка» и «акционерного капитализма». Тройственный кризис, симптомы которого - стагнация, неподъемное долговое бремя и международные дисбалансы (гигантские торговые дефициты у одних стран, профициты у других), стал неизбежным следствием господства купца, уверен Пристланд.

Свобода от указующей руки мудреца позволила банкам вывести ресурсы из производительных отраслей, создала почву для возникновения рыночных пузырей и дала возможность банкирам соблазнить граждан западных стран дешевыми кредитами, загнав миллионы людей в безвыходные долговые тупики. Все это делалось под флагом экономического роста как абсолютной ценности. В современном западном обществе замедление роста может привести к обострению неравенства, усилению социальных конфликтов и, конечно, к провалам на выборах, пишет Пристланд. Господство ценностей капиталиста поддерживается политически, а значит, мудрец не просто удален с тех позиций, где принимаются решения, а состоит в интеллектуальной обслуге у купца.

Купеческое правление редко заканчивается революциями, революции - удел правлений воинов и мудрецов. В случае с купцами система разрушает себя сама: рыночные силы, вышедшие из-под контроля разума, рушат экономические и политические основы жизни - так было в эпоху Великой депрессии, так есть и сейчас.

Пристланд - специалист по русской и советской истории и потому формулирует вопросы вполне по-нашему: нет спора, говорит он, о том, «кто виноват?» (вопрос Герцена). Виноват купец-капиталист, создавший ситуацию, в которой он сам больше не является решением, только проблемой. Есть спор о том, «что делать?» (вопрос Чернышевского). Автор книги уверен, что сегодняшний ответ на «вопрос Чернышевского» таков: нужно ограничить купца в свободе влиять на мировые процессы и вернуть на капитанский мостик мудреца.

Тут начинаются тонкости, и модель трех сословий перестает быть простой и начинает рассыпаться. Элиты, считает Пристланд, должны бороться за влияние на трудящееся сословие, которое в книге описано минимально. При этом не всякий мудрец годится на роль нового лидера (они бывают двух типов - «государственники» и «созидатели»).

Пристланд оговаривается, что вмешательство мудрецов не должно быть прямым. Оно должно быть косвенным и многообразным, принимая форму обучения, образования, социальной поддержки. Автор не знает, каким образом мудрецы придут к власти, но уверен в одном: положение в мире заставляет нас пересмотреть господствующее в мировой политике «купеческое» мировоззрение, а именно идею экономического роста, который подпитывается конкуренцией за производство все большего и большего количества потребительских товаров.

Как вернуть мудрецов? Упомянутый выше послевоенный «золотой век» был чудом, признает сам Пристланд. Союз капиталиста и интеллектуала в 1940-е гг. состоялся, поскольку был вынужденным. Он был вызван к жизни трагедией Второй мировой войны и осознанной мудрецами Запада опасностью скатывания европейской цивилизации в левизну и хаос: отсюда и план Маршалла, и Европейский союз. Сейчас все по-другому: профсоюзы давно не у дел, коммунизм как внешняя угроза отсутствует, а кризис 2008 г. оказался не настолько сильным, чтобы напугать мир. Политический мейнстрим по-прежнему враждебен идее государственного координирования рынка. Но альтернатива такому союзу - возвращение к власти лидеров-воинов.

Автор сравнивает сегодняшний Китай с веймарской Германией и говорит, что необходимое миру замедление роста в Китае и снижение уровня жизни в США - крайне взрывоопасные политические цели. Именно поэтому Пристланд сравнивает сегодняшний момент с периодом 1930-х. Год 2008-й, так же как и 1929-й, поставил мир на путь, ведущий к потенциальному конфликту: «Международные и внутриполитические силы, которые стали причиной кровопролития 1940-х, снова вошли в мировую политику, пусть и в зачаточной форме».

При всех оговорках, книга - или «эссе», как называет свой текст сам автор, - увлекательная. Русскому читателю книга будет интересна, поскольку в ней - необычно для западного историка, занятого большими обобщениями, - много России. Сама выбранная им сословная структура анализа близка нам, ведь российское общество столетиями было сословным, а по мнению социолога Симона Кордонского, остается таковым по сей день.

Слабость книги в том, что она предлагает абстрактное и «элитное» видение мировых процессов и решение тоже предлагает вполне схематическое. В каком-то смысле это Маркс наоборот. Пристланд предлагает смотреть не на большинство - на борьбу классов, а на меньшинство - на борьбу господствующих социальных групп, но сохраняет при этом выраженный левацкий угол зрения. Панорамный взгляд на историю, попытка вычленить процессы, длящиеся десятками и сотнями лет, - и интересная, и опасная игра. Упрощения при таком взгляде неизбежны, а выводы уязвимы. Но такие игры полезны, ведь только держа в голове общую картинку, мы можем избежать узости нашего личного опыта.

На этом рецензия заканчивается и начинается дисклеймер наблюдателя. Новая «кастовая» конфигурация, может быть, и вступит в силу, но она явно не случится сама собой и сразу во всем мире. Положение всюду разное: в Китае главенствует союз купца и государственника, а в России купец давно отступил, став слугой воинов (спецслужб) и государственников. Трудно представить себе, что в России у мудрецов-созидателей есть шанс на лидерство. Если только в союзе с каким-то из сословий? С купцами? С воинами? Это должны быть какие-то другие купцы, не мастера государственного банкинга и строительства олимпийских объектов в восемь раз дороже сметы. Это должны быть какие-то другие воины, не спецслужбистского происхождения. Ценности «выпускников КГБ» не совместимы с верховенством права, автономией общественных групп и организаций, да и просто с игрой с ненулевой суммой. Они умеют только отнимать и делить, называя это «обеспечением безопасности». Нет сомнения в одном: смена конфигурации назрела и неизбежно произойдет. Помогите в нашей реальности высмотреть мудрецов, купцов и воинов надлежащего качества.