Суть дела: Загадочная русская душа

Список объектов, в которые призваны вложить деньги отечественные предприниматели, впечатляет своей масштабностью: Олимпиада в Сочи, Чемпионат мира по футболу в 2018 г., Гран-при «Формулы-1», ликвидация последствий лесных пожаров летом 2010 г., восстановление Северного Кавказа, проект «Сколково» и многое другое.

Президент Дмитрий Медведев не ходил вокруг да около, а сразу прямо предложил российским бизнесменам поучаствовать в восстановлении населённых пунктов, пострадавших в результате природных пожаров. Бизнесмены с радостью согласились: акционеры «Новатэка» построили за свой счёт 25 домов в Нижегородской области и 25 домов в Мордовии; «Русал» построил 200 домов в Нижегородской области; АФК «Система» построила 40 домов; «Интеррос» «взял шефство» над одним из районов Тверской области.

Самый яркий пример — восстановление Константиновского дворцово-паркового ансамбля в Стрельне. В 2003 г., к трехсотлетию Санкт-Петербурга, фонду «Константиновский» помогли буквально все — от «Роснефти» и «Транснефти» до мукомольных комбинатов. Больше всех жертвовали «Роснефть», РАО ЕЭС, Сбербанк, банк «Еврофинанс», Альфа-банк, «Сургутнефтегаз», Siemens и «Мегафон». Средний взнос был $10 млн, говорил представитель одного из спонсоров.

Похожая история случилась и год спустя с «Мегой Химки». Открытие торгового центра, намеченное на декабрь 2004 г., сорвалось: Госархстройнадзор не подписал акт о госприемке, потому что торговый центр работал на резервных генераторах и не была построена транспортная развязка. IKEA пришлось не только построить два моста по $4 млн, но и пообещать $1 млн на развитие детского спорта.

Почему российские предприниматели, услышав очередной призыв руководителей страны «скинуться» на что-нибудь этакое, дружно делают взносы? Ведь им лучше всех известно, что окупить эти инвестиции можно только за очень длительный срок, а часто в таких проектах вообще нет никакой финансовой выгоды – по сути это чистая благотворительность.

Уменьшает ли «благотворительный рэкет» со стороны государства возможности компаний жертвовать деньги на добрые дела? Этим вопросом задавались участники конференции «Ведомостей» по благотворительности.

Чтобы понять причины принудительной благотворительности, рассмотрим несколько примеров. Один из них - Чемпионат мира по футболу 2018 г., право провести который Россия выиграла в декабре 2010 г.

Узнав о том, что его проведет именно наша страна, премьер-министр Владимир Путин первым делом сказал, что миллиардеру Роману Абрамовичу придется «раскошелиться» на строительство объектов чемпионата мира.

На строительство стадионов для чемпионата мира будет потрачено $3,8 млрд, говорится в материалах FIFA. На деньги «Лукойла» будет построен стадион московского «Спартака» ($290 млн), ВТБ профинансирует арену для столичного «Динамо» ($260 млн). Остальные стадионы будут построены за счет федерального и региональных бюджетов. Но далеко не полностью – к примеру, совладелец сети магазинов «Магнит» Сергей Галицкий согласился дать 2,4 млрд руб. на строительство футбольного стадиона для чемпионата мира в Краснодаре.

Добровольно-принудительная нагрузка на бизнесменов разгрузит и многомиллиардный бюджет зимней Олимпиады в Сочи 2014 г. Более того, олимпийская стройка может вообще обойтись без государственных денег, поскольку предложения спонсоров превысили все ожидания организаторов, заявил в ноябре 2010 г. глава оргкомитета Игр Дмитрий Чернышенко.

По его словам, бюджет зимних Игр составит около $2 млрд без учета еще нескольких миллиардов, которые планируется потратить на создание и расширение инфраструктуры. Однако поступления спонсоров уже составили более $1 млрд, сделав оргкомитет сочинских Игр едва ли не самым успешным в деле сбора спонсорских денег. Сборы могут превысить рекорд гораздо более масштабной летней Олимпиады в Пекине - $1,2 млрд.

Правда, успех к организаторам Олимпиады-2014 пришел не сразу. Поначалу инвесторы дружно проигнорировали конкурс на строительство олимпийских объектов в Сочи. Дело в том, что лоты на первом конкурсе были сформированы по принципу: хочешь построить гостиницу — сначала построй для страны спортивный объект.

Например, к проекту туристического комплекса на 8000 номеров прилагалось в нагрузку возведение Малой ледовой арены на 7000 мест. Стоимость строительства ледовой арены — это примерно половина стоимости гостиницы, ради которой инвестор теоретически захотел бы участвовать в этом тендере. То есть, согласись он на условия «Олимпстроя», цена проекта выросла бы на 50%, а срок окупаемости — и вовсе на неопределенное время. Много ли найдется желающих поиграть в керлинг на берегу моря после того, как Олимпийские игры закончатся?

Во всем мире ледовые арены строятся за счет государства, поскольку в отличие, например, от горнолыжных трасс срок окупаемости у них составляет свыше 30 лет. «Олимпстрою» было об этом известно, он просто хотел сэкономить бюджетные деньги, честно объяснил журналистам чиновник госкорпорации.

Нехитрая логика «Олимпстроя», судя по всему, проистекала из того, что несколько крупных инвесторов без всяких возражений согласились с «социальной нагрузкой». «Газпром», например, построит лыжный комплекс на 16 000 мест, а «Интеррос» взял на себя горнолыжный центр на 18 000 лыжников. «Базэл» построит Олимпийскую деревню на 3000 человек, телецентр и пресс-центр на 12 000 журналистов. Даже «Русснефть», несмотря на сложную судьбу этой компании и смену акционеров, выдаст стране конькобежный комплекс на 8000 мест.

Российские предприниматели относятся к «социальной ответственности» как к одному из неотъемлемых условий существования своего бизнеса. Но даже в Москве, как говорят девелоперы, социальные обременения не превышают 20-25% стоимости объекта. А организаторам сочинских Игр удалось собрать со спонсоров столько денег, что бюджетные ассигнования оказались вообще не нужны, т.е. — 100%. Как им это удалось? Ответ таится в загадочной душе российских олигархов.

По первому требованию

Со стороны кажется, будто крупный бизнес приходит на выручку руководителям страны буквально по первому требованию. Взять хотя бы еще одну престижную стройку – Россия в конце прошлого года выиграла право на проведение Гран-при «Формулы-1» в 2014 г. Трасса для российского этапа «Формулы-1» будет построена в Олимпийском парке в Имеретинской долине Сочи. На строительство трассы уйдет $300-600 млн – ее стоимость не до конца понятна, поскольку пока неизвестны характеристики. Зато известно, кто даст деньги на строительство: «Ростехнологии», РЖД, «Мегафон», «Лукойл» и «Русал».

Окупить этот проект будет почти так же сложно, как и гостиничный комплекс на 5500 номеров в Сочи, который собирается построить к Олимпиаде бывший владелец Черкизовского рынка Тельман Исмаилов.

Считается, что именно гостиничный бизнес стал причиной сначала опалы Исмаилова и его бегства из России, а потом — примирения с властями. Весной 2009 г. его компания АСТ с большой помпой открыла в Турции семизвездочный отель Mardan Palace. Его строительство обошлось более чем в $1 млрд. А вскоре у Исмаилова начались неприятности. Власти заявили, что на Черкизовском рынке предпринимателя торгуют контрабандой. Рынок закрыли, а бизнесмен уехал из России. В декабре 2009 г. премьер-министр Владимир Путин заявил, что «в многомиллиардных инвестициях» в Турцию он проблем не видит, но лучше вкладывать в Россию, например, в туристические комплексы в Сочи. Уже в в мае 2010 г. стало известно, что АСТ и «Олимпстрой» заключили соглашение о строительстве гостиниц.

Проект обойдется более чем в $1 млрд, а срок его окупаемости может превысить 20 лет, т.е. проект — планово-убыточный. Зато участие в олимпийском строительстве гарантировало Исмаилову возврат в Россию, говорит вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин.

«Тряхнуть мошной»

Когда прошлым летом в стране бушевали лесные пожары, правительство быстро пообещало погорельцам построить новые дома, и слово оно сдержало во многом благодаря безвозмездной помощи бизнеса.

Так же ответственно предприниматели отнеслись и к призыву президента вкладывать деньги в кавказские республики, несмотря на очевидные местные риски. «Не всё в Москву вкладывать и за границей, надо отдавать долги родным местам», — заявил Медведев на совещании в Махачкале (его цитаты — с сайта Кремля). По его словам, «нужно заставить заниматься этими вопросами всех, кто небезразлично относится к жизни на Кавказе, создать условия для этого, а с другой стороны — простимулировать тех, кто способен тряхнуть мошной и потерять некое количество денег на финансирование родных республик».

Предприниматели тут же «взяли под козырек». Сулейман Керимов, прописанный в дагестанском Дербенте, начал платить на родине подоходный налог, который в первый год составил 2,5 млрд руб., или треть от собственных доходов республики. Тельман Исмаилов, хоть и родился в Баку, согласился стать спонсором чеченского футбольного клуба «Терек».

И хотя Медведев обращался преимущественно к выходцам с Кавказа, его настоятельная просьба была услышана не только ими. «Лукойл» собирается создавать газоперерабатывающее производство в Буденновске (инвестиции - минимум 100 млрд руб.).

РЖД восстановит железнодорожную инфраструктуру в Чечне, построит железную дорогу от Минеральных Вод до местного аэропорта и дорогу до расположенных на Кавказе месторождений полезных ископаемых.

Еще один любимый регион руководителей нашей страны — город Санкт-Петербург. Бизнесменам приходилось не раз раскошеливаться на проекты в родном городе президента и премьера.

«Транснефть» и по сей день остается крупнейшим благотворителем Константиновского дворца — в 2009 г. только ее «дочка» «Сибнефтепровод» выделила фонду «Константиновский» 749 млн руб. Это больше половины доходов фонда.

Чужими руками

Бизнес щедро финансирует не только олимпийские стройки и восстановление кавказских республик. За счет нефтяников, например, правительство субсидирует целую отрасль — сельское хозяйство.

С 2009 г. нефтяные компании по договоренности с правительством продают сельхозпроизводителям топливо с десятипроцентной скидкой. Эта льгота продлевается каждые полгода. В 2010 г. она стоила компаниям 5,5 млрд руб. недополученных доходов. Но что не сделаешь ради родного правительства!

Благотворительность поневоле — явление в России распространенное. Его красочно описал в интервью «Ведомостям» первый директор «ИКЕА Мос» Леннарт Дальгрен.

В 2003 г. IKEA строила свой первый в России дистрибуторский центр — склад в подмосковном Солнечногорске (инвестиции — $40 млн). Дальгрен говорит, что получил устное согласие на стройку главы Солнечногорского района Владимира Попова. «Неожиданно на стройку приехала милиция. Она остановила работы, все перекрыла, мы не могли даже войти на территорию». Дальгрен пытался связаться с Поповым, но тот как сквозь землю провалился. Через некоторое время он появился и пообещал открыть стройку, если IKEA заплатит 10 млн руб. «Я сказал: давайте, мы платим, нам надо строить, но мое условие — эти деньги идут в дома престарелых, — продолжает Дальгрен. — У меня было ощущение, что мы договорились, но пару дней спустя Попов пришел и сказал, что сделка отменяется: 10 млн мало, надо 30 млн. Мы каждый день теряли тысячи долларов из-за простоя. Дешевле было выплатить эти 30 млн». IKEA перевела деньги в благотворительный фонд, «сообщила об этом всему городу, местным журналистам», и «милиция уехала, стройку открыли».

Исследование, проведенное российским отделением Charities Aid Foundation (CAF), показало, что каждая десятая российская компания сталкивалась с фактами «благотворительного рэкета» со стороны властей.

Но к реальной благотворительности это не имеет отношения, говорит главный исполнительный директор ФК «Уралсиб» Александр Вихров. Выступая на конференции «Ведомостей», он объяснил, что хотя «звонки раздаются, удается находить компромиссы», и от благотворительного бюджета компании ничего не отрезается. Олимпийские стройки и другие государственные проекты даже формально, по закону, не могут поддерживаться из благотворительных денег.

В мире есть несколько моделей взаимодействия бизнеса и государства в сфере благотворительности, но все они в России не работают, рассказала на конференции Ольга Алексеева, директор благотворительного фонда The Philanthropy Bridge Foundation. Первая модель — когда государство создает налоговые и юридические условия, облегчающие развитие благотворительности. Вторая — это модель «социального контракта», характерная для Европы: государство там фактически нанимает благотворительные организации для руководства социальными проектами. Третья — когда государство обращается к благотворительному сектору как к эксперту в области социальной политики. «Но у нас государство — и заказчик, и исполнитель социальных услуг. Оно — и главный фандрайзер, конкурировать с которым очень сложно», — заключила Алексеева.

«У предпринимателей часто нет выбора, они не могут отказать чиновникам», — говорит исполнительный секретарь Форума доноров Наталья Каминарская. «Но проблема в том, что из-за таких действий государства общество получает обманчивое впечатление, будто благие дела — например, ликвидация последствий пожаров — делаются руками государства, а не бизнеса», — рассуждает она.