Логика потребления
Путь к сердцу, то есть главному офису второй Московской биеннале, лежит через впечатляющее чрево бывшего Музея Ленина. Войдя со стороны Красной площади, придется миновать вахту с охраной, большой захламленный двор, затем лабиринты музейных коридоров и, наконец, подняться на второй этаж, где расположен штаб биеннале. В кабинете Иосифа
Бакштейна, кажется, мало что изменилось с тех пор, как здесь восседал комендант здания: пейзаж и карта центра Москвы на стене, советская кабинетная мебель, старое ковровое покрытие. Правда, стол завален каталогами выставок современного искусства. Символично: современное искусство вполне прижилось в России, но мало что изменило в местном социальном ландшафте. Да и стремится ли искусство что-то менять? Тема второй Московской биеннале звучит чуть ли не пораженчески: «Примечания: геополитика, рынки, амнезия». Это о глобализации, росте потребления, утрате исторической памяти. И о том, что художнику отведена скромная роль комментатора, автора «примечаний на полях макроэкономических битв». Биеннале открывается 1 марта. Основная экспозиция развернется на верхних этажах строящейся в Москва-Сити башни «Федерация» и в новом здании ЦУМа. Запланированы десятки выставок.
– Биеннале проходит под патронажем государства и в основном на государственные деньги: бюджет более 2 миллионов евро. Не получается ли, что искусство обслуживает власть? Выходит, то, что еще несколько лет назад было неофициальным искусством, теперь вполне официальное?
– Призывы на службу государству, когда на искусство возлагалась важная идеологическая функция, были при любых режимах. Я по советским временам это помню. Начиная с 70-х годов неофициальное искусство было, как нам казалось, автономным, а официальное – функциональным по отношению к власти. Все, что мы видим сегодня, эстетически преемственно тому искусству, оно вышло из неофициального. Но сегодня разделение на официальное и неофициальное искусство – это уже скорее метафора.
В советское время существовал прямой социальный заказ, было важно, член партии ты или нет, состоишь ли ты в творческом союзе. Например [известный художник-концептуалист], Илья Кабаков был членом Союза художников, но состоял в секции книжной графики. У художников из секции живописи было тогда гораздо больше обязательств (они должны были постоянно писать пейзажи, портреты вождей), чем у книжных графиков.
Сейчас все эти идеологические нюансы важны, но не так, как тогда. Дубоссарский с Виноградовым или Олег Кулик – это официальное искусство? Сегодня идеологическая ангажированность – это, например, история про то, как покойный Илья Кормильцев поругался с лидером «Наутилуса Помпилиуса» Вячеславом Бутусовым, которому когда-то писал тексты песен, из-за того, что группа выступила с концертом на съезде движения «Наши».
– Должен ли художник сотрудничать с властью или держаться от нее подальше? Судя по всему, вы придерживаетесь идеи сотрудничества.
– Биеннале – это проект, который инициирован государством, это государственный заказ. Мы сознательно пошли на это сотрудничество, тем более что я уже несколько лет являюсь государственным служащим (художественным руководителем Государственного музейно-выставочного центра РОСИЗО. – «Пятница».). У нас задача сделать проект, который соответствовал бы неким интернациональным стандартам. Биеннале – это ведь такой формат, который нельзя произвольно изменить ни по форме, ни по содержанию.
– Не произойдет ли у нас с искусством то же самое, что и со СМИ: большинство из них подконтрольны власти и в основном выполняют развлекательную функцию.
– Вероятность, что такое произойдет с искусством, гораздо ниже, чем в случае со СМИ. Ведь у искусства не такой колоссальный потенциал воздействия, как у телевидения и газет. Все-таки художник должен говорить о локальной ситуации – своего региона, своего города, но используя при этом интернациональный визуальный язык. Например, по работам Ширин Нешат мы что-то узнаем об Иране. По аналогии с советской формулой – что искусство должно быть национальным по форме, но социалистическим по содержанию, сейчас обратная ситуация: искусство интернационально по форме, но обращено к местной ситуации, социальной и политической. Правда, наши художники обращаются к ней в гораздо меньшей степени, чем зарубежные.
– Темы второй Московской биеннале скорее глобальные, чем местные. Да и как нашим художникам или кураторам критиковать власть на деньги самой власти? Не утрачивает ли искусство критический потенциал, когда гуляет на деньги государства?
– Из бюджета биеннале финансируется лишь организация выставок, а не создание самих произведений. Ситуация на нашем арт-рынке сейчас неплохая, так что в этом смысле художник независим от государства. Другое дело, что он зависим от рынка. Мы же выбираем проекты исходя из кураторских интересов: политическая неангажированность – еще не гарантия художественного качества произведения.
– Работы, участвующие в основном проекте, критикуют рынок, потребление, рекламу. Не думаете, что у нас пока рано говорить об этом как о проблемах, ведь большинство граждан совсем недавно получили возможность что-то более или менее свободно потреблять?
– У нас уже и в этом есть издержки. К тому же существует определенная логика потребления у состоятельного класса: сначала квартира в Москве, потом Bentley, дача на Рублевке, квартира в Лондоне, вилла на Сардинии, яхта. Наконец, наши люди много ездят по миру и видят, что современное искусство – это очень статусная вещь.