Новый мир: Глобальная логика протеста

Последнее десятилетие было богатым на протесты. Как на Востоке (в частности, в России), так и на Западе. Как индивидуальных, так и коллективных. Несмотря на все различия в географии и конкретных формах, у протестов есть общая черта: все они оказались неожиданными и внесистемными. Более того, протесты можно охарактеризовать как антисистемные.

Без ответа на вызовы, представленные этими протестами, существующие институты (систему) ждут еще более серьезные потрясения. Причем как на Востоке, так и на Западе.

Скованные одними цепями

Протесты, столь непохожие на первый взгляд, имеют нечто общее. Они направлены против различных аспектов системы: несовершенства избирательного законодательства, ограниченного доступа некоторых категорий работников на рынок, отчуждения государственной службы от рядовых граждан и т. д. Протестуют те, кто оказывается исключенным из повседневного функционирования соответствующих институтов государства. Хотя конкретные причины этого исключения на Востоке и на Западе могут быть разными, результат один - рост числа институционально исключенных.

Что общего между Мухаммедом Буазизи, продавцом зелени в Тунисе, и Брэдли Мэннингом, рядовым аналитиком, работавшим на американскую разведку в Ираке? Оба не нашли себе места в существующей (в Тунисе и в США соответственно) институциональной системе. Самосожжение первого в качестве протеста против постоянных унижений уличных торговцев, большинство из которых - «внелегалы», как их называет Эрнандо де Сото, со стороны представителей государства положило начало «арабской весне». Действия второго против методов ведения американцами войны в Ираке стали одним из ключевых эпизодов в эпопее WikiLeaks.

И «арабская весна», и WikiLeaks - звенья в одной цепи протестов против системы.

Система или системы?

С исчезновением Советского Союза с географических карт и политических раскладов был провозглашен «конец истории». Альтернатива либеральному капитализму в виде советской системы оказалась полностью несостоятельной. Казалось, что с уходом «советского» в прошлое идеалы свободы восторжествуют повсеместно.

Однако этого не произошло. «Однополярный» мир оказался не более комфортным для проживания, чем «двухполярный».

С одной стороны, «советское» не исчезло в одночасье. Влияние советской институциональной системы сохранилось на уровне культуры и неформальных институтов на ставшем постсоветским пространстве. В частности, оставшаяся от советской системы модель властных отношений продолжает свое существование и сейчас - внутри семьи, трудового коллектива, офиса, университета, театра или государственного органа (см. мою книгу «Власть и рынок: система социально-экономического господства в России нулевых годов»).

С другой стороны, исчезновение системы сдержек и противовесов на международном уровне негативно сказалось и на «победившей» либеральной системе. Она все в большей мере стала воспроизводить главные недостатки, характерные для системы советской: ослабление обратных связей с объектами управления, непрозрачность, систематические нарушения пространства частной жизни (приватности), манипулирование информационными потоками и т. д.

Поэтому не удивительно, что число исключаемых, выталкиваемых системой людей не уменьшилось ни на Востоке, ни на Западе. Причем среди исключенных оказываются отнюдь не прирожденные анархисты и Базаровы. Ни Буазизи, ни Мэннинг изначально не отрицали необходимость системы. Например, уличному торговцу Буазизи были нужны признание и защита своих прав собственности со стороны представителей государства. Иначе зачем протестовать - достаточно лишь держаться «подальше от начальства». Исключаемым, выталкиваемым людям нужна система, но не такая враждебная к их интересам и отчужденная от них, как существующая в реальности.

Потеря «голоса»

Высказывать свое несогласие со сложившимся порядком вещей можно как оставаясь внутри системы (как в случае «внутрисистемной» оппозиции), так и выходя из ее рамок (как в случае «внесистемной» оппозиции). Экономист Альберт Хиршман противопоставляет в связи с этим две стратегии выражения протеста: «голос» и «выход». Те, кто критикует, оставаясь в системе, выбирают «голос» (подача жалоб, судебных исков и т. д.). Те же, кто потерял всякую веру в реформируемость системы изнутри, «голосуют ногами» - меняют место работы или жительства, эмигрируют в другую страну.

Для предпочтения «голоса» требуется сохранение минимального доверия к базовым институтам системы: суду, избирательной системе, средствам массовой информации. Доверие к судебной системе подорвано как на Востоке, так и на Западе. В России суду доверяют меньше, чем всем другим правоохранительным органам, за исключением милиции (полиции). Даже прокуратуре доверяют несколько больше. В США доступ к судебной системе практически закрыт для тех, кто не может себе позволить дорогостоящего адвоката. Известный американский юрист и публичный деятель Дебора Род отмечает: «Система (в данном случае - судебная. - А. О.) была создана профессиональными юристами и в интересах профессиональных юристов. Слишком мало сделано для того, чтобы она стала справедливой или хотя бы понятной обычному человеку».

Нехорошо и там, где нас нет

Что касается «голосования ногами», то все просто было только в советское время: пересек границу - и вот он, воздух свободы. Там, позади, все черное. Впереди - только белое. Юморист Андрей Кнышев так описывает превалировавшее в прошлом отношение к поездке «за бугор» хотя бы на время: «Ряд опрошенных особенно отметил удовольствие от наблюдения необозримых просторов отчизны из иллюминатора самолета, движущегося с большой скоростью в противоположном от них направлении».

Вряд ли подобные чувства продолжают испытывать сегодня те, кто совершает аналогичный перелет - в Париж или еще подальше. Система, что ждет их впереди, может оказаться не менее отчужденной и враждебной, чем та, от которой их уносит самолет. Не случайно Париж - точнее, его пригороды - стал местом одних из наиболее жестоких протестов в 2005 г. Система отнюдь не открыта к иммигрантам (именно они составляют основной контингент населения парижских banlieues) вне зависимости от их культурного или образовательного багажа.

И вместе, и порознь

Внесистемный протест принимает сегодня новые формы - как массовые, так и индивидуальные. Что касается массовых протестов, то от внесистемных протестов прошлого сегодняшние отличает отсутствие формальной организации (подобной профсоюзам) и непредсказуемый характер. Предсказуемы только внутрисистемные протесты (например, всеобщая забастовка готовится заранее и ее участники стараются соблюдать закон).

Уличные протесты в последнее десятилетие захлестнули целый ряд казавшихся благополучными, если не образцовыми стран - Францию, Испанию, Грецию.

Массовые протесты все чаще возникают и на Востоке. Стоит вспомнить «арабскую весну», серию массовых протестов на постсоветском пространстве: в Грузии в 2003 г., на Украине в 2004 г., в Киргизии в 2005 и 2010 гг., в Монголии в 2008 г., в Молдавии в 2009 г., в России в 2010-2011 гг. Сейчас неорганизованные - и не предсказанные никем - протесты затронули Турцию.

Индивидуальная форма протеста включает в себя как экзотический «побег на острова» (Бали, Гоа), так и открытую конфронтацию в традициях Дон Кихота - без особых надежд уцелеть между шестернями системы. Идея пассивного индивидуального протеста - поиска уединения на островах - привлекла внимание даже кинематографистов. Опять-таки как на Западе (итальянская лента 2008 г. «Прости за любовь»), так и на Востоке (российская картина 2010 г. «Одноклассники»).

Идти работать в кочегарку, излюбленное место обитания советских невыездных диссидентов, сегодня желающих мало, несмотря на призывы некоторых диссидентствующих кинорежиссеров (фильм покойного Алексея Балабанова «Кочегар»).

Что касается современных Дон Кихотов, то они в качестве поля боя все чаще выбирают интернет. Проект WikiLeaks является, пожалуй, наиболее масштабной попыткой индивидуального противостояния системе в виртуальном пространстве. Действия Эдварда Сноудена, выступившего с разоблачениями использования американскими властями интернета для слежки за своими и иностранными гражданами, тоже близки этой модели индивидуального внесистемного протеста. Примечательно, что, комментируя действия Сноудена, вдохновитель WikiLeaks Джулиан Ассанж сказал буквально следующее: «Это целое молодое поколение людей с техническим складом ума, которые чувствуют себя обманутыми в своих ожиданиях Бараком Обамой... Американское правительство будет нуждаться в услугах этих людей», а значит, будут и новые разоблачения.

Наконец, терроризм - усилиями как отдельных индивидов («одиноких волков»), так и сетевых организаций, подобных «Аль-Каиде», - тоже можно рассматривать в качестве крайней формы внесистемного протеста. К терроризму прибегают тогда, когда системные каналы высказывания требований и выражения протеста оказываются наглухо заблокированными.

Альтернатива пока почти не видна

Если верно, что внесистемный протест нацелен не на уничтожение любой системы, а против конкретной, превалирующей на сегодняшний день системы с элементами как либерализма, так и советского наследия, то стоит поставить вопрос о возможных альтернативах. Пока элементы альтернативной системы едва угадываются.

Если определить альтернативу в негативных терминах, то она сводится к принципу «ни - ни». Ни советская система, ни либеральная система.

В позитивных терминах определить ее пока еще сложнее, но можно предположить, что лучшая система должна быть более человечной. Она должна поощрять, а не наказывать тех, кто доверяет. Кто говорит правду. Кто ценит свободу.

Российская тюремная субкультура имеет особый термин для описания таких отношений - «людское». Его возникновение в максимально негуманной среде тюрьмы весьма показательно. Именно в таких условиях острее чувствуется, что «так жить нельзя». И то, как желательно жить иначе. Хотя бы в мечтах и стремлениях.

"От внесистемных протестов прошлого сегодняшние протесты отличает отсутствие формальной организации, подобной профсоюзам".