Новая “семерка”

После консультаций с менеджерами компаний нефтегазовой отрасли журналисты Financial Times пришли к выводу, что в энергетике появились новые “семь сестер”: это Saudi Aramco, “Газпром”, китайская CNPC, иранская NIOC, венесуэльская PDVSA, бразильская Petrobras и малайзийская Petronas. Термин “семь сестер” был введен итальянцем Энрико Маттеи, основателем Eni, и означал семерку британских и американских компаний, которые после Второй мировой войны правили бал на энергетическом рынке. В результате консолидации семерка превратилась в четверку: это американские ExxonMobil и Chevron и европейские BP и Royal Dutch Shell. И их будущее в свете конкуренции с новыми лидерами выглядит довольно мрачно.

Последние четыре года высоких цен на энергоресурсы привели к серьезному сдвигу в отрасли: новые “семь сестер”, все госкомпании, контролируют более трети мировых запасов нефти и газа и около трети их мировой добычи. На долю же “стариков” приходится около 10% добычи и 3% запасов. “Первые “семь сестер” определяли правила, контролировали отрасль и рынки, – напоминает Робин Вест, председатель совета директоров PFC Energy. – А сегодня транснациональным компаниям ничего не остается, как принимать правила новых “семи сестер”.

В недавнем рейтинге 150 крупнейших непубличных компаний мира FT поставила Saudi Aramco на 1-е место с капитализацией в $781 млрд. По расчетам Международного энергетического агентства, в ближайшие 40 лет 90% прироста поставок нефти и газа обеспечат развивающиеся страны, тогда как в последние 30 лет 40% прироста приходилось на промышленно развитые страны. Изменившийся расклад сил уже отразился на фондовом рынке: в 2006 г. “Газпром” и китайская PetroChina (88% ее акций принадлежит CNPC) обошли BP и Shell по капитализации, заняв соответственно второе и третье места среди энергетических компаний. Единственным из “стариков”, кто еще держится на прежних высоких позициях, остается ExxonMobil, капитализация которой в $404 млрд пока что недосягаема для “новичков”.

Основная причина “смены власти” в нефтегазовой отрасли заключается в национализации энергоактивов в развивающихся странах. Этот процесс начался в 30-е гг. ХХ в. в Мексике, к 70-м гг. докатился до Ближнего Востока и затих на рубеже 80–90-х гг., когда нефтяные цены пошли вниз. Но вместе с очередной волной роста цен на энергоресурсы национализация снова набрала обороты. В марте в Венесуэле вышел закон, по которому PDVSA получает контроль над месторождениями тяжелой нефти в дельте реки Ориноко – крупнейшим подобным нефтяным ресурсом в мире. А Royal Dutch Shell под давлением российских властей отдала “Газпрому” контроль над проектом “Сахалин-2”.

Нынешняя национализация отличается от того, что происходило в 70-е гг. ХХ в. Тогда западные компании могли просто переориентировать свои инвестиции с развивающихся рынков на Северную Америку и Северное море, где было много нефти. Но сегодня мейджорам некуда бежать. Во-первых, с 2000 г., когда в Казахстане было обнаружено нефтяное месторождение Кашаган, западным компаниям не удалось открыть ни одного месторождения, запасы которого позволяли бы добывать более 1 млн баррелей в сутки. Во-вторых, охоту за новыми запасами ведут и компании из развивающихся стран. Бывший президент США Джимми Картер, проведший во время нефтяного кризиса 1970-х гг. самую решительную реформу законодательства в области энергетики, так комментирует ситуацию: “Сегодня мы сталкиваемся с конкуренцией со стороны Китая и Индии – стран, о которых я слыхом не слыхивал, когда был президентом”. (FT, 12.03.2007, Дмитрий Смирнов)