Кирсан Илюмжинов: "Лучше меня офшоры никто не создавал"

Восемь лет из тех 17, что Кирсан Илюмжинов возглавляет Калмыкию, республика была самым известным внутренним офшором России. Правда, качество жизни калмыков от этого повысилось не очень заметно – если, конечно, не считать шахматный городок «Чесс-сити» да огромный буддийский храм с золотыми статуями в Элисте. Но у Илюмжинова, полномочия которого истекают в этом году, и сейчас полно амбициозных проектов. В интервью «Ведомостям» непотопляемый губернатор рассказывает, как обустроить в калмыцкой степи местный аналог «Сколково» и вьетнамский чайнатаун в придачу.

– В этом году исполняется 15 лет, как вы руководите международной федерацией шахмат FIDE. Что было сделано за это время?

– Когда меня избрали президентом FIDE, в своей программе я поставил несколько задач: вывести организацию из политического и финансового кризиса, объединить шахматный мир и сделать шахматы олимпийским видом спорта. Все это я выполнил. В 1999 г. в Сеуле на генассамблее Международного олимпийского комитета (МОК) шахматы были признаны олимпийским видом спорта, а FIDE – единственной международной организацией, представляющей интересы шахматистов.

Мы преодолели финансовый кризис: на счете FIDE не было ни доллара, а сейчас годовой бюджет организации – $10 млн. Недавно мы поздравили Вишу Ананду, я ему вручил чек на 1,2 млн евро, а Веселину Топалову – на $700 000. Политический раскол мы преодолели в 2002 г., когда в Праге [Анатолий] Карпов, [Гарри] Каспаров, [Владимир] Крамник и другие ведущие шахматисты подписали соглашение с FIDE о том, что они не претендуют на шахматную корону чемпиона мира, которая становится собственностью FIDE. Тогда же Профессиональная лига чемпионов Каспарова, созданная им в начале 90-х в Нью-Йорке, прекратила существование.

– Но Карпов обвиняет вас в том, что вы коррумпировали FIDE...

– Карпову еще предстоит дать объяснение по этому поводу перед комиссией по этике FIDE. За 15 лет у нас не было ни одного коррупционного скандала. После признания шахмат в качестве олимпийского вида спорта на всех наших турнирах есть инспекторы от МОК. А вообще, мы единственная спортивная организация мира, у которой бюджет опубликован на сайте и все траты можно в режиме онлайн отслеживать. У меня даже нет права подписи на финансовых документах. Ее ставят генеральный казначей американец Найджел Фриман, который избирается съездом, и исполнительный директор Дэвид Джаред, возглавлявший один из инвестиционных фондов Англии.

– Так где вы перешли дорогу Карпову?

– Карпов и Каспаров хотят вернуться к старой системе, чтобы чемпионы диктовали условия. А я говорю: FIDE – это организация не для чемпионов, у нас члены 170 стран мира. Когда в 1995 г. я встретился с [тогдашним президентом МОК Хуаном Антонио] Самаранчем, первое, на что он обратил внимание, – что шахматы недемократичный спорт. У него в голове не укладывалось, что на Олимпийских играх предыдущий чемпион откажется соревноваться под предлогом, что его не устраивают кроссовки, которые он сегодня надел, арбитр не тот и т. д. На партию в Рейкьявике Бобби Фишер пришел: поменяйте мне кресло. И ему из Нью-Йорка везли его кресло. Из-за конфликта Каспарова и Карпова шахматы стали превращаться в салонный вид спорта для избранных. Доходило до того, что люди покупали билеты, а гроссмейстеры в один ход е2 – е4 соглашались на ничью. Естественно, спонсоры уходили. В футболе за это болельщики растерзали бы, а шахматистам все прощалось, потому что шахматы были очень политизированы: матч Бобби Фишера и Бориса Спасского был борьбой капитализма и социализма.

– Но сейчас же такого противостояния нет.

– Время ушло, но они хотят контролировать политически. Еще великий Василий Смыслов мне говорил: шахматисты – эгоцентрики. Когда гроссмейстеры добираются до матча на звание чемпиона мира, они начинают думать, что они способны считать на несколько шагов [вперед] не только на шахматной доске, но и в жизни.

– Карпов уверяет, что его поддерживают западные страны.

– Его финансируют американские бизнесмены, он этого не скрывает. Не думаю, конечно, что Барак Обама сказал [им это делать]... Но они хотят использовать FIDE как политическую площадку для своих целей.

– Каких целей?

– Вполне возможно, чтобы дискредитировать Россию. Западные страны уже начали думать: эти двое русских бодаются, давайте своего неконфликтного назначим.

– А 14 мая что произошло? СМИ передали, что наблюдательный совет Российской шахматной федерации (РШФ) Карпова поддержал.

– 14 мая должно было состояться заседание наблюдательного совета в Гостином дворе. Туда половина приехала, а другая нет, потому что [председатель правления РШФ Александр] Бах сказал: подъезжайте на Гоголевский бульвар, туда [председатель наблюдательного совета РШФ, советник президента РФ Аркадий] Дворкович пришлет автобус, чтобы ехать в Гостиный двор. Их завели в здание и начали агитировать за Карпова. Сейчас те, кто там был, отказные пишут. В любом случае заседание нелегитимное, потому что созывать и проводить наблюдательный совет может только председатель. Это все равно что Путин проводит заседание правительства, а часть министров поехали в Бибирево и провели там альтернативное.

– А Карпова кто-нибудь выдвинул из иностранцев?

– Официально пока никто.

– А вам самому за 15 лет не надоело заниматься шахматами?

– Я вижу результат своей работы и хочу довести ее до конца. Коллеги меня в этом поддерживают: в январе в Бурсе у нас было заседание президентского совета, на котором представители 24 стран со всех континентов высказались за то, чтобы я свою программу закончил.

– А что вы еще не выполнили?

– На сегодня МОК шахматы признал спортом. Следующий этап – шахматы должны войти в программу Олимпийских игр: в зимние или летние Игры.

– Ваш знаменитый проект «Чесс-сити» создает мощное впечатление, но такое ощущение, что он простаивает. Сколько на него было потрачено денег?

– Около $100 млн. Он доход приносит: бизнесмены снимают там квартиры, турниры каждую неделю проходят, действуют шахматные школы чемпионов мира Александры Костенюк и Бориса Спасского, который сам давно уже поселился там, масса совещаний разного уровня проводится, только недавно выездное заседание провело Федеральное агентство по труду и занятости, «Деловая Россия», «Связьинвест». Я тоже хотел провести совещание руководителей районов – а там занято. Мэр этого города Мерген Аляев попросил меня за месяц отправлять заявку.

– А какой доход приносит?

– Самое главное, они у меня денег не просят: сами все ремонтируют.

– Но строительство еще не окупилось...

– А оно и не должно было окупиться, оно построено на инвестиционные, а не бюджетные деньги. Но этот проект выполнил свою роль – дал толчок строительному, туристическому бизнесу в Калмыкии. Появилось место, где до 1000 человек могут проводить заседания, в Элисте до этого не было ни одной гостиницы. В 2005 г. Владимир Путин провел в нем заседание президиума госсовета – он тогда прошел [по сити], обалдел и Козаку сказал: «А мне сказали, что Кирсан для госсовета двух стульев не найдет, а тут мини-Швейцария...»

– У вас еще буддийский храм огромный в центре стоит с золотыми статуями. Если честно, на фоне потертых маленьких домишек Элисты это сильный контраст. Может, надо и жилья больше строить для людей?

– Мы не можем сразу город-солнце построить, надо с чего-то начинать. И тем более эти 400 млн руб., что ушли на его строительство, деньги не из карманов налогоплательщиков. Тот же хурал деньги приносит. До 2007 г. у нас не было никакого туризма. Сейчас у нас десятки творческих коллективов и туристических фирм. В том же 2007 году Элисту посетило 100 000 паломников и туристов, а в 2009-м, несмотря на кризис, – 120 000. Это больше, чем население Элисты. Даже в прошлом году [Анатолий] Чубайс с Мишей Абызовым как туристы приезжали. Они на квадроциклах три дня по степи ездили. Для них юрты поставили. Привезли полевую кухню, барана поджарили, два концерта сделали, повели Чубайса в храм – он обалдел. Он был в дацане в Бурятии, но с нашим, говорит, он не сравнится.

– Калмыкия только за счет этого выживает?

– Нет. Сельское хозяйство у нас стало рентабельным за последние 10 лет. Это была первая задача, которую я поставил на посту президента, – возродить животноводство, потому что на 1999 г. оставалось всего 400 000 овец. Сейчас поголовье – 4 млн. По Росстату, 78% мясной породы скота находится на территории Калмыкии. Мраморное мясо производится у нас.

– Недавно на президиуме Госсовета во Внукове вы рассказывали о возможностях использования энергии ветра.

– На днях мы запустили ветряные электростанции. «ГидроОГК» поставила один ветряк на 1,5 мегаватт, еще две – чешская компания ЧГД под кредит Чешского экспортного банка, к концу следующего года их будет не менее 50. Этот контракт был заключен в присутствии Медведева на питерском форуме в 2008 г. Это даст нам 150 мегаватт энергии, и Калмыкия станет единственным регионом в Европе, где 100% электроэнергии будет вырабатываться за счет зеленых технологий. Но потенциал этим не исчерпывается. Немецкая компания «Лормахер» собирается ставить 3000 электростанций, по ее оценкам, в республике можно вырабатывать 10 гигаватт. Это больше, чем Саяно-Шушенская ГЭС – 6 гигаватт. Они называют это калмыкской аномалией. У нас ветряк крутится 70% [времени суток] (в Европе 25% – уже хороший результат) со скоростью ветра 6,5 м в секунду (в Европе – 5 м/с). Еще есть соглашение с компанией «Сименс», они хотят поставить ветряков на 5 мегаватт.

– Вам впору итоги подводить, а вы принялись за новый грандиозный проект – вьетнамский городок. Что это будет?

– Это будет такой вьетнамский чайнатаун в пригороде Элисты. Мэрия Элисты пообещала любой участок земли выделить, но мы решили между аэропортом и железнодорожным вокзалом сделать свободную экономическую зону для вьетнамцев. Построим склады, ангары для организации производства и жилье из камышовых строительных плит. Себестоимость у них низкая, а качество высокое.

– А зачем?

– Тут мы несколько задач решаем. По ТВ все время показывают, как много нелегалов. Они живут в Москве по 50–100 человек в одной комнате, шьют джинсы, уходят от налогов... А родственники во Вьетнаме не знают, что с ними, волнуются. Здесь они будут легализованы – станут получать белую зарплату, миграционные службы будут выдавать им разрешения. Правительство Вьетнама и родственники могут быть спокойны. Для Калмыкии это дополнительные налоги, и работа местным жителям, думаю, тоже найдется.

– А кто будет вкладывать деньги?

– Я предложил президенту Вьетнама, он согласился выделить деньги на это. Сейчас мы ждем министров труда и строительства их страны, чтобы проработать уже технические детали.

– Там будет какой-то особый налоговый режим?

– Да. По законодательству мы можем только на 4% снизить налог на прибыль, на 1% – налог на имущество и на 12% – подоходный налог. Но дело даже не в этом. Сейчас ко мне несколько водочных королей переходят, в том числе мой однокурсник (у него три завода в Рязани и один в Калмыкии). Говорят, замучились с налоговой: «то мой «Майбах» увидят, то еще чего». Он [однокурсник Илюмжинова] несколько лет назад продекларировал доход в $100 млн, из которых $13 млн заплатил налога, так к нему столько после этого начало ходить [чиновничества] с проверками и без...

– Вы их от проверок обещаете защищать?

– От всяких жуликов. А здесь с каждым бизнесменом наше министерство по инвестициям подписывает договор, по которому он из 13% подоходного налога 1% платит на социальное развитие города. А если у него возникают какие-то проблемы, он посылает проверяющих в министерство. То есть мы берем часть ответственности за него на себя.

– Почему вы уверены, что вьетнамцы поедут из Москвы?

– Могут и не поехать, но, если даже 1000 [человек] приедет, уже хорошо. К нам сейчас стали много фирм переезжать из Москвы, например ведущая IT-компания «Астерос». Говорят, нам все равно, где деньги платить, а в Москве аренда дорого стоит, зарплату ниже $500 нельзя платить и т. д. Сейчас связь дает такие возможности, что из любой точки руководить можно.

Даже [президент «Лукойла» Вагит] Алекперов сказал своему финдиректору, который сейчас начинает осваивать Северный Каспий и строит два газоперерабатывающих завода в поселке Артезиан: регистрируйте предприятие в поселке, чтобы прибыль формировалась на территории республики.

– В 1994 г. в Калмыкии была создана первая особая экономическая зона. Этот опыт кажется вам удачным?

– Она называлась зона льготного налогообложения. Я считаю ее работу очень удачной.

Офшорные зоны Ингушетии, Мордовии, где [Михаил] Ходорковский был, погорели, потому что они полезли на федеральные налоги. Мы же предоставляли льготы только по региональным налогам. В результате мы трудоустроили 1500 молодых специалистов, работавших секретарями в фирмах, которые у нас регистрировались. Отремонтировали 235 школ, обеспечили их автобусами, десятки тысяч наших детей пролечили в лучших санаториях страны. Но самое главное, мы вывели капитал из тени. Бизнес хотел верить в государство и заставлять работать белые деньги. Но мешала ужасная система налогообложения. Металлургический завод «Красный Октябрь» в Волгоградской области несколько раз останавливался из-за того, что не было оборотных средств. Когда они зарегистрировались у меня, за счет сэкономленных денег они вложились в производство, обновили оборудование и число работающих. Многие бизнесмены даже среднего уровня не хотят сейчас уходить на Кипр.

– А из-за чего закрыли вашу ОЭЗ в 2002 г.? Не из-за громких ли скандалов вокруг попыток ряда компаний, например ТНК и «Внешнеторговой фирмы РД», незаконно вернуть НДС из федерального бюджета на миллионы долларов?

– Ни один скандал ничем не закончился. Девять раз Счетная палата нас проверяла. Претензий к правительству республики, нашему министерству инвестиций и налоговым органам не было. Мало ли – вы сдали свою квартиру внаем, а ваши квартиранты наркотиками начали торговать. Какие к вам-то претензии могут быть? Просто в центре увидели нашу успешную модель и ограничили возможности регионов манипулировать налогами. Распределение НДС раньше было 50 на 50, сейчас 100% в центр идет. НДПИ – 50 на 50 было, сейчас пропорция – 95 на 5. Раньше у меня «Калмнефть» за счет этих денег целый поселок подняла – остановила пески, деревья посадила, клуб сделала. Теперь они торги проводят, а мне безразлично, кто победит.

– То есть у регионов нет стимулов привлекать инвестиции? Все равно все налоги из региона уходят.

– Скажем так: сейчас они значительно ниже. Но, пользуясь опытом нашей зоны, мы сейчас несколько проектов планируем развивать. Смоленский после объединения банка «Столичный» [и Россельхозбанка] в СБС-агро устроил в Элисте колл-центр на 500–600 человек. Связь позволяет руководить проектами из любой точки страны, при этом в Элисте делать это дешевле, чем в Москве: аренда недорогая, зарплату сотрудникам меньше можно платить. Я с крупными банками договариваюсь, чтобы они у нас разместили свои колл-центры.

Потом, у меня сейчас идея создать свой инноград. Я в газете прочитал и думаю: ни фига себе, я все федеральные налоги платил и меня еще гоняли за это – а тут 0 по всем налогам. Думаю, они без налогов, а я с налогами создам не хуже. Я знаю механизмы. Лучше меня офшоры никто не создавал. Но я хочу другое сделать. 2 июля мы проводим международный мозговой штурм с участием ряда нобелевских лауреатов, известных ученых. Вообще, я считаю, «Сколковых» должно быть много, пусть соревнуются, не всё у государства деньги забирать. Не знаю, какие там ученые будут, но на строительстве, на налогах много там сделают состояний, яхт, самолетов.

– В Сколкове хотят создавать инновации, а вы чего хотите от своего проекта?

– Мы хотим продвигать направление – развитие интеллектуальных способностей человека. Поэтому приглашаем не компании, а мозги. Это задача седьмого технологического уровня.

– Чем вы будете ученых привлекать? Государство, например, строит им в Сколкове супергород...

– У меня есть опыт. Калмыкию раньше никто не знал: степь, ни дорог, ни связи. Боря Немцов писал: приехал в Элисту – нет даже горячей воды. Когда начала работать наша зона льготного налогообложения, в 1995 г. я для приличия попросил своих друзей, которым отдал свои же компании, зарегистрироваться. А в 2001 г. их уже было 3000: «Ренова», ТНК, УГМК, Искандер Махмудов, Олег Дерипаска. По два-три чартерных рейса в день прилетало... Надо лично с каждым говорить, на этом бизнес и строится. Я бы не загорелся этой идеей, если бы с одним светочем науки не поговорил, которого по ТВ несколько раз полоскали.

– Надеемся, это не Петрик?

– Пока не хотел бы об этом говорить раньше времени. Как только все запустим – первое интервью для вашей газеты. Обещаю.

– Медведев сказал, что будет переназначать губернаторов, отработавших больше трех сроков, только в исключительных случаях. У вас подходит к концу четвертый срок, а новых планов и проектов много – не обидно будет оставить все это?

– Ну другой придет. Если бы это был частный проект, может, и обидно было бы.

– Вы хотели бы остаться?

– Я бы хотел, чтобы проекты, которые я начал, в том числе строительство Манычского судоходного канала, были завершены. И я в любом случае собираюсь их реализовать, невзирая на то, останусь я или нет.

– Вы до избрания президентом были успешным и богатым бизнесменом, а сейчас задекларировали доход в 2009 г. лишь около 3 млн руб.

– У меня доходов сейчас никаких нет практически. Все, что видите в республике, в той или иной степени построено на мои деньги. Не было ни одной церкви (у нас 55% буддистов, 35% православных, чуть-чуть мусульман). В 1943 г., когда калмыков выслали, все это было сожжено, ламы репрессированы. Когда меня первый раз избрали, жители просили: черт с дорогами, построй хоть один молельный дом, хоть маленькую часовенку. Сейчас у нас 46 культовых буддийских сооружений, 22 православные церкви, мечеть и католический приход. На свои деньги я каждый год посылал по 10 мальчиков учиться в Индию, Монголию, Бурятию и Загорскую духовную академию.

– А вы подсчитывали, сколько потратили за свое президентство личных средств?

– Около $300–400 млн. У меня в правительстве как-то тоже спросили: где деньги, а я им – вот храм, вот храм. А лет семь-восемь назад за счет моих средств три месяца выплачивалась зарплата врачам и учителям. Шахматы тоже: когда Карпов в Лозанне в матче с Анандом $2 млн выиграл или Каспаров $1 млн получил за игру с компьютером – это все мои деньги были. Дворкович даже смеялся в программе «К барьеру», что эти двое с моей помощью зарабатывали, а теперь на меня же и нападают. Я придерживаюсь той точки зрения, что ни с чем мы в этот мир пришли, ни с чем и уйдем. Я рад, что многие бизнесмены – мои друзья это понимают: Миша Фридман драматический театр в Калмыкии построил.

– Так вы думали о своем будущем, чем хотели бы заниматься?

– Главное – не изменять своим принципам, куда-нибудь да выведет. Я хотел бы помогать стране, как это ни высокопарно звучит. «Единой России», Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву. А в какой должности – все равно.

– Администрация еще не проводила с вами консультаций на этот счет?

– Нет.

– За свою бытность президентом Калмыкии вы успели и поизбираться, и переназначиться. Что легче, на ваш взгляд?

– Я за вертикаль. В 90-е гг. меня жестко критиковали за то, что я принял в республике закон о назначении руководителей 13 районов и Элисты. Такой институт полпредов. Так вот, я всегда говорил: давайте ликвидируем полпредов в России (тогда они еще в каждом регионе были) и избираемость губернаторов. Давайте назначайте губернаторов, но дайте им функции координации региональных отделений федеральных органов. А то что получается: у меня 70% федеральных структур находятся в общей системе управления регионом, а они даже на мои заседания не ходят. Это разрушает вертикаль.

– А потом, если трагедия случается, как в «Хромой лошади», все говорят – виноваты не пожарные, а губернатор...

– Я и сейчас убежден: губернатор должен иметь право подписи при назначении и увольнении руководителя филиала федерального органа.

– Дмитрий Медведев недавно публично назвал Сталина «преступником» и «диктатором». Калмыки при Сталине в 1930-е гг. были депортированы, вы делаете что-нибудь, чтобы люди не забывали этого преступления?

– Я еще в 1993 г. собрал несколько тысяч наших стариков, посадил в поезд и отправил в Сибирь эшелон памяти. На нем было написано: «Народ Калмыкии – с благодарностью народам Сибири». Потому что люди простые не дали нам тогда погибнуть. Мне мама рассказывала – их в тайге выкинули без теплой одежды, еды. Им старушки приносили картошку, брали к себе домой. С тех пор каждый год отправляем такие поезда. Мне как-то позвонил сотрудник Кремля: ты чего, Кирсан, это национализм! Я говорю: наоборот, интернационализм, ну был Берия, но народ тут при чем, мы же едем с благодарностью народу. 2 октября 2009 г. министр культуры Александр Авдеев открывал у нас музей с экспозицией, посвященной этой странице истории: 60% калмыков погибли при депортации. Но вообще мы не акцентируем эту проблему: что было, то было. Надо идти вперед, а не назад все время смотреть. Я против этого.

Гораздо печальнее, что по федеральному закону компенсации за высылку платит регион (у нас это 400 млн руб. ежегодно). Вот и получается – нас выслали в Сибирь, мы вернулись, а теперь сами себе компенсацию за это платим. Это касается не только калмыков, но и чеченцев, ингушей, кабардинцев. Лучше бы не принимали вовсе.

– Почему вы неожиданно в конце апреля решили сменить правительство?

– Это была не смена правительства. Председатель правительства Владимир Борисович Сенглеев попросил по личным мотивам уйти в отставку. В целом же правительство осталось в прежнем составе.

– Оппоненты называют ваш стиль правления авторитарным, указывая на то, что оппозиция почти не представлена в хурале (кроме «Единой России», только одна партия – КПРФ), однажды, в 2004 г., он был вообще разогнан, а редактор единственной оппозиционной газеты «Советская Калмыкия» Лариса Юдина убита, причем заказчики до сих пор не найдены. Справедливо ли такое мнение?

– Видимо, вы не точно информированы. Во-первых, в 2004 г. парламент в отставку не уходил. Во-вторых, и заказчики, и исполнители того злодейского убийства в июне 1998 г. были найдены практически сразу. Как говорится, по горячим следам (по обвинению в убийстве был осужден советник Илюмжинова по правовым вопросам Сергей Васькин, ранее неоднократно судимый. Во время расследования Илюмжинов утверждал, что убитая журналистка занималась коммерческой деятельностью, и отвергал версию политического убийства. – «Ведомости»). А что касается авторитарного стиля управления... Я уже говорил неоднократно, что всегда выступал и буду выступать прежде всего за эффективное управление. И одно из главных условий такого управления – твердая вертикаль власти. Думаю, уместно привести известную фразу Наполеона на эту тему: если о руководителе говорят, что он был добрый, значит, управление было неудачным.