Стратегия долгосрочного развития: Вернуть на доработку

Прежде всего необходимо отметить большое положительное значение попытки подготовки такого документа, как Стратегия социально-экономического развития страны.

В проекте стратегии совершенно правомерно указано на решающее значение развития человеческого капитала. Роль человека сводится не только к чисто социальным моментам, но и встраивается в цепочку «демократия – человек – технологии», что подчеркивает невозможность перехода к инновационной модели развития без действующих (а не имитационных) механизмов демократии. Важно отметить и принципиальную позицию, заключающуюся в том, что государство не должно подменять бизнес собственной активностью.

Вместе с тем все перечисленные выше достоинства обесцениваются и теряют практический смысл из-за целого ряда принципиальных недостатков.

1. В разделе, посвященном итогам предыдущего развития, авторы грешат необоснованным оптимизмом, констатируя «преодоление тенденций социальной конфронтации» в обществе, наблюдавшихся в 90-е гг. Этому прямо противоречит неуклонное увеличение дифференциации в доходах населения, которое достигло неприемлемо высокого уровня, а также рост межрегиональных различий в уровне жизни, неудовлетворительное положение инвалидов и ряд других фактов.

К сожалению, не соответствует действительности и утверждение о «снижении политических и экономических рисков ведения предпринимательской деятельности». На деле положение, например, малого бизнеса крайне неблагоприятно, что признано в том числе и нынешними руководителями страны. В отношении же среднего и крупного бизнеса не прекращаются попытки незаконного отъема собственности, на него оказывается чрезмерное административное давление.

2. В последнее время озабоченность вызывает опережающий рост заработной платы по сравнению с производительностью труда. В тексте стратегии говорится, что уже после 2012 г. будет найден баланс между двумя этими показателями. Тем не менее прогнозируемый рост производительности труда в 2,4–2,6 раза существенно отстает от увеличения средней зарплаты – более чем в пять раз. Остается неясным: этот результат является желаемым или нет?

3. Как предполагается, средняя пенсия в 2020 г. составит 30% от средней заработной платы. На пенсии будет расходоваться около 13% прогнозируемого ВВП против 5% сейчас. Такое радикальное увеличение не объяснено с точки зрения финансовых источников: повышение ЕСН, обеление зарплат, развитие программ дополнительного добровольного участия в пенсионном страховании?

4. Аналогичная неясность отмечается и при рассмотрении расходов на образование и здравоохранение.

К 2020 г., как предполагается в стратегии, на образование будет идти за счет государственных и частных источников 5,5–6% ВВП, при том что в настоящее время госрасходы составляют 4,6% ВВП. То есть рост будет обеспечиваться в основном за счет средств бизнеса и населения. Недостаточные государственные инвестиции в образование ставят под сомнение инновационное будущее страны.

К 2020 г. доля ВВП, расходуемая на сферу здравоохранения, составит 6,5–7%, в том числе из бюджетных источников – 4,7–5%. Этого явно недостаточно для решения задачи обеспечения к 2012 г. доступности качественных медицинских услуг.

5. Очевидные пробелы обнаруживаются и в частях концепции, посвященных решению демографических вопросов. Так, к 2020 г. смертность от болезней системы кровообращения предполагается снизить с нынешних 860 случаев на 100 000 человек до 600. При этом необходимо отметить, что еще в 1990-х гг. этот показатель составлял во Франции 182, Австралии – 197, Канаде – 238 случаев. Как можно при таких планах заявлять, что уже к 2020 г. средняя продолжительность жизни в России достигнет 75 лет?

6. Если демографические цели будут достигнуты, то произойдет крах всей пенсионной системы. Она не выдержит резкого и одновременного увеличения численности пенсионеров и сокращения численности контрибьютеров, т. е. женщин, покинувших рынок труда в связи с рождением детей. Даже в случае применения режимов неполной занятости произойдет существенное сокращение доходной базы пенсионного фонда.

7. В стратегии заявлено, что масштабы бедности в стране будут снижены до уровня развитых стран. Но необходимо напомнить, что используемая в России «черта бедности» – прожиточный минимум – была введена в начале 1992 г. только на период экономического кризиса. Сейчас ниже этой черты проживают 15% россиян. В странах Европейского союза применяется другой подход к определению бедности: в эту зону попадают те, у кого доходы ниже 50% среднего уровня по стране. Если применить этот подход к России, то у нас малообеспеченных не менее 30% населения.

8. В стратегии нет ориентиров, показывающих масштабы развития малого бизнеса, хотя это имеет принципиальное значение для перехода к инновационной экономике и формирования полноценного среднего класса.

9. Прогнозируется существование регрессивной шкалы единого социального налога и ее постоянная индексация на период до 2020 г. При этом одновременно заявлено о необходимости реформирования этого налога и взносов на обязательное пенсионное страхование.

10. Отсутствует четкая позиция в отношении повышения роли муниципалитетов. Так и остается непонятным, предлагается ли перераспределить в их пользу часть налогов, идущих сейчас в федеральный и региональный бюджеты.

11. Под доступным жильем понимается приобретаемое в собственность жилье, что делает стратегию в этой части нереалистичной. В экономически развитых странах мира в собственности находится не более 40% жилищного фонда, остальной его сегмент – арендуемое жилье. В российских документах не делается никаких попыток разработать программы развития рынка арендного жилья.

12. Сформулирован принцип вовлеченности субъектов в выработку и реализацию социально-экономической политики, однако каким образом будет обеспечен равноправный диалог с общественными организациями, бизнесом, не считая ссылки на «работоспособную компетентную демократию», не говорится. Как государство собирается обеспечить равноправный диалог?

Если отвечать на вопрос максимально честно, то придется признать, что ожидание полномасштабного использования демократических принципов – результат чрезмерного оптимизма. Однако понять, как в одном наборе вопросов государство рассчитывает на равноправный диалог, а в другом собирается «строить», не представляется возможным.

13. Нет и четкой позиции в отношении порочной практики директивного «назначения» точек роста, реальный успех в выборе которых может быть достигнут только при решающем участии бизнеса.

14. Фантастически быстро растет банковский сектор: 20–25% от ВВП при 11% в 2006 г. При этом рост рынка корпоративных облигаций резко отстает – только 3,3% ВВП, его рост до 22–25% означает плюс 1,5 процентного пункта сверх роста номинального ВВП.

15. Заявлено о создании уже к 2012 г. «эффективного государства», но не указаны критерии, по которым можно было бы считать это свершившимся фактом.

16. Документ грешит многочисленными неточностями. Например, «беспризорность» подменяет «безнадзорность», достижение продолжительности жизни в 75 лет упоминается по отношению и к 2020-му, и к 2025 г.

Подводя итог экспертизе проекта концепции, необходимо отметить:

– Произвольность выбора многих цифровых ориентиров на 2020 г., особенно в части, связанной с социальным развитием. Это чревато негативной реакцией общественности, когда станет очевидной неисполнимость этих целевых параметров.

– Отсутствие прописанных даже в самом общем виде критериев успеха и механизмов реализации таких целей, как создание эффективного государства, освобождение предпринимательской инициативы, формирование действующих, а не имитационных институтов гражданского общества, политической и судебной систем.

Считаю необходимым не спешить с утверждением стратегии правительством Российской Федерации. Фактически требуется серьезная (по некоторым пунктам – радикальная) переработка данного документа. К этой работе должны быть привлечены экспертные силы, публичное обсуждение проекта стратегии пройдет на пленарном заседании Общественной палаты 4 июля.