Чудо породило суматоху

Кадры, открывшие вечер «Записок сумасшедшего», никак не складывались в фильм – только сырая, едва тронутая монтажом кинохроника, в которой Олег Каравайчук осторожно пробовал клавиши крючками рук, прерываясь на разговоры о Гоголе, о музыке, о себе. Зрители начали выходить из зала. Большая часть публики пришла вовсе не на диковинного композитора, автора музыки к «Монологу», «Двум капитанам» и еще десятку советских фильмов, а по совместительству – городского сумасшедшего, впервые за долгие годы появившегося на большой сцене. В своем классическом образе пожилой птицы композитор принялся ходить по сцене, иногда напевая что-то ангельским голоском. Не происходило ровным счетом ничего. Поплутав под зрительский ропот между микрофонами и роялем, которому суждено было остаться нетронутым, Каравайчук вышел к рампе, сделал властный жест руками. «Вы когда помирать будете – будете свистеть моей музыкой!» – таков был приговор Каравайчука залу. Зал стих – безумный монолог Каравайчука звучал в полной тишине, лишь изредка прерываемой просьбами говорить в микрофон, а не мимо него.

Вторая половина вечера была отдана на откуп Ренате Литвиновой и Александру Баширову. Актеры читали Гоголя, переговаривались, нарочно теряли страницы. А зрители бесновались. Кто-то лез на сцену. Кто-то кричал: «Баширов, не будь дураком!» Вы когда-нибудь представляли себе, как это выглядит, когда в книжках пишут, что кого-то освистали? Так вот, с двумя именитыми актерами произошло именно это. Литвинова уходила со сцены, даже пыталась всплакнуть. Зрители вели себя как звери. Актеры – как дураки.

У этого дикого провала может быть только одно объяснение. И имя ему – Каравайчук. Музыкант зарядил публику энергией такой мощи одним своим появлением на сцене, что она тут же стала искать выход. И нашла – в виде топота и свиста. Актерские странности рядом с настоящим юродивым оказались тусклыми. Само появление Каравайчука на сцене ДК Ленсовета – чудом. Но чудо это вызвало такую суматоху, что его самого никто не заметил.