РЫНОК ТРУДА: Предвыборный труд

Чем больше вложено труда и чем он производительнее, тем – при прочих равных – богаче страна и ее граждане. Значит, нам нужен и высокий уровень занятости, и высокая производительность всех занятых. Это банальность, но многие принимаемые или обсуждаемые политические решения – даже если они продиктованы самыми благими намерениями – могут негативно влиять на занятость и производительность. Как известно, благие намерения не всегда ведут в рай, а в экономике любая политическая мера имеет свою цену. Перед выборами растет спрос на “благие намерения”, реальная цена которых для избирателей не всегда очевидна.

Рынок труда: два сегмента

Общая (среднегодовая среднесписочная) численность занятых в экономике в 1999 г., по данным Росстата, составила 62,7 млн человек, а в 2005 г. – 68,3 млн человек. Итого прирост – 5,6 млн человек. Откуда они пришли? Из безработицы, которая за этот период сократилась почти вдвое (с 13,2% до 7,3%), и из числа экономически неактивных, которых тоже стало меньше. Это хорошие показатели.

Всех занятых можно условно разделить на два сегмента. Первый – это занятые на так называемых крупных и средних предприятиях. Сюда относится большинство предприятий и организаций (юридических лиц) в частном и государственном секторе, но не входят субъекты малого предпринимательства. Этот сегмент является основным производителем нашего ВВП, и здесь в полном объеме должны действовать все регулятивные нормы, включая трудовое законодательство, защищающее права работников. Активность профсоюзов также фактически ограничена этим сегментом. Работников именно этого сегмента мы можем условно считать социально защищенными. В декабре 1999 г. здесь работали 41,8 млн человек (без внешних совместителей), в декабре 2005 г. – 37,8 млн человек. Итого за этот период защищенных работников стало меньше на 4 млн человек. Обратим внимание: при росте ВВП в 1,5 раза его основные производители сбросили 10% рабочей силы! Фактическое сокращение в формальном коммерческом секторе было еще масштабнее, поскольку занятость в бюджетных отраслях, также входящих в этот сегмент, продолжала разбухать.

Второй сегмент состоит в основном из работников малых предприятий и неформального сектора. Последний включает индивидуальных предпринимателей (ПБОЮЛ), их наемных работников и занятых по найму у частных лиц, различных самозанятых. Это некапиталоемкий, низкотехнологичный и малопроизводительный сегмент, в котором социальной защищенности нет и быть не может, даже если отдельные статьи Трудового кодекса формально распространяются и на него. Хотя он очень разнороден, здесь превалируют “плохие”, малопроизводительные, некапиталоемкие, технологически примитивные и крайне нестабильные рабочие места. Вычитая из всей численности занятых численность защищенных работников, мы получим, что величина незащищенного сегмента выросла почти на 10 млн человек (!) – с 20,9 млн человек до 30,5 млн (это почти 45% всех занятых).

Рост списочной занятости на собственно малых предприятиях составил менее 1,5 млн человек за период 1999–2004 гг., что значительно меньше суммарного сокращения рабочих мест в защищенном сегменте. Хотя режим регулирования для малых предприятий мягче, чем для крупных и средних, они расширяют занятость очень медленно и неохотно вследствие существования различных рисков, среди которых коррупция во всех ее многообразных формах.

Рост доходов и рост неравенства

Сформулируем некоторые предварительные итоги. Сегмент рабочих мест, в основном обеспечивающих рост ВВП, неуклонно сворачивается, а сегмент малопроизводительных и незащищенных рабочих мест постоянно растет. Рост реальной зарплаты по 10–12% в год, которым гордится власть, происходит прежде всего в сегменте предприятий (первый сегмент согласно нашему определению). Каков уровень и рост заработков в альтернативном сегменте, не знает никто, поскольку индивидуальные заработки в нем официальной статистикой никак не наблюдаются. По-видимому, они меньше, что означает усиление сегментации нашей экономики по всем основным параметрам качества рабочих мест. Итак, плоды экономического роста перераспределяются в виде зарплаты в пользу сокращающегося числа инсайдеров первого сегмента, а неравенство в зарплате и условиях занятости между этими сегментами возрастает.

Сокращение занятости в сегменте предприятий означает, что они не хотят создавать рабочие места. Но именно новые и современные рабочие места должны внести главный вклад в рост производительности труда и конкурентоспособности. Рост производительности труда в странах Центральной и Восточной Европы идет в значительной мере за счет замещения малопроизводительных рабочих мест более производительными. Сворачивая число рабочих мест, наши предприятия на практике отвечают на вопрос о том, каков у нас на самом деле инвестиционный климат во всех его измерениях.

Труд: предложение

Для высоких темпов экономического роста надо стимулировать как поддержание предложения труда, так и рост спроса на труд. Похоже, в пылу предвыборных забот все ветви нашей власти договорились действовать ровно наоборот.

Начнем с предложения труда. С учетом демографической ситуации его можно поддержать либо за счет тех, кто сегодня находится вне рынка труда, либо за счет трудовой миграции. Какие-либо резервы роста экономической активности есть только в крайних возрастных группах, т. е. среди молодежи и пенсионеров. Можно ли их вовлечь? Очень трудно. Молодежь предпочитает учиться и готова лишь на совмещение учебы и работы, а занятость пенсионеров ограничивается их здоровьем и наличием для них вакансий на рынке труда.

Рассмотрим под этим углом зрения некоторые из предлагаемых сегодня мер.

Во-первых, это меры в области демографической и семейной политики, заключающиеся в материальном стимулировании рождаемости. Рост рождаемости России необходим. Но в урбанизированной и высокообразованной стране потребность в детях меньше, чем в традиционном обществе, и именно в этом видится основной вызов. Чтобы заметно поднять рождаемость, надо сделать невозможное – вернуть женщину с рынка труда в семью. Другими словами, соотношение профессионально-карьерных и семейных приоритетов женщин должно кардинально измениться в пользу последних. Финансовые меры, направленные на стимулирование рождаемости, отчасти преследуют эту цель – заместить заработки социальными пособиями. Принесут ли “аисты” дополнительных детей вследствие материального стимулирования, остается большим вопросом, но сокращение совокупного предложения труда вполне вероятно. Вероятно, следовательно, и снижение благосостояния.

Во-вторых, отмена отсрочек от службы в армии означает, что молодые люди, которые могли бы пойти работать, сделают это позже. Другими словами, предложение труда также может сократиться.

В-третьих, новации в миграционной политике, суть которых в жестком “прореживании” и активном выдавливании мигрантов из российской экономики. Это вызовет сокращение совокупного предложения труда со стороны мигрантов, а следовательно, и общего предложения труда. Власти говорят о 10–15 млн нелегальных мигрантов. Методика такого подсчета никому не известна, но со здравым смыслом эти цифры плохо соотносятся. Но если представить, что эти цифры близки к реальности, то борьба с нелегальными мигрантами означает необходимость изъятия из нашей экономики 15–20% занятой рабочей силы. Таким шоком можно добить любую экономику.

Труд: спрос

Теперь поговорим про спрос на труд. Здесь ситуация разнообразнее, но итог схож: слишком многое работает на подавление спроса и сокращение совокупного числа рабочих мест. Причем именно в первом сегменте, т. е. в формальном секторе.

Во-первых, это увлечение защитой существующих рабочих мест. Трудовой кодекс, принятый в 2002 г., вовсе не отличался избыточной либеральностью, но поправки 2006 г. возвращают нас на шаг назад. Все исследования говорят: чрезмерная защита рабочих мест хороша для тех, кто на них обосновался (“инсайдеров”), но плоха для модернизации экономики, создания новых рабочих мест, инновационных производств и роста производительности труда. Если работодатель не может уволить лишних и неумелых работников, если он не может адаптировать занятость в плохие времена, то он просто отказывается от создания новых рабочих мест в хорошие. В итоге общая занятость ниже, а качество ее хуже. Постепенный перелив рабочих мест из защищенного сегмента в незащищенный отражает соответствующую реакцию рынка труда. Нас спасает лишь то, что трудовое законодательство крайне плохо соблюдается, а готовность к работе в неформальном секторе достаточно высока. Если бы Трудовой кодекс соблюдался, то безработица была бы намного выше и наши “заботливые” думцы пели бы иную песню.

Во-вторых, “страсти по МРОТу”. Некоторые считают, что неуклонное повышение минимальной оплаты чуть ли не магистральная дорога к всеобщему благосостоянию. Благосостояние создается высокой производительностью труда, а не предвыборным перераспределением в пользу наименее квалифицированной части рабочей силы. Повышать МРОТ надо, но крайне вдумчиво и осторожно, проверяя каждый свой шаг серьезным анализом. Где тот порог, за которым лекарство становится ядом, априори у нас не знает никто. При этом сама идеология МРОТа нуждается в радикальной реформе: в огромной и неоднородной стране минимальная зарплата не может устанавливаться централизованно.

Если минимальная плата завышена против производительности низкоквалифицированных работников, то она просто выбрасывает людей в неформальный сектор или вообще в незанятость. Централизованное повышение единого МРОТа сдвигает шкалу зарплат для всех работников, а не только для малооплачиваемых. Удорожая труд, это снижает совокупный спрос на него. Если до сих пор последствия повышения МРОТа были невелики, то сейчас мы подходим к опасной черте. Но “платить” за МРОТ будут не все и не сразу. В первую очередь это коснется предприятий легкой промышленности и сельского хозяйства, в которых доля труда в издержках велика при нулевой или отрицательной рентабельности. А также проблемный Южный федеральный округ. Впрочем, сужение сегмента защищенных рабочих мест в экономике уже отчасти отражает действие и этого фактора.

В-третьих, опять миграция! Ожидаемое замещение “дешевого” труда мигрантов “дорогим” трудом россиян сократит общий спрос на труд и общее число рабочих мест. Зачастую труд малоквалифицированных мигрантов является дополнением к квалифицированному труду россиян. В этом случае, ограничивая первый, мы сокращаем потребность во втором.

В-четвертых – сюда сложим все прочее, что также убивает рабочие места в формальном секторе. Это сохраняющиеся барьеры на пути создания и расширения новых предприятий, высокая коррупция в центре и на местах, увлечение госкомпаниями-монополистами в ущерб конкуренции частных производителей, неэффективность судебной системы, удорожание рубля и рост эффективного обменного курса, ужесточение и произвол в сфере налогового администрирования, попытки решать проблему низких зарплат административными методами. Этот список можно продолжить.

Итак, существует мощный букет факторов, дестимулирующих спрос на рынке труда. До сих пор их действие компенсировалось бурным развитием неформального сектора, доля которого неуклонно растет. Теперь в работу могут вступить новые обстоятельства, подавляющие и предложение труда. Итогом может стать дальнейшее сокращение формальной занятости и снижение темпов роста нашей экономики при усилении сегментации и неравенства. За это мы боролись?