Экспертиза: Лишь один рубль из пяти стимулирует рост производства
Покризисный рост основывался на расширении внутреннего спроса: сначала за счет высоких нефтяных цен, потом банковского кредитования. Мы проанализировали данный экономический рост, и выяснилось, что на каждые 100 руб. прироста внутреннего спроса экономика откликалась 20 руб. роста реального производства, а порядка 55–60 руб. покрывалось инфляцией. Эта пропорция достаточно устойчивая и не зависит от того, снижается или повышается инфляция. Например, в 2012 г. прирост внутреннего спроса был примерно такой же, как в 2010 г. [при инфляции 6,6 и 8,8% на конец года соответственно], и все равно 60% прироста внутреннего спроса покрывалось инфляцией.
Лишь один рубль из пяти стимулирует расширение производства.
Спрос не в рост
Если сравнить промышленное производство за январь – сентябрь 2012 г. с январем – сентябрем 2008 г. – пиком докризисного роста, – то промышленность в сравнении с этим уровнем выросла на 1%, т. е. физические объемы выпуска остались практически предкризисные. А цены выросли на 32%. Мы на восстановительный рост, сопровождающийся расширением внутреннего спроса, реагируем ростом цен. Это достаточно принципиальный вывод о неэффективности экономической модели.
Эти ограничения из-за инфляционной составляющей происходят, главным образом, за счет неэффективных институтов: низкой конкурентной среды, коррупции и невысокой эффективности реального сектора, слабой отдачи на монетарные импульсы. Именно поэтому можно сказать, что стимулирующая политика, политика «количественного смягчения», у нас будет достаточно низкоэффективной. Скажем, если мы удвоим финансирование дорог – дорог станет в два раза больше? Какой будет коэффициент? Скорее всего, коэффициент будет 1,2–1,3. А меры, которые сейчас предлагает Минэкономразвития – вынужденно предлагает, дабы поддержать экономический рост, – в основном нацелены как раз на расширение внутреннего спроса за счет увеличения бюджетных расходов и отчасти эмиссионной кредитной накачки. Эмиссия плюс увеличение бюджетных расходов – это попытка использовать неэффективную модель экономического роста, чтобы он остался хотя бы в районе 3% (по моему мнению, и за 3% роста в этом году еще надо будет побороться).
У других не так
Мы провели аналогичные сопоставления для США и Китая, выбрав 2001–2007 гг. (после 2007 г. начался глобальный кризис – и сравнительные оценки будут уже не столь адекватны).
Оказалось, на аналогичное расширение внутреннего спроса реакция реального сектора в США и Китае совсем другая. Там монетарные импульсы используются бизнесом гораздо более эффективно: из $100 прироста спроса порядка $38–40 идет на расширение производства – пропорция вдвое больше, чем в России.
Далее мы провели вычислительный эксперимент. Задали такой же тренд отклика российского реального сектора на монетарные стимулы, как в США, т. е. на каждые 100 руб. прироста спроса – расширение выпуска не на 20, а на 40 руб. Получилось, что инвестиции могут расти темпами примерно 7–9% (в зависимости от уровня инфляции – 3–4 или 5–6%), в результате чего рост экономики достигает 4,5–5,5%.
Стимул – институты
Мой вывод: нет смысла пытаться применить максимальную кредитную накачку. Практика показывает, что это плохо заканчивается, потому что накапливаются структурные диспропорции и системные риски.
Принципиальный вопрос – это улучшение институциональной среды, что со стороны государства означает создание конкурентных условий, снижение коррупции, это и есть повышение эффективности. И только когда реальный сектор будет более адаптивен к динамике внутреннего спроса, станет правильно реагировать на сигналы к расширению производства – только тогда мы сможем обеспечить устойчивый рост.