В Казани исполнили национальную оперу "Алтынчеч", и это только начало
«Алтынчеч» Назиба Жиганова, сыгранная Татарским симфоническим оркестром под управлением Александра Сладковского, пришла из тех времен, когда ехать в Казань за татарской оперой было в порядке вещей
Постановка с участием студентов консерватории шла на режимном объекте – Пушечном дворе Казанского кремля. Справа – Волга, позади – Казанка, двухъярусной сценой – белокаменная стена с деревянной галереей. Пожилые и молодежь, жмурясь от солнца, аплодировали героям, особенно Джику-мергену (Филюс Кагиров ): все-таки лирический тенор. А детвора сравнивала звонкое сопрано Алтынчеч (Айгуль Хайри) с голосами собственных мам: «И моя так поет».
Оперный open air, проведенный в рамках новорожденного фестиваля «Казанская осень», – претензия на народное признание в республике, давшей оркестру грант в 120 млн руб. На аудиенции у президента Рустама Минниханова 46-летнему дирижеру петербургской выучки Александру Сладковскому дали задание: чтобы Татарский симфонический стал как «Ак барс». Для региона, принимающего в 2013 г. Универсиаду, похвальная внятность приоритетов.
«Алтынчеч» («Золотоволосая») увидела свет 24 июня 1941 г. в Казани на сцене Русского драматического театра имени Качалова, так как Театра оперы и балета еще не было (его строили пленные немцы). В музыке Жиганова – недавнего выпускника Московской консерватории, – да и в либретто Мусы Джалиля (к слову, завлита Татарской оперной студии при той же консерватории), оказалось достаточно настроений, чтобы распознать не только гуманные смыслы, но и страхи людей предвоенного времени.
Младенец Джик-мерген, праздник рождения которого в прологе (29-летний композитор был отцом маленькой Светы) омрачен нашествием войска Колахана, спасается в лодке, плывущей по Волге, что корзинка с Моисеем – по Нилу. Выросший в лесу и вспоенный молоком барса, наш Парсифаль спасает Алтынчеч от преследований Колахана; обретает любовь и семью; наконец, становится предводителем рода-племени. В музыке, как на витрине, сверкают сопрановые колоратуры, лейтмотивы. Партитура прямо-таки сочится благородством восточной лирики (привет хану Кончаку). Но где надо, окрашена трагизмом не хуже Шостаковича. А какие мелодии! Вот уж свое, родное, закаленное спорами с уважаемым столичным профессором Генрихом Литинским.
Божественные длинноты первой редакции оказались утрачены, сыграли сокращенную версию 1994 г. Из музыки исчез белый крылатый конь – спаситель героев, буквально в два маха пролетели златоперые птицы, ослепившие врагов. Зато никуда не делась изнанка этих чудо-образов: конечно, оборонное авиастроение. В 1940–1941 гг. правда жизни так и лезла в любую – даже татарскую – сказку. В то время ни Жиганов, ни Джалиль не догадывались, что станут называться родоначальниками татарской академической культуры. Теперь, когда имя первого носит Казанская консерватория, а имя второго – Театр оперы и балета, их опера «Алтынчеч» кажется ни много ни мало шедевром. Увы, шедевром сказочно далекой и почти невосстановимой культуры, о которой в эпоху глобализации почему-то принято говорить с ухмылкой.