Право в России и Европе: Правовая адаптация

На днях председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин выступил с инициативой изменения законодательства в части запрета на обращения российских граждан и компаний в Европейский суд по правам человека до рассмотрения их жалоб (заявлений) о пересмотре судебных актов в порядке надзора в Верховном суде РФ или Высшем арбитражном суде РФ.

Ключевые аргументы, на которых основывается указанная инициатива, сводятся к тому, что обращение в Европейский суд сразу после кассационной инстанции, минуя российские высшие судебные инстанции, приводит к широкому и нескончаемому потоку жалоб от россиян и российских компаний, в связи с чем Европейский суд фактически вынужден подменять собой наши высшие судебные инстанции, что противоречит его наднациональной природе.

Принцип исчерпания средств защиты

Позиция оппонентов Зорькина, прозвучавшая в полемике, развернувшейся в российских СМИ, заключается в основном в том, что Европейский суд по правам человека более оперативно разрешает споры, нежели Верховный и Высший арбитражный суды РФ, и его решения зачастую являются противоположными решениям российских судов.

Несмотря на то что эти реплики оппонентов Зорькина принадлежат юристам, какой-либо содержательной юридической аргументации в них так и не прозвучало. Пожалуй, единственное профессиональное мнение юриста относительно идеи соответствующего изменения законодательства озвучено председателем комитета по законодательству Госдумы Павлом Крашенинниковым, который, с одной стороны, поддержал инициативу председателя Конституционного суда РФ, но, с другой, сказал: “Мы не можем ничего изменить. Это один из принципов международного права”.

Хотелось бы напомнить, что речь идет о трактовке Европейским судом по правам человека положения, согласно которому жалобы им принимаются в случае, если были исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты в соответствии с общепризнанными нормами международного права и в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного внутригосударственного решения по делу (ст. 35 протокола № 11 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод). При этом Европейский суд исходит из того, что требование об исчерпаемости относится только к доступным средствам защиты, т. е. тем судебным инстанциям, в которых любая сторона имеет 100%-ный шанс добиться пересмотра спора по существу.

Проблемы возникают как при оценке доступности самой надзорной процедуры, так и с перечнем тех оснований, по которым наш закон допускает вмешательство высших судебных инстанций в рассмотренный спор. Попробуем рассмотреть эти вопросы на примере Арбитражного процессуального кодекса РФ (АПК).

Доступ к пересмотру

Из процессуального закона прямо следует, что процедура пересмотра дел в порядке надзора Высшим арбитражным судом РФ (ВАС) не относится к таким доступным каждому процедурам. Доступ к пересмотру допустим лишь по трем критериям: нарушение единообразия практики; нарушение прав и свобод согласно общепризнанным принципам и нормам международного права; нарушение прав и законных интересов неопределенного круга лиц и иных публичных интересов. Довод о незаконности судебного решения отнюдь не является основанием для передачи дела на пересмотр в президиум ВАС РФ. При этом есть много дел, по которым ссылка ВАС РФ на нарушение единообразия практики (наиболее распространенное основание для пересмотра) представляется весьма спорной.

В последних решениях Европейского суда по жалобам против России подчеркивается, что частью верховенства права является принцип правовой определенности, что подразумевает незыблемость окончательных судебных выводов по вопросам права и факта (решение по делу Кудрина против России от 21 июня 2007 г.). Никто не вправе добиваться повторного пересмотра дела только для того, чтобы получить другое решение. Вмешательство высших судебных инстанций может быть оправдано только целью исправления действительно фундаментальных ошибок (например, если дело рассмотрено судом за рамками своих полномочий). Здесь срабатывает известная поговорка “Два юриста – три мнения”: неодинаковое понимание тех или иных правовых деталей, а не принципиальных положений различными юристами не может давать оснований к пересмотру дела в надзорном порядке.

Судебная процедура в надзорной инстанции также вступает в противоречие с базовыми принципами судебного процесса. Такие принципы, как равноправие и состязательность сторон, при рассмотрении надзорного заявления имеют весьма условный характер. Например, другая сторона узнает о подаче заявления только после того, как уже вынесено определение о передаче дела для пересмотра, и это несмотря на то, что у каждой стороны есть право своевременно знать о жалобах и заявлениях, подаваемых другими участниками процесса. Не секрет, что по большинству заявлений о пересмотре судьи отказывают в передаче дела в надзор даже без истребования материалов из нижестоящего суда; немотивированность и формальный характер отказов в надзорном пересмотре также уже стали отдельной “притчей” (что отразилось в практике Конституционного суда РФ).

Отдельная тема для обсуждения в данном контексте – это сроки пересмотра дел в порядке надзора. Так, на обращение в ВАС РФ отводится три месяца с даты вступления в законную силу последнего судебного акта по делу (в Верховный суд можно обратиться в течение года). После передачи для пересмотра в надзорную инстанцию дела рассматриваются в порядке “живой очереди” (на практике это может занять много месяцев). И в течение этого времени нет никакой уверенности в том, обнаружит высшая судебная инстанция те критерии, по которым допускается надзорный пересмотр, или нет, тем более когда эти критерии крайне неоднозначны и размыты.

Правовая адаптация

С учетом того, что многие дела стоят в очереди на рассмотрение по пять и более лет, Европейский суд пока не высказал свое мнение по поводу нашей действующей надзорной процедуры, по которой решение о передаче дела для пересмотра принимается одним или тремя судьями (в этом виде процедура действует с 2003 г.). Мнения Европейского суда по данному вопросу можно ожидать в ближайшее время. И представляется, что оно будет опираться на те принципиальные моменты, о которых уже говорил суд в решениях по делам с участием России.

Остается неясным, как совместить все нюансы и сроки нашей надзорной стадии с упоминавшимся принципом правовой определенности и окончательного характера судебных актов? Думается, что ответа на этот вопрос пока не знает и Европейский суд по правам человека.

Генезис национальной правовой системы наряду с осуществляемой судебно-правовой реформой подразумевают соотнесение российских правовых институтов с зарубежными, и прежде всего европейскими, аналогами. Это аксиома, поскольку Россия избрала путь поступательного движения в европейское сообщество. Об этом ни в коей мере не стоит забывать, предлагая законодателю идеи, не адаптированные применительно к сложившейся международно-правовой практике.