Михаил Куснирович: «То Украина подойдет с предложением, то Хорватия»

Впервые российские олимпийцы стали клиентами Куснировича в 2001 г., когда Bosco di Ciliegi стала генеральным партнером на зимних Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити. Вместе с одеждой для спортсменов группа, не занимавшаяся раньше пошивом платья, запустила собственный бренд – BoscoSport. И первый блин оказался удачным – в 2004 г. Bosco выступила в том же статусе уже на Афинской олимпиаде. Контрольный пакет акций главного универмага страны с витринами на Красную площадь и Мавзолей Ленина обошелся Куснировичу примерно в $100 млн. Столько группа потратит на спонсорский контракт с российским олимпийским комитетом. Как Bosco собирается возвращать потраченные на спорт деньги и для чего инвестирует в театральные фестивали, реконструкцию Пушкинского музея и школу «Сколково», Куснирович рассказал «Ведомостям».

– К олимпийскому движению я приобщился еще в 80-м г., когда был школьником. Помню, как лорд Майкл Килланин оставил пост президента МОК, а Хуан Антонио Самаранч здесь, в Москве, в Доме союзов, был избран. И с тех пор персона Самаранча была неким эталоном для меня. Ему удалось из достаточно локального маркетингового проекта превратить олимпийское движение в проект, завоевавший весь мир. Лично с Самаранчем я познакомился не в 80-м г., конечно, а в 2001 г., здесь, на сессии МОК, когда избирали Жака Рогге. Позднее мы встречались на Олимпиадах и говорили. Потом не стало старшего Самаранча. Но в Гватемале, когда мы были в составе делегации заявочного комитета России, я встречался с представителями испанского олимпийского комитета. Это все время происходит: то Украина подойдет с предложением, то Армения, то Хорватия, то Словения. Так же было в случае с испанцами. И поскольку это спонсорский контракт, то для них это интересно. Нам показалось, что весь испаноязычный мир, особенно с учетом Олимпиады в Рио-де-Жанейро, начинается через испанцев. Нам это тоже стало интересно.

Bosco di Ciliegi Михаила Куснировича за 10 лет создала с нуля мощный российский бренд, конкурирующий с марками крупнейших мировых производителей спорттоваров Adidas и Nike. Форму от BoscoSport теперь носят не только российские олимпийцы, но и украинская и испанская сборные. Новая сверхзадача Куснировича – превратить люксовый спортивный бренд в массовый.

А начиналось все в 1991 г. Выпускники Химико-технологического института им. Менделеева, занявшись организацией парка аттракционов в ЦПКиО им. М. Горького, познакомились с президентом крупнейшего производителя мужского трикотажа в Италии SIMA. Первую партию товара получили под честное слово и уже весной 1992 г. открыли первый бутик в Петровском пассаже, который торговал тремя брендами SIMA: Nani Bon, Guinco, Fiume. В 1993 г. в Петровском пассаже открылась целая галерея мультибрендовых бутиков, родилось название Bosco di Ciliegi – с итальянского «черешневый лес». В 2004 г. разросшийся бизнес по торговле роскошной одеждой поглотил ГУМ.

– Что для вас значит Олимпиада в Сочи? Почему вы когда-то ввязались в этот проект?

– Олимпийское движение живет больше 100 лет, сама идея стала даже более живучей, чем Организация Объединенных Наций. То, что мы имеем сопричастность к этому, будоражит воображение. Для нас Олимпиада в Сочи – это момент истины, когда мы можем выйти на качественно другой уровень. Когда не только клиенты Bosco di Ciliegi смогут стать покупателями, но и более широкая аудитория. Когда мы, наступая на горло собственной песне, выйдем из собственных и франчайзинговых магазинов и предоставим лицензионную продукцию независимым операторам розничной торговли. С другой стороны, исключительность этого проекта в том, что он имеет очень четкую финальную точку. То есть после 2014 г. история с лицензионной коллекцией «Сочи-2014» должна быть завершена. Это психологически непросто – отдаваться так искренне и профессионально делу, зная, что перспективы заканчиваются в 2014 г. Это большая внутренняя нестыковка. Мы это делаем, хотя обычно стремимся делать то, что будет жить в веках.

Более того, когда писался контракт с оргкомитетом «Сочи-2014», я сказал моим соратникам в BoscoSport: на этом этапе мы делаем максимальный упор на Сочинскую олимпиаду, но уже на следующий день нам нужно заменить все то, что мы делали для Сочи, на Bosco. Мы готовимся, создаем плацдарм, хотя, возможно, это overinvestment, двойная работа, но мы стараемся.

– На прошлой неделе вы представили новую олимпийскую форму...

– Мы 28 июня открыли официально олимпийский экипировочный центр. За месяц или чуть меньше мы экипируем больше 1000 человек: членов официальной делегации, олимпийскую команду, паралимпийскую команду. Мы не в первый раз этим занимаемся, думаю, все пройдет в рабочем порядке.

– В 2009 г. вы говорили, что на спортивное направление Bosco приходится около 5% оборота группы. Насколько выросли продажи за прошедшие два года?

– Сейчас это 7% оборота группы. И не потому, что скромно растет BoscoSport, а потому, что растут и другие направления.

– Можно ли уже говорить, что это самое большое или самое перспективное направление? Очевидно, что BoscoSport становится витриной группы, что это серьезный бренд.

– Для того чтобы быть серьезным брендом, нужно добавить историзма. Наши шесть олимпийских циклов – это, конечно, много, но все-таки для устойчивого и успешного бренда недостаточно. Мы находимся в самом начале пути строительства бренда. И это связано как с историзмом, так и с нашими экспериментами по продукту. Мы начинали BoscoSport как маркетинговый проект, затем перешли в селективную розничную торговлю. Сейчас в связи с сочинским проектом мы должны выйти на новый виток, когда потребительский фокус расширяется до как минимум всей страны и позднее – до мира. Когда BoscoSport становится не столько витриной Bosco di Ciliegi, а на большом потребительском уровне витриной такого проекта, как Олимпиада. Это именно то, что можно будет купить, пощупать, увезти с собой домой тем людям, которые либо счастливо побывали на Олимпиаде, либо в принципе небезучастно к этому относятся.

– А куда тогда пойдет развитие бренда – вширь или вглубь? В разработку соревновательной одежды пойдете?

– Пойдем. Но соревновательный комплект никогда не может быть бизнесом. Это мотор или, правильнее, свечи зажигания для карбюраторного двигателя. То, что дает искру. «Боевая» экипировка – и для шорт-трека, и для гимнастики, и для гребли, и для баскетбола – это свеча зажигания. Продавать экипировку на сколько-нибудь значительном уровне невозможно. Мы скорее спонсируем это направление, чем реализуем такую одежду. Благодаря этому мы подчеркиваем интерес к бренду тех, кто реально занимается спортом. Продавать это на сколько-нибудь значительном уровне невозможно. Это наш маркетинговый бюджет – мы скорее спонсируем, чем реализуем такую одежду. Для фитнеса – это другое дело. У нас большая коллекция.

– Получается, что даже в будущем вы не видите BoscoSport конкурентом Adidas? Кого сейчас вы считаете своими конкурентами?

– Вы же знаете, как правильно ответить по учебнику? Правильный ответ – у нас нет конкурентов. И это действительно так. Мы довольно исключительный бренд, который с верхних ступенек потребительского рынка идет к широкой аудитории. Обычно бывает наоборот: Adidas изначально работает для самого широкого круга покупателей, а потом берет Стеллу Маккартни и делает премиальную коллекцию. С производителями исключительно спортивной одежды мы конкурируем в определенном сегменте: мы заметны и в чем-то даже агрессивны в олимпийском движении, на уровне международных спортивных федераций и олимпийских комитетов разных стран. Это интересно, это вызов для нас. По тем или иным причинам гранды спортивной индустрии ревностно относятся к нашей маркетинговой активности.

Но за короткий период пройти путь, чтобы в каждой школе мальчишки играли в футбол в шортах Bosco, а не в шортах Adidas, основываясь на локальном российском рынке, практически невозможно. Поэтому мы хотим завоевать признание на рынке более понятном для нас. Назову несколько имен: Ralph Lauren – это более понятный для нас конкурент-производитель, чем Nike. Bogner более понятен, Lacoste. Это несколько другая ниша, где делают не просто спортивные ветровки, но и лайфстайл-одежду. То есть с одной стороны мы соприкасаемся с Puma – даже не с Adidas, а с другой – с Bogner и Lacoste. У нас за плечами опыт успешной торговли другими брендами, и мы хотели бы сделать спортивное направление успешным и долгосрочным. Распыляться на весь спектр – задача не из простых.

– Осенью прошлого года BoscoSport заключила спонсорский контракт с олимпийским комитетом Испании. Как сложился этот контракт?

– На сколько лет контракт с Испанией?

– Меньше чем на шесть лет такие соглашения заключать не имеет смысла. А контракт с испанцами даже на восемь. Это и зимние, и летние Олимпийские игры, и Универсиада, и Паралимпийские игры, и европейские соревнования. Кроме Испании у нас контракт с Украиной. И вот с юношеских Олимпийских игр в Сингапуре есть отличная фотография, где украинские, испанские и российские призеры все вместе и все в нашей форме.

Есть среди спортивных брендов соревновательная история. Вот посмотрим на чемпионатах Европы: испанцы – в Adidas, итальянцы – в Puma, англичане – в Umbro, португальцы – в Nike, немцы – в Adidas. Мы, производители, обращаем на это внимание, что французы, например, стали выступать в Nike, хотя до этого играли в Adidas, а раньше – в Le Coq Sportif, на то, сколько человек в какой форме поднимается на пьедестал почета. И когда на пьедестале стоят Россия, Испания и Украина – и все в Bosco, то тут волей-неволей приходится признать резон грандов спортивной индустрии, что мы в чем-то конкуренты.

– Получается ли у вас монетизировать свои вложения в Олимпиаду, спонсорство сборных? Как вы это делаете?

– Думаю, да. Любая продажа минимизирует наши вложения. Но есть большая разница между условиями, на которых мы начинали работать с Олимпийским комитетом России в 2001 г. и работаем сейчас. Это даже не две большие разницы, а восемь огромных разниц. Снимаю шляпу – российский олимпийский комитет так раскрутился, что превзошел и испанский, и украинский, и многие другие национальные комитеты в разы. Испанский контракт стоит дешевле в разы.

– А понятно ли вам, как зарабатывать на испанском контракте? Будете открывать магазины в Испании?

– Да, будем. Но если в России мы начали 10 лет назад, то там только-только начинаем работать. Первые опыты розничной торговли должны идти вслед за маркетинговыми успехами. Мы в этом году открыли магазин в Лондоне, в Стрэтфорд-сити, там с репрезентативной точки зрения все здорово: все отзваниваются, говорят, какой славный магазин в таком нужном месте. Но коммерческий успех без знания бренда невозможен. Знание бренда растет просто с астрономической скоростью во время Олимпиады. У нас есть опыт продажи формы и в Турине, и в Ванкувере, и в Пекине, и он просто сногсшибательный. В эти дни бренд видят на трибунах, на экранах, он становится желанным, быстро приобретает узнаваемость, и розничная точка начинает работать.

– Когда мы писали про ваш магазин в Лондоне, эксперты говорили, что он будет работать на русскоязычную диаспору. Есть ли результаты продаж? Сколько там русских покупателей?

– Русскоязычную – это очень правильно сказано. Потому что мы даже в Лондоне умудряемся объединять страны бывшего Советского Союза. В этом районе Лондона сложилась большущая диаспора прибалтов. Они с удовольствием приходят и покупают нашу одежду. Хотя первым покупателем был – и я даже его сфотографировал – истинный британский чернокожий житель Лондона. Может быть, ему качество понравилось – он себе кожаную куртку купил.

– Лондонский магазин будет постоянным? Насколько я помню, те, что открывались раньше, были временными.

– Это были pop-up store, временные магазины. Но в этот раз мы решили: Лондон – понятная для нас история с большим потенциалом, где нет кризиса, тут нужно попробовать работать постоянно. Открыть магазин в Ванкувере – это все-таки вызов для нас, хотя канадцы крайне лояльны к России и это перекидывается на нас как на производителя.

– Получается ли у Украины, на ваш взгляд, реализовать свой туристический потенциал во время чемпионата Европы по футболу?

– У Украины есть элемент неопределившейся, не до конца сформировавшейся страны. У нас огромное количество людей ходит в майках с надписью «Россия». Это гордо и нормально. Так мы себя ощущаем. На Украине у нас 12 магазинов, и даже среди руководителей «Боско-Днепра», нашего филиала, бытовало мнение, что им как-то неудобно писать слово «Украина» на груди и спине. То есть им очень нравятся цветовая гамма, узоры, но они просили: может, не стоит писать «Украина»? Я отвечал: ну как же так, вы же националисты в хорошем смысле слова, пуще наших. Но после матча со шведами, отлично сыгранного, к слову (да и вообще Украина произвела очень хорошее впечатление на чемпионате), был огромный всплеск патриотизма. Нации необходимы победы, такие символические вещи, для того чтобы выходить на улицу со своим флагом, гордо написанной страной. И в этом смысле Украина могла бы сублимировать этот интерес, если бы не внутриполитическая ситуация. Трудно гордиться, когда на политической арене происходит все – от гротеска до трагедии. И когда во Львове очень любят жовто-блакитный колер, а в Донецке предпочитают темно-синий.

– В Италии вы открывали бутик Kenzo. Он еще существует?

– Конечно. Уже четыре года успешно функционирует, но если в Лондоне кризиса нет, то в Италии он есть. У нас много предложений продолжать экспансию в Италии, но нужно смотреть на экономические резоны. Пока получается, что в России выгоднее открывать магазин, чем в Италии.

– Хорошо, доля BoscoSport в ваших продажах выросла с 5 до 7%. А какие еще есть точки роста?

– Мы растем по большинству направлений. Продолжаем экспансию в регионы со всеми брендами – в Екатеринбург, Санкт-Петербург, Самару. Moschino в этом году у нас крупное открытие. Новый бренд приходит в Россию, пока не скажем какой. Он переходит из одной ипостаси в другую.

– А что составляет основной костяк бизнеса Bosco di Ciliegi? Что приносит прибыль, которая дает возможность инвестировать в другие направления?

– Продажа блузок и юбок, знаете ли, кремов и парфюмерных изделий, тарелок со спагетти и чашечек кофе. И часы – у нас очень хорошее направление Sublime, оно выросло в прошлом году на 70%. Средний рост в целом по группе по сопоставимым магазинам в прошлом году – порядка 18%, по валу, с учетом открытия новых магазинов, – порядка 26% к предыдущему году. Это органический рост, тут нет слияний и поглощений. Когда я говорю об этих цифрах, они не включают результаты деятельности ГУМа. Это отдельный бизнес. И прямо скажем, что не основной.

Мы считаем себя созидателями такого продукта, как среда. Среда, в центре которой человек с его потребностями. У нас есть очень успешные марки, будь то группа MaxMara – у нас 20 магазинов, есть Marina Rinaldi, Max & Co. Скоро будем открывать Weekend by MaxMara – это раньше была одна из линий, а сейчас целое направление, будем открывать сеть франчайзинговых магазинов. Успешный бизнес у нас с группой AF, там, где Moschino, Alberta Ferretti, Pollini, успешна сеть магазинов мужского костюма Corneliani, хорошо работает Etro. Это наш основной бизнес.

– То, что многие люксовые марки выходят на российский рынок напрямую, открывают собственные дочерние компании и отказываются от российских посредников, для вас создает трудности?

– Для нас это реальность. И мы были первыми, кто помогал им в этом. Louis Vuitton пришла сюда первой, мы привлекли ее. У них будет большой проект в следующем году. Мы предоставили им возможность сделать четырехэтажный магазин. Здесь он будет крупнейшим в России, у них тут здорово идут дела. И мы с ними движемся по стране. В этом есть дополнительный синергетический эффект – мы являемся одновременно арендодателями и в чем-то конкурентами. Потому что люди, приходя к ним, оставляют деньги у них, а должны были, по идее, оставить у нас, но чуть меньше. Но на самом деле это не так: люди приходят и оставляют больше и там, и здесь. Я считаю, что это нормально для тех, кто в состоянии это делать, – для таких марок, как Louis Vuitton, Dior, Breguet, Omega.

– Crocus Group, как мы понимаем, свой модный бизнес свернула. Вы у нее что-то переняли?

– Я люблю говорить о свершившихся вещах: о том, что мы подписали, что все решено. Да, бренды интересные есть, есть с их стороны интерес и с нашей стороны к некоторым брендам. Мы скажем позже, когда договоримся.

– Замечательную атмосферу вы создали в ГУМе, вернули вход с Красной площади, сделали главную линию, где можно сидеть и смотреть на площадь. А каким из этих проектов дорожите больше всего?

– Мне кажется, что чем больше будет живых мест, тем будет лучше. Мы заинтересованы в том, чтобы вы маленькую частичку жизни провели с нами в той или иной среде. Если вам приятно сюда прийти, то не обязательно что-то покупать. Можно взять мороженое, встретиться у фонтана, зайти в исторический туалет. Туда стоит зайти и посмотреть – его, как говорят, еще император посещал при открытии магазина в 1893 г. Я горжусь тем, что в следующем году, когда будет 120 лет ГУМу, мы завершим весь цикл преобразований, которые наметили. После 2013 г. все будет продолжаться, но даже сегодня сложно представить себе Москву, где в обычном рутинном порядке не будет катка на Красной площади. Когда не будет 57-й столовой или магазина Dior на Красной площади.

– Кстати, по поводу катка. Сложно было с ФСО вопрос утрясать?

– С ФСО как раз сложились очень взаимопонятные отношения. У них есть свое представление о необходимости соблюдения безопасности, и они очень профессионально это делают. Конечно, согласование с ФСО потребовалось, но оно не явилось камнем преткновения, скорее с идеологической точки зрения было сложно доказать, что живая площадь – это лучше, чем неживая. Так сложилось, что наши аргументы были приняты. Да, это отняло много времени. Первое, что мы сделали, когда пришли в ГУМ, – сказали, что каток хотим, как это есть на ратушной площади Вены, например. Это как раз к вопросу о туристическом интересе: чем больше мест спокойных, человекоориентированных, тем лучше. Как в Парке Горького сейчас.

– У вас есть ГУМ, Петровский пассаж и "Весна". В ГУМе и Петровском пассаже уровень брендов сопоставим. Может, есть смысл сделать один из них более демократичным?

– В Петровском пассаже мы арендуем площади, и там несколько другие отношения. В свое время мы делали более сильную разницу между Петровским пассажем и ГУМом. Тогда, когда очень высокого уровня клиенты были в меньших концентрации и количестве. Тогда было разумно, что в Петровском пассаже должен быть Jean Paul Gaultier, а в ГУМе – Calvin Klein. Но сегодня количество клиентов увеличилось, люди стали более обеспеченными, и худо-бедно 5–6% зарубежных туристов среди наших клиентов есть. И в настоящее время я не вижу большой проблемы в том, что мы повторяем марки. Каждый человек индивидуален, и для кого-то важна атмосфера ГУМа с мороженым, велосипедами на балкончиках, а кому-то хочется индивидуальности, выспренности и буржуазности Петровского пассажа. Поэтому для нас существуют отдельные понятия брендов ГУМа, Петровского пассажа, «Весны», и мы будем целенаправленно растаскивать эти бренды по целевой аудитории.

– ГУМ является публичной компанией. Вас не заботит необходимость отчитываться и другие вещи, связанные с публичностью?

– Конечно, заботит. И я считаю, что правильно сохранять публичность. Я хотел бы быть честным с миноритариями. Если мы не выплачиваем дивиденды, у миноритария всегда должно быть право реализации своих акций. Сейчас мы реинвестируем всю прибыль, которую получаем за счет деятельности ГУМа. Я даже когда говорю про бизнес Bosco и ГУМа, я разделяю эти понятия, потому что бизнес ГУМа работает на эту 10-летнюю программу развития. Поэтому еще 10 лет назад мы сказали, что развитие ГУМа будет лежать в плоскости не дивидендов, а создания центра притяжения. Поэтому время от времени ГУМ объявляет о выкупе собственных акций. Это уже закончится через год, надеюсь. Те, кто хотел продать, продадут, а остальные дождутся завершения программы реконструкции.

– А прочие ваши бизнесы – кафе в Парке Горького, стоматологическая клиника, кинотеатр – вы на них зарабатываете или это дополнение к основной деятельности, пусть и убыточное?

– Если считать, что наш продукт – это среда вокруг человека, то очевидно, что у него есть потребности большие, чем новое платье. Человек хочет есть, одеваться, читать газеты, смотреть телевизор. В таком контексте это необходимые составляющие для бизнеса. Каждому отдельно взятому предприятию необходимо выходить в прибыльную зону, например, на третий год. Если мы совсем убыточны, значит, мы плохо работаем. Но есть такие проекты, как фестиваль искусств «Черешневый лес», – это, конечно, не бизнес, а скорее четвертое измерение для наших клиентов. Для клиента, который готов не только купить пальто, потому что холодно, но и купить его благодаря сопричастности бренду Bosco, важно, что он может попить кофе хорошего качества в Bosco Cafe, важно, что он со своей карточкой может пойти в Парк Горького и бесплатно кататься там на велосипедах. С другой стороны, с помощью этих велосипедов мы привлекаем людей сюда. То есть там, в парке, они увидели велики за очень приемлемые деньги, и что это делает Bosco – это линк сюда.

– Продвигается ли проект фонда развития Пушкинского музея?

– Активность есть в самом фонде. Пушкинский музей отметил в этом году свое 100-летие. Это близкий и знакомый нам фундаментальный кусок культуры. Там есть свой проект превращения музея в музейный городок. Мы продолжаем участвовать в нем. Темпы медленнее, чем я ожидал четыре года назад, из-за бюрократических трудностей, но все движется. Сейчас идет реконструкция музея личных коллекций в рамках этого проекта. Не ожидал, что проект государственной важности, для его осуществления потребуется неимоверное количество усилий.

– А как работает образовательный проект в Сколкове?

– Буквально вчера мы вернулись из Сколкова, где проводили слет. Это производит впечатление. Я с большим энтузиазмом и удовольствием занимаюсь проектом. Каждый месяц встречаюсь со студентами, меня привлекают читать лекции по строительству брендов, лидерству. В субботу у нас очередной выпускной. Школа имеет лучший стартап среди аналогичных школ в мире. Так, чтобы за четыре года выйти на уровень $54 млн по доходам, это здорово. По KPI есть задача сильного роста, и через несколько лет мы должны выйти на серьезный гроссмейстерский уровень в $100 млн, который был запланирован.

– Компанию вы создавали как семейную. Она растет. Не мешает ли такой подход эффективному управлению?

– Главное – что семья растет. У нас молодой сын подрастает. Уже два года с половиной. Старший сын – студент, ему 18 лет, ему управлять бизнесом еще рано.

– Вы видите его как преемника?

– Главное – чтобы он видел и мог. Для нас преемственность поколений – это очень важно. И притом не только для нашей семьи: я с гордостью и радостью вижу, как у многих наших сотрудников приходят дети на работу. Сейчас у нас была запись в волонтеры для поездки в Лондон. Мы делаем дом гостеприимства Bosco и временные магазины и по традиции объявляем конкурсный отбор в команду Bosco Team. Я просматриваю заявки. Это один из тех моментов, когда я могу напрямую пообщаться со всем многотысячным коллективом, с теми, кто проявляет интерес. Вывозим порядка 200 человек, и это мощный мотивационный стимул, с одной стороны, и помогает выполнять наши экономические задачи – с другой. Дешевле было бы нанять сотрудников на месте, но ни с чем нельзя сравнить ту отдачу, которую получает наша компания благодаря сотрудникам, которые съездили туда, вернулись, рассказали и хотят поехать еще раз. Среди волонтеров есть дети наших сотрудников. То есть топ-менеджеры направляют детей работать, они приходят сюда и взрослеют вместе с компанией. У многих детей все детство прошло, когда их родители работали у нас. На всех наших праздниках есть роль для детей. И мы стараемся эту семейственность культивировать, это придает прочность бизнесу. У нас есть хороший пример многих итальянских компаний, которые на протяжении десятилетий строят бизнес на основе этих прочных отношений.

– Дом гостеприимства Bosco в Лондоне и "Русский дом" – это одно и то же?

– Нет, не одно. Я считаю неправильным подменять деятельность оргкомитета «Сочи-2014» от лица именно «Русского дома». Тем более что у нас есть взаимоотношения с другими национальными командами. Вместе с тем это именно дом гостеприимства, где безумно будут счастливы и рады российским спортсменам, членам делегации и болельщикам, испанским, украинским, да и всем остальным. Мы хотим выйти на международный уровень, примерно как это происходит с такими грандами, как Omega. Это же не швейцарский дом, Omega. И мы себя тоже ощущаем так – у нас есть более широкий интерес. Да, мы начинали с России, сделали определенный культ из «Русского дома», все думают, что там деньги большие зарабатывают. Наоборот: там деньги большие тратят, но тратят с любовью и удовольствием. Но мы считаем это важным элементом нашего присутствия.

– Эффективные руководители делятся на две категории: ради которых страшно плохо работать и ради которых стыдно плохо работать. Вы себя к какой категории отнесете?

– Я хотел бы, чтобы со мной было гордо работать.

Исправленная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве Ведомостей (Смарт-версия).