Фильм "Драйв": о чем думает молчаливый герой Райана Гослинга, не знают ни персонажи фильма, ни зрители

Белобрысый мужчина с зубочисткой в зубах и в серебряной куртке невозмутимо уводит преступников от погони, минут десять лавируя по ночному Лос-Анджелесу: рука на баранке, огни за окном. Камера пролетает над городом, за кадром вступает мечтательный синти-поп, и лишь затем появляются первые титры – прием, которым в кинематографе, кажется, не пользовался никто последние лет двадцать. К моменту, когда на экране всплывает имя Райана Гослинга в неоново-розовом цвете, не растаять может лишь тот, кто не вырос на голливудской продукции 80-х; в эту секунду кажется, что сердце отдано фильму не на полтора часа вперед, а навек. Но, как часто случается с любовью с первого взгляда, впоследствии не раз приходится вспомнить житейскую мудрость: внешность обманчива.

Всю свою кинематографическую карьеру датчанин Рефн снимал мир криминала: трилогию «Пушер» про наркоторговлю, «Бронсона» про агрессивного британского заключенного и упоительно кровожадную «Вальгаллу: сагу о викинге», где одноглазый нонконформист заводил крестовый поход в ад, оставляя за собой след из проломленных черепов. Впрочем, одного взгляда на режиссера-очкарика, который на каннской церемонии первым делом передал привет маме, достаточно, чтобы понять: о брутальных нравах он знает только из кинофильмов. «Драйв», снятый им с подачи Гослинга (подписавшегося на роль при условии, что снимать будет Рефн), так наивно и откровенно сообщает об этой режиссерской слабости, что выглядит одновременно объяснительной и любовной запиской по данному поводу.

Фильму не раз припомнили, что его сюжет на голубом глазу позаимствован из «Вора» Майкла Манна, «Драйвера» Уолтера Хилла и еще десятка историй про немногословного, но эффективного мужчину без прошлого. В данном случае – докрученного до уровня метаклише: Гослинг играет героя не просто без имени, но и без мотиваций и, кажется, мыслей в целом – точнее, разобраться в них не в состоянии люди ни по ту, ни по эту сторону экрана. Определенно понятно лишь, что насыщенная двойная жизнь водилы (по ночам соучастника преступного мира, днем каскадера и автомеханика) не способна заполнить пустоту на месте его сердца и других органов чувств; проблеск надежды маячит в лице робкой соседки (Маллиган) с сыном, но тут из тюрьмы некстати выходит ее супруг, и дело принимает совсем не романтический оборот.

Ничего криминального в этом кинематографическом жульничестве не было бы, если бы Рефну было что сказать. Но, как и герой, он, кажется, исходит из принципа «смолчи – за умного сойдешь»: пространство между вспышками насилия заполнено затяжными пустотами и взглядами за окно, в которых должна читаться многозначительность. Подвох в том, что ее там нет, а есть только блестящая форма (уже по «Вальгалле» было видно, что снимать пейзажи ему чуть интереснее, чем людей). Рефн, безусловно, соображает, как копировать позу и жесты крутых парней. Вот только для вступления в этот клуб недостаточно просто глубокомысленно перекатить зубочистку из правого угла рта в левый.