Дорогие комплексы

Выставка этого художника готовилась несколько лет. «Мы давно о ней мечтали, но собрать работы Григорьева по разным музеям и частным коллекциям оказалось очень непросто», – призналась на открытии Евгения Петрова, замдиректора Русского музея. В самом деле городской музей Праги потребовал такую цену за демонстрацию картины «Лики мира», что от нее пришлось отказаться.

Тем не менее собраны более 150 произведений живописи и графики из музейных и частных собраний всего мира. Это первая масштабная ретроспектива художника, подкрепленная килограммовым каталогом. Очень показательная.

Удивительно, что цены на странное, можно сказать русофобское, искусство Григорьева поднимаются благодаря российским клиентам. Им, наверное, не кажется, что художник напрасно экономил на психоаналитике, не боролся со своей мизантропией.

А платят они за странные метаморфозы химерических рож, которые приобретают лаконичную приглаженность лубочных героев. Эпические фрески «Расея», «Крестьянская земля», «Лики России» (эта карикатура, временно перевезенная в Корпус Бенуа, постоянно украшает Государственный комплекс «Дворец конгрессов» в Санкт-Петербурге – власти свойственен мазохизм) в свое время провоцировали скандалы – от Питера до Парижа. Теперь российские музеи соревнуются, кто первый покажет побольше живописи внебрачного сына управляющего банком, уехавшего из России в 1919 году уже известным художником, в эмиграции не бедствовавшего, умершего в 1939 году на юге Франции. Выиграли питерцы, в Третьяковку экспозиция переберется только к концу года.

Бесспорный талант Григорьева, и живописца, и рисовальщика, высоко ценили его современники (впрочем, он себя ценил еще выше), но коллеги по цеху вечно квакали «однако». «В нем что-то наглое, самоуверенное. Лицо полотера», – выругался Константин Сомов, подельник по движению «Мир искусства».

Впрочем, к своему лицу Григорьев подошел адекватно: его «Автопортрет» 1916 года, с сигаретой в углу скривившегося рта, фееричен, комичен. На нем ясно написано (не буквами, конечно): «Я вас ненавижу». И это послание читается на каждом холсте.

Рисуя Россию или Францию, Григорьев прежде всего предъявляет себя, свой раздрызганный внутренний мир, который собирается по кусочкам в гладкописи, невозможным образом (в самом деле талант) сочетающей декадентский шарм и экспрессионистский гротеск.

Смешные и страшные крестьяне с закрытыми глазами, лицами, обращенными невесть куда. Выдуманные кривые и конопатые поселяне, вызывающие естественное отторжение. На заднем плане – смесь младенцев, собак и сенокосцев, неразличимых в фасеточном зрении художника, воспитанного вроде бы «Миром искусства», однако дружившего с футуристами и ушедшего из сладкой стилистики декадентов. Для него описание русской деревни превращается в песню письмоносца, по ошибке забредшего в незнакомое пространство.

Ретроспектива в Русском музее определенно складывается в страшную историю про одного художника, писавшего какую-то пугающую «Расею», страну, которой не было. Борис Григорьев сегодня востребованный художник, за его живопись платят большие деньги – призраки, страхи и комплексы сегодня в цене. Так и сам он когда-то писал жене о своем искусстве со свойственным ему цинизмом: «Теперь век торговли, а у нас такой прекрасный товар». Как в воду глядел – товар идет все лучше и лучше.