Сравнительная экономика: Недогоняющее развитие
Яркой особенностью современного развития России стало существенное расхождение между двумя группами показателей. В то время как динамика индикаторов, отражающих уровень страновых инвестиционных и кредитных рисков, является устойчиво положительной, динамика большинства индикаторов качества бизнес-среды остается в основном негативной. Первая группа индикаторов (таких, например, как инвестиционный рейтинг Standard and Poor’s или индекс страновых рисков ОЭСР) отражает улучшение макроэкономической ситуации – стабильность бюджета, снижение госдолга, рост доходов населения и т. п.
Однако, как показывает опыт, устойчивый рост иностранных инвестиций в значительной степени связан с более глубокими институциональными изменениями, которые отражаются во второй группе индикаторов. И обычно улучшение значений этих двух групп индикаторов, способствующее росту прямых инвестиций, происходит параллельно. Высокоразвитые страны (с доходами свыше $10 000 на душу населения по паритету покупательной способности – ППС) со слаборазвитыми институтами – беспрецедентное явление истории экономического развития.
В последние годы относительно высокий уровень внешних и внутренних инвестиций в России поддерживался высокими ценами на нефть. Быстрый рост внутренних доходов и, соответственно, темпы расширения рынка и роста прибыли смягчали риски, связанные с отсталостью институтов. Но такая ситуация не является устойчивой. Если цены на нефть упадут, требования к институтам могут резко повыситься. Кроме того, сама структура инвестиций остается весьма специфической: они сосредоточены, прежде всего, в сырьевых отраслях и отраслях, производящих потребительские товары, а также на рынке недвижимости. А инвестиции в отрасли высоких технологий и нетрадиционного для России экспорта остаются недостаточными.
Институциональное отставание
За последние 10–15 лет измерение качества институциональной среды и ее составляющих стало самостоятельной и авторитетной областью экономических исследований. При этом наблюдается значительная корреляция между индексами, построенными на разных данных и для различных целей.
Публикуемые различными организациями индексы дают достаточно согласованную оценку динамики качества ключевых институтов в России и демонстрируют ее заметное отставание как от экономически развитых стран, так и от ряда стран с переходной экономикой. Более того, экономический рост, который наблюдается в стране с 1999 г., не сопровождается пока качественными изменениями в институтах. Для России по-прежнему характерны относительно высокие транзакционные издержки: внутренний рынок менее конкурентен из-за более высоких издержек входа и ведения бизнеса, коррупционной нагрузки. Индекс ограничений на прямые иностранные инвестиции, составляемый ОЭСР, демонстрирует аномально высокие по сравнению с другими странами барьеры: его значение для России (0,318) более чем в два раза превосходит среднее значение по странам ОЭСР (0,148) и продолжает ухудшаться (в 2005 г. – 0,285). При этом особенно неблагоприятна ситуация в таких перспективных секторах экономики, как транспорт, финансы, телекоммуникации.
Значительный и продолжающий увеличиваться разрыв между уровнем экономического и институционального развития в России заметен при анализе практически всех наиболее популярных институциональных индексов: индексов эффективности государственного управления Всемирного банка (WB WGI), индекса восприятия коррупции (Transparency International’s CPI), индекса экономической свободы (Heritage Foundation’s IEF), индекса страновых рисков (Political Risk Services Group’s ICRG). В результате современной России свойственна нехарактерная для большинства стран комбинация относительно высокого уровня развития экономики с весьма низким качеством институциональной среды. Такую комбинацию мы и называем «институциональным отставанием».
Если построить диаграммы, демонстрирующие отношение уровня душевых доходов страны и отраженного в упомянутых индексах ее институционального развития, то мы обнаружим, что общий для большинства стран вектор развития направлен от нижнего левого угла (наиболее бедные и наименее институционально развитые страны) к правому верхнему (здесь группируются страны с самым высоким уровнем ВВП на душу населения и наиболее развитыми институтами). В то время как вектор пути, проделанного Россией за 1996–2006 гг., направлен к верхнему левому углу, что отражает рост доли ВВП на душу населения при стагнации или ухудшении показателей институционального развития (см. диаграмму Индекса качества государственного регулирования ВБ, вполне передающую типичную для различных индексов динамику).
На всех подобных диаграммах для разных индексов Россия устойчиво оказывается левее и выше основной массы стран мира и всех стран ОЭСР, в окружении специфической и довольно стабильной по составу группы государств, включающих Аргентину, Венесуэлу, Белоруссию, Италию, Кувейт, Саудовскую Аравию. Все они (за исключением Италии) известны наличием весьма серьезных препятствий для устойчивого постиндустриального развития. Еще большее отставание в развитии институтов наблюдается только в таких карликовых государствах, как Бахрейн, Сейшельские Острова, Тринидад и Тобаго, Экваториальная Гвинея.
Институциональное отставание и ограничения роста
Как известно, долгосрочной целью развития России объявлено повышение уровня жизни населения и достижение уровня ВВП в $18 000 на душу населения по ППС, что близко к современному уровню Португалии и Греции. При условии сохранения нынешних темпов роста поставленная цель может быть достигнута уже через девять лет – к 2017 г. Вместе с тем сегодня в мире не существует ни одной страны с уровнем душевого ВВП более $18 000 по ППС, в которой уровень институционального развития соответствовал бы российскому или был ниже. По всей видимости, это означает, что институциональное отставание не может беспредельно увеличиваться и при определенном уровне развития страна столкнется с ситуацией, когда без институциональных изменений дальнейший рост невозможен.
Вместе с тем возможность поддержания сегодняшних высоких темпов роста на протяжении еще девяти лет вызывает сомнения: значительные риски для устойчивой динамики роста несет несбалансированность структуры экономики – ее чрезмерная зависимость от экспорта сырья, и прежде всего энергетических товаров. Устойчивое долгосрочное социально-экономическое развитие России и сокращение ее отставания от стран ОЭСР вряд ли возможно без серьезной диверсификации экономики. Между тем, несмотря на рост экономической активности в несырьевом секторе и все увеличивающееся число правительственных документов, подчеркивающих необходимость диверсификации, говорить о структурном сдвиге в этом направлении пока нельзя. Стоит также отметить, что за последние 10 лет страны с российским качеством институтов в среднем росли с достаточно неубедительным темпом, значительно ниже 7%.
Более того, осуществляемая на практике экономическая стратегия демонстрирует пренебрежение к формированию ключевого условия реальной диверсификации – развитию адекватной институциональной среды. Между тем принятие решений о создании новых предприятий и инвестировании в новые проекты, в том числе в высокотехнологичные секторы, напрямую зависит от качества и стабильности институциональной среды, ее конкурентных преимуществ по сравнению с другими странами.
Масштабы необходимых институциональных улучшений вполне можно оценить, сравнив российские показатели с минимальными показателями стран, достигших или превысивших уровень ВВП в $18 000 на душу населения (по ППС). По показателю эффективности органов государственного управления это уровень Италии (0,38 по шкале от -2,5 до 2,5, тогда как текущее значение для России – -0,43). По показателю качества регулирующих институтов – уровень Кореи, Словении, Греции (0,7 при текущем значении для России -0,45). По показателю качества правовых институтов – уровень Италии, Греции и Израиля (от 0,37 при текущем значении для России -0,91). По показателю эффективности антикоррупционного контроля – уровень Италии, Чехии и Кореи (от 0,31 при текущем значении для России -0,76).
Опыт институциональных преобразований в странах Восточной и Центральной Европы в рамках подготовки их вступления в ЕС свидетельствует, что масштабы схожих институциональных улучшений (примерно в 1 балл по пятибалльной шкале) вполне возможно реализовать в течение 8–10 лет.