Заговор в винном погребе

6 мая 2010 г. руководители Европейского центрального банка с супругами собрались на дружеский обед в элегантном императорском зале Паласио-да-Бакальоа – старинного замка XV в. с собственным винным погребом, к югу от Лиссабона. Пиршество было внезапно прервано известием, что на Нью-Йоркской фондовой бирже начался обвал.

Казалось, BlackBerry банкиров сошли с ума. Уж слишком фантастические цифры они выдавали. Евро падал, как будто с ним приключился внезапный обморок. Индекс Dow Jones опустился до отметки в 10 000 пунктов, потеряв 998,5 пункта. До этого самым значительным дневным падением в истории индекса было 29 сентября 2008 г. (-777,68 п.). Президент ЕЦБ Жан-Клод Трише стал всерьез опасаться, что долговые проблемы Греции, над решением которых Европа билась уже не один месяц, все-таки спровоцировали новый виток мирового финансового кризиса.

Из всех неприятных моментов, выпавших прошедшей весной на долю 67-летнего банкира, этот был, пожалуй, самым отвратительным. Почтенный банкир с 40-летней карьерой, Трише благодаря трудам по строительству единой валютной системы заслужил прозвище «Мистер Евро». Теперь же паника, которая, похоже, охватывала рынки, могла уничтожить дело всей его жизни.

Трише, родившийся в разгар Второй мировой войны, вполне разделяет чувство гордости своего поколения за послевоенные достижения европейцев. В его франкфуртском офисе висит цветная карта Европы XVII в. Он любит демонстрировать посетителям, как не похож нынешний континент на прежнюю раздробленную Европу.

Но Трише сильно беспокоит неустойчивая финансовая конструкция еврозоны. Несмотря на единую валюту и общий центральный банк, экономическая и бюджетная политика стран слабо согласована. Еврозоне явно не хватает центральной власти, которой по силам удерживать правительства от превышения трат над доходами.

Держатели греческих облигаций начали сбрасывать бумаги еще в начале весны. Финансовая паника грозила захлестнуть и другие рынки еврозоны. Трише был крайне удручен тем, что долгие годы, пока не грянул гром, правительства игнорировали его предупреждения об опасности чрезмерных заимствований.

Тем вечером в императорском зале Трише оказался перед неприятным выбором. ЕЦБ, используя свое право печатать евро, может начать скупку бумаг, от которых избавляются частные инвесторы. Так он поддержит ослабленные кризисом государства и успокоит правительства ряда стран, например Франции, настаивающих, чтобы ЕЦБ играл ключевую роль в спасении экономики. Но этим же решением можно разом свести на нет с большим трудом завоеванное доверие к ЕЦБ как к институту, который неподвластен политическому давлению. А это доверие жизненно необходимо для существования евро.

Второй вариант – пойти на принцип и ничего не делать, рискуя воочию увидеть развал еврозоны.

К тому времени как руководители ЕЦБ встретились в Лиссабоне, еврозона переживала острый кризис. Двумя неделями ранее премьер-министр Греции Георгиос Папандреу в эфире национального телевидения попросил Евросоюз о помощи. После жарких споров европейские лидеры и МВФ согласились за три года ссудить Греции 110 млрд евро, тогда как ранее речь шла о 45 млрд евро.

Но было поздно. Даже такие внушительные суммы не остановили бегство с финансовых рынков. Паника среди инвесторов распространялась по Средиземноморскому побережью, ударив по банкам и государственным обязательствам Испании и Португалии. Страх перед дефолтом взвинтил доходность по греческим облигациям до 10%, сделав для Греции самостоятельное восстановление финансовой стабильности практически невозможным.

Игра втемную

Трише крайне неохотно занялся всей этой историей. Утром 6 мая, после ежемесячной встречи руководителей ЕЦБ Трише резко ответил на вопросы журналистов, когда же банк начнет скупку долгов: «Этот вопрос не обсуждался!» Правда, весь мир был не в курсе: этот вопрос банкиры обсудили после ужина.

Узнав, что рынки серьезно трясет, Трише собрал тайное совещание членов правления ЕЦБ в винном погребе. Посреди бутылок бордо они добрых 45 минут спорили, стоит ли начать скупку долгов. Проблема внесла раскол в стан банкиров. Представители Германии приравняли этот шаг к включению печатного станка, которое спровоцирует скачок инфляции. В общем, шаг был настолько сомнительным, что в ЕЦБ сравнивали его с применением ядерного оружия и называли крайней мерой.

И тем не менее большинство собравшихся в винном погребе было готово действовать. Но чтобы сохранить видимость независимости, они предпочитали тянуть с окончательным решением, пока не убедятся, что страны еврозоны сами готовы действовать энергично.

Расчет руководителей ЕЦБ был прост: если Трише продолжит отрицать, что готов к крайним мерам, это подтолкнет правительства к нужному им, банкирам, решению. Но теперь, когда Dow Jones летел в пропасть, что грозило Европе массовой распродажей в ближайший же торговый день, возникла другая опасность. Если Трише продолжит публично гнуть свою линию, это может вызвать всеобщую панику. Никто еще не знал, что падение в Нью-Йорке во многом было вызвано техническими факторами и через полчаса DJ отыграл 500 пунктов. Так что члены правления решили играть втемную и не сделали никаких официальных заявлений.

Сырой план

На следующий день, в пятницу, лидеры еврозоны должны были собраться в Брюсселе, чтобы одобрить помощь Греции. Но события развивались быстрее, чем работала бюрократическая машина. Европейский рынок межбанковских кредитов впал в кому; инвесторы стали сбрасывать гособлигации стран еврозоны.

Президент Франции Николя Саркози прибыл в Брюссель пораньше, чтобы встретиться один на один с другими европейскими лидерами и уговорить их принять его план. По замыслу президента справиться с кризисом в Греции можно, если объявить о создании специального фонда. У него должно быть столько средств, чтобы спасти любую страну еврозоны от дефолта.

План Саркози был явно сыроват. Но его убежденность, а также окружающая его толпа фотографов и телевизионщиков морально подавила многих его коллег. Дела шли отлично, пока Саркози не встретился с канцлером Германии Ангелой Меркель. Француз немедленно принялся давить на нее, восклицая, что «наступил момент истины». Меркель согласилась, что настало время действовать. Но она хорошо осознавала, какой резкий отпор вызовет на родине такая трата денег налогоплательщиков на спасение других стран. Она стала расспрашивать Саркози о деталях плана. Получив расплывчатые ответы, Меркель отказала ему в поддержке.

Трише припас свои аргументы для саммита в Брюсселе. Кризис вот-вот перекинется на другую жертву – Португалию, так что правительствам необходимо действовать без промедления. Глава ЕЦБ шокировал еврочиновников, продемонстрировав график, свидетельствовавший: долговые обязательства Португалии падают столь же стремительно, как греческие бумаги.

Речь Трише, произнесенная с обычным для него хладнокровием, окончилась перебранкой с менее сдержанным Саркози. Французский президент настойчиво пытался добиться от ЕЦБ агрессивной интервенции на долговых рынках. Трише, не желая раскрывать карты, парировал, что банк не подчиняется чьим-либо приказаниям. Присутствовавшие на той встрече утверждают, что обычно сдержанный Трише даже повысил голос на французского президента. Меркель пришлось успокаивать евробанкира, указав Саркози, что Германия поддерживает независимость ЕЦБ.

Перед лицом франко-германского противостояния президент ЕС Херман ван Ромпей приложил все силы, чтобы к поздней ночи компромисс был все-таки достигнут. Участники встречи должны объявить о создании европейского стабилизационного фонда, а министры финансов за выходные продумают подробности этой идеи. Более детальное заявление необходимо озвучить в воскресенье вечером, чтобы рынки отыграли эту новость в понедельник.

В полдень следующего дня состоялся телефонный разговор Меркель и Саркози. Французский президент ожидал, что немцы станут тянуть время. Но Меркель ошеломила его предложением создать стабилизационный фонд объемом 500 млрд евро. Расчет был прост: если даже Германия поддержит идею стабфонда, это окончательно убедит рынок в серьезности намерений Европы.

Но Меркель не была бы Меркель, не выдвини она жесткие условия: для любых выплат из фонда потребуется единогласное решение стран еврозоны; управлять им помимо Еврокомиссии будет МВФ; фонд будет существовать строго определенное время. И наконец, никаких общеевропейских облигаций.

У Саркози и Еврокомиссии было другое видение. В 14.45 воскресенья 9 мая 27 членов комиссии подписали проект соглашения. Его основные положения: чтобы раскупорить кубышку, достаточно большинства голосов; для наполнения фонда будут выпущены совместные облигации Евросоюза; фонд будет существовать неограниченное время; участие МВФ не предусмотрено.

Успеть к понедельнику

Разгневанная Меркель посчитала, что комиссия по всем пунктам пошла на поводу у Франции. У Германии оставалось время до утра, чтобы максимально изменить условия. Но поначалу все пошло не так.

Немецкий министр финансов Вольфганг Шойбле, прикованный к инвалидному креслу после покушения на него 20 лет назад, всю весну испытывал проблемы со здоровьем. В тот день в Брюсселе у него случился приступ и его увезли в больницу.

В 15.45 его заместитель Йорг Асмуссен объявил собравшимся министрам, что Шойбле не сможет принять участие в обсуждении. У самого Асмуссена не было достаточно полномочий, чтобы подписывать документы на 500 млрд евро. Узнав эту новость, министры, по словам одного из участников встречи, явно испугались. Без финансовой мощи Германии вся затея была обречена на провал. Министр финансов Франции Кристин Лагард высказала опасения, что это – начало конца Европы. Один из людей в ее окружении вспоминает о царившем тогда настроении: «Эти чертовы неприятности сродни бомбардировщикам – если прилетят, так целой эскадрильей».

Тем временем в Берлине Меркель обратилась за помощью к члену кабинета, которого считала достаточно жестким, чтобы он смог навязать остальной Европе требования Германии, – министру внутренних дел и бывшему руководителю администрации канцлера Томасу де Мезьеру. Но был одна проблема: де Мезьер в это время наслаждался выходными где-то в немецкой глубинке. В Брюссель его доставили ВВС Германии.

Пока европейские министры ждали немецкого коллегу, высокопоставленный чиновник Еврокомиссии ожесточенно спорил с немецкой делегацией, пытаясь убедить Асмуссена дать разрешение на создание стабфонда. «Почему вы не позволяете нам заняться этим?!» – в сердцах бросил он. «Потому что мы не доверяем вам», – последовал ответ.

Де Мезьер прибыл в Брюссель только в 20.30. До открытия азиатских рынков оставалось всего несколько часов, за которые нужно было прийти к компромиссу. Де Мезьер озвучил жесткую переговорную позицию Германии. Мало того, что та хотела переписать основные положения договора – Германия настаивала, чтобы другие страны согласились на ужесточение бюджетных норм еврозоны. А Испания и Португалия, которые, по мнению участников рынка, вполне могли стать следующей Грецией, должны взять на себя новые обязательства по самоограничению.

Испанский министр финансов Елена Сальгадо, которая председательствовала на встрече, заартачилась: «Мы собрались здесь отнюдь не для того, чтобы обсуждать отдельные страны». Пока ряд министров Северной Европы уговаривали испанку, де Мезьер успел протолкнуть чуть ли не большинство предложений Германии.

Но оставалась еще одна, казавшаяся неразрешимой проблема, которая возникла еще при зарождении секретного плана: будет ли финансовая помощь предоставляться централизованно европейскими институтами или на двусторонней основе в виде межгосударственных кредитов? Де Мезьер поклялся, что любой договор, предусматривающий выпуск облигаций Евросоюза, будет аннулирован Верховным судом Германии.

Но другие страны жестко возражали против взаимных долговых обязательств. Италия, чей государственный долг и без того велик, предупредила, что вряд ли сможет занять дополнительные средства на рынке облигаций. Крошечная Мальта уверяла, что ее взнос, размер которого явно не играл решающей роли для спасения Европы, подорвет финансы острова.

Голод не тетка

Споры грозили затянуться за полночь, и тут министры осознали, что проголодались. Но в столовой уже никого не было. Пришлось довольствоваться упаковками сэндвичей, приготовленных для журналистов, да четвертью стакана пива.

Министры снова расселись за овальным столом, помощники устроились за их спинами. Переводчики отдыхали – ради экономии времени министры говорили по-английски. BlackBerry и сотовые телефоны стали отключаться из-за севших батарей. Премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер смолил одну сигарету за другой, хотя курение в зданиях Евросоюза строжайше запрещено.

В 10 минут первого, когда открылся фондовый рынок Сиднея, Лагард сообщила, что принять решение необходимо до двух часов утра, когда откроется Токийская биржа. «Я ничего не имею против австралийцев, но они не так важны», – объяснила она.

Голландские чиновники взяли на себя роль посредников между забывшими о сдержанности французами и немцами. С их помощью министры наконец-то пришли к компромиссу. Первые 60 млрд евро в стабилизационный фонд Еврокомиссия привлечет сама за счет займов, но основную часть средств принесет специально созданная под эту задачу структура – зарегистрированная в Люксембурге финансовая компания, которая просуществует три года (в ноябре стало известно, что все-таки она будет постоянно действующей). Она будет ссужать деньги пораженным кризисом странам, выпуская облигации, гарантированные правительствами стран еврозоны на пропорциональной основе.

Такая схема избавляла Италию и остальные страны от необходимости самостоятельно занимать на рынках, увеличивая долговую нагрузку. Но также ограничивала право институтов ЕС занимать на долговых рынках от лица стран еврозоны, а это была уже уступка Берлину.

За считанные минуты до открытия Токийской биржи все участники встречи одобрили новый проект договора. «Аллилуйя!» – не удержалась Лагард.

Решение о стабфонде позволило ЕЦБ начать скупку гособлигаций стран еврозоны и ослабило панику на рынке. Но передышка оказалась недолгой. Однако уже осенью нервозность вновь охватила рынки – на этот раз по поводу Ирландии и ее банков. И снова под угрозой оказалась установившаяся было стабильность в Португалии и Испании.

Периферийные страны фактически оказались заложниками Трише. Их банки попали в зависимость от займов, которые ЕЦБ начал выдавать еще в начале кризиса. Этим летом ЕЦБ стал скупать уже суверенные долги. Ведь до сих пор не устранены причины возникновения кризиса: несмотря на общий центробанк и валюту, у еврозоны нет центральной власти, которая могла бы как минимум координировать бюджетную и экономическую политику ее стран-членов.