Красота убьет мир

Как и в «Антихристе», предыдущем фильме фон Триера, драматический пролог снят в стилистике рекламного клипа. Два небесных тела – маленькая Земля и огромная голубая планета Меланхолия – медленно и красиво делают «ба-бах» под музыку Вагнера (в «Антихристе» ребенок падал из окна под Генделя). Последние минуты жизни героев растянуты в таком бессовестном рапиде, что можно печатать кадры и вешать на стену, не останавливая пленку.

За картинами гламурного апокалипсиса следует предыстория, поделенная на две части, которые названы по именам двух сестер-героинь: «Жюстина» и «Клэр». В первом отделении Жюстина (Кирстен Данст) выходит замуж. Во втором Клэр (Шарлотта Генсбур) боится, что Меланхолия столкнется с Землей, хотя, по подсчетам астрономов, должна пролететь мимо.

Как мы уже знаем из пролога, астрономы ошиблись.

Конструкция фильма проста и гармонична. Действие замкнуто в похожем на оперную декорацию поместье, где Клэр живет с мужем (Кифер Сазерленд) и маленьким сыном. Вокруг просторного дома – лес, парк и лужайки для гольфа (на 18 лунок). В поместье играют свадьбу Жюстины. Невеста в подвенечном платье несчастна, хотя поначалу очень старается делать вид, что все хорошо. Хватает ее ненадолго. Ей хорошо, когда все плохо. С виноватой улыбкой и почти нескрываемым наслаждением она разрушает собственную свадьбу и собственную жизнь, попутно смахивая окружающих ее людей как крошки с праздничного стола.

Во втором акте действие, очевидно, происходит у Жюстины в голове. И, скорее всего, параллельно тому, что случается в реальности первой части.

Больше нет гостей с их любезностью, приличиями, благими намерениями и раздражающей нормальностью (логично, что меньше всего Жюстину бесят ее чокнутые родители, которых играют Джон Хёрт и Шарлотта Рэмлинг). Нет идеального – чуткого и все понимающего – жениха (оскорбить его очень трудно, но у Жюстины получается). Нет надежды на счастье. Никто и ничто не мешает Жюстине нежиться в лучах Меланхолии (буквально) – идея представить человеческое чувство в виде отдельного небесного тела, безусловно, очень красива.

Вероятно, «Меланхолия» – самый нежный и беспечальный фильм о самоубийстве, какой только можно придумать. Ларс фон Триер склонен докручивать любую мысль и любую эстетику до логического конца. И если уж взялся за романтизм, то не ограничится неприличным количеством Вагнера за кадром, а издевательски доведет дело до тезиса о том, что за пределами индивидуального сознания никакой реальности не существует. Когда Жюстина говорит Клэр: «Мы одни во Вселенной», она слегка лукавит. «Я одна во Вселенной» – так-то оно вернее. Нет меня – значит, нет ничего. Понятно, что «Меланхолия» не первое и не последнее размышление на тему «свету ли провалиться или мне чаю не пить», но, когда Кирстен Данст с чашкой чая выходит полюбоваться на Меланхолию, нельзя не признать, что никто еще не иллюстрировал эту знаменитую фразу настолько буквально.