Хорошо устроились

В день «молниеносного обвала» (flash crash) на фондовом рынке, когда на Нью-Йоркской фондовой бирже царил хаос, основатели Briargate Trading были в кино. Рик Ошер и Стивен Рубинштейн не прогуливали «уроков». Просто Briargate (анаграмма слова «арбитраж»), занимающаяся торговлей ценными бумагами, в основном работает на открытии и закрытии рынка. В промежутке, когда активность падает, ветераны Уолл-стрит меняют ботинки на шлепанцы, а брюки – на шорты, играют в теннис в Центральном парке, неторопливо обедают, посещают школы, где учатся их дети, или занимаются в тренажерном зале. Однажды во время рабочего дня они прошли пять миль и пересекли Бруклинский мост, чтобы поесть пиццу в Grimaldi’s.

«Сначала мы планировали работать полный рабочий день, – говорит Ошер, одетый в белую рубашку поло и шорты в синюю клетку. – Но с 11 до 14 на рынке довольно тихо, какой смысл? Если вы специалист, то должны находиться на рабочем месте весь день, и мы делали это 20 лет».

Почему это возможно

Briargate не единственная фирма, работающая с увеличенным перерывом в течение 6,5-часовой биржевой сессии в США. Это теперь вообще в порядке вещей. «Напряженные торги в первый час в основном объясняются накоплением заказов, размещенных частными инвесторами и их брокерами после закрытия предыдущего дня, активностью ПИФов, новыми стратегиями, принятыми институциональными инвесторами на основе последних исследований и зарубежных торгов, – говорит Адам Суссман, директор по исследованиям Tabb Group, занимающейся исследованием финансовых рынков. – А фонды, отслеживающие биржевые индексы, часто ждут до последнего часа для исполнения сделки, чтобы лучше отразить последние цены».

Торговля только в определенные промежутки времени может снижать доходы, но Ошер и Рубинштейн не жалуются. «Что бы вы предпочли, поиграть в теннис или сделать дополнительные $80? Это вопрос, ответ на который определяет стиль жизни, – говорит Рубинштейн, который иногда работает удаленно из Флориды. – Я могу пройти 18 лунок на поле для гольфа, а затем вернуться и поторговать, и это будет рабочий день».

«Если кто-то предложит нам в три раза больше, чем мы делаем, за настоящую работу, мы не согласимся, – улыбается Ошер. – Деньги – это еще не все».

Хрупкая свобода

Обоим партнерам сейчас по 42 года. Они встретились 12 лет назад, работая на Нью-Йоркской фондовой бирже на голландскую Van der Moolen Holding. Начинали специалистами, потом поднялись до уровня контролеров за операциями, но почувствовали, что эпоха специалистов подходит к концу. Van der Moolen Holding в конечном счете продала свое подразделение банку Lehman Brothers в конце 2007 г. и объявила о банкротстве в 2009 г.

Введение автоматизированных торговых систем сделало менее значимой роль людей, совершающих биржевые операции. В 1990 г., на пике, в качестве специалистов было зарегистрировано 50 компаний – членов Нью-Йоркской фондовой биржи. К настоящему времени их число сократилось до пяти.

В 2008 г. двое специалистов объединились с программистом Van der Moolen и создали Briargate. Сейчас в ней работает пять сотрудников, рабочим местом которых является номер в отеле класса люкс и квартира в кондоминиуме на Уолл-стрит. Briargate торгует в основном акциями с использованием компьютерных алгоритмов, которые по-прежнему требуют человеческих решений. Иногда всю работу оставляют программисту, а остальной персонал покидает офис.

Ошер говорит, что компания, которая торгует только на собственные деньги, хеджирует свои риски, поэтому не существует никакого сценария, в ходе которого прибыли или убытки могут выйти за приемлемые границы. Он утверждает, что не понес убытков 6 мая во время flash crash, поскольку останавливает операции, когда на рынке возникает нестабильность. «У нас тогда был довольно хороший день», – вспоминает Ошер.

Хотя компания отказалась раскрывать свои доходы, Рубинштейн и Ошер утверждают, что зарабатывают больше, чем в последние годы работы в качестве специалистов, хотя и не так много, как в конце 90-х.

Успешные специалисты в наиболее удачные годы могут получать до $500 000 в год, а партнеры – более $1 млн. «Мы все время говорим: хорошо было в старые добрые времена, – смеется Ошер. – И все время чувствуем, как хрупка наша свобода, ведь торговля – это риск».