НОВЫЙ РУССКИЙ: Недетские игры

Как вы уже догадались, речь снова пойдет о профессиях.

Почему я никак не могу оставить в покое эту тему? Не только потому, что мне полюбились эти загадочные и бесконечно красивые слова: “мерчандайзер”, “фандрайзер”, “медиапланнер”, “коучер”, “хедхантер” – в конце концов, когда появились “дизайнер”, “дилер” и “брокер”, о них тоже слагали анекдоты, а потом ничего, привыкли. Скорее дело в другом. Во-первых, про некоторые из них я даже после длинных объяснений не могу понять, в чем состоит та или иная профессия, что, собственно, эти люди делают, а во-вторых, я вообще перестал отличать профессии от непрофессий, например от должности, хобби и т. п.

Начнем с “во-первых”. Возьмем хотя бы коучера. Читаю статью из рубрики “профориентация”: “Коучеры – не советники, не психологи, не тренеры. Они не навязывают своих вкусов, взглядов или выбора. И не пытаются анализировать психологическое прошлое (как это делают психоаналитики). Они просто помогают человеку максимально успешно идти к той цели, которую он сам себе поставил. Человек для них не пациент, а клиент”. Не понимаю. Почему не советники или, скажем, не помощники и наставники? Ведь вроде бы и советуют, и помогают, и наставляют. Почему это вообще профессия? Ну то есть это как раз понятно: раз человек для них – клиент (и это в тексте звучит как-то особенно гордо), то профессиональный подход к делу налицо. И тут мы плавно переходим к “во-вторых”.

Проще всего считать профессией любую деятельность, за которую платят деньги. Но тогда скажите: блоггер и тренд-сеттер – это профессии? Кому-то из них, наверное, уже платят. Но пока все это скорее что-то другое – хобби, там, или стиль жизни.

Попробуем зайти с содержательной стороны.

Мне кажется, произошли принципиальные, сущностные изменения в понимании профессии как таковой. С одной стороны, имеет место тенденция определения профессии не через предметную область или конкретное дело, а через довольно абстрактную функцию. Пояснить это можно следующим образом. Старые названия профессий во многом дают представление о месте работы, о цели и объекте труда и даже о конкретных действиях. А вот большинство новых – едва ли.

Своей кульминации эта тенденция достигла в слове “менеджер”, о котором я уже писал. Про “вообще менеджера” практически невозможно сказать ни где он работает, ни что именно делает, ни даже зачем. Ну управляет людьми, – но это как-то слишком абстрактно, голая функция. Почти так же обстоит дело с коучером, пиарщиком, супервайзером, креатором и т. д.

Конечно, такое бывало и раньше, достаточно вспомнить рабочего, предпринимателя и политика. Но если в советское время сатирики издевались над тем, как чиновника перебрасывали с сельского хозяйства на культуру, а потом на промышленность, то сейчас это уже не смешно. Это нормально: настоящий менеджер может руководить чем угодно.

Существует и противоположная тенденция – к максимальной детализации профессий, так что профессия уже не всегда отличима от конкретной должности. И вот, с одной стороны, имеется райтер (или копирайтер) – крайне абстрактная функция чего-то-делания с текстом, а с другой стороны – сверхконкретное ее уточнение: спичрайтер. Ни “райтер”, ни “спичрайтер” в старые добрые времена не потянули бы на название самостоятельной профессии, одно слово в силу недостаточной, а другое – в силу избыточной конкретности.

Можно сказать, что кардинально изменился принцип выделения профессий. Есть как бы три уровня абстракции. В стабильном мире существовал список профессий, относящихся в основном к среднему уровню. Их названия информировали не только о выполняемой функции, но и об условиях труда, инструментах, порой даже об одежде. Современный нестабильный мир требует другого подхода. Есть профессии – абстрактные функции, практически не зависящие от социальных или технологических изменений и, таким образом, почти не связанные с объектом, инструментом и местом работы. И есть множество чрезвычайно конкретных занятий.

Налицо два способа членения человеческой деятельности – старый и новый. Проводником нового способа стал в нашей культуре английский язык. Во-первых, потому, что сам способ пришел с Запада, во-вторых, потому, что английский язык дает возможность называть новые профессии-занятия одним словом, что удобно. Однословные “сейлз-менеджер” или “спичрайтер” к тому же сохраняют также связь с абстрактной функцией – менеджер или райтер. Это яркий пример того, как от языка зависит наш взгляд на мир. Есть две разных понятийных сетки, плохо совместимые друг с другом, сквозь которые мы и видим общество. С одной точки зрения что-то является профессией, а вот с другой – нет. Самое же интересное, что новая сетка профессий не вытеснила старую, а сосуществует с ней. Даже всякие номенклатурные списки представляют собой смешение старых и новых названий, а уж о наших головах и говорить нечего. Хуже всех приходится детям. Психологи отмечают, что современные дети реже играют в ролевые игры, связанные с профессиональной деятельностью. Легко нам с вами было когда-то играть во врача и больного, пожарников или космонавтов, а вот поди поиграй в менеджеров, коучеров, фандрайзеров и креаторов...

Врачу полагается халат и шапочка, термометр и лекарства. Место действия – больница или поликлиника, где он и осматривает больного. Космонавту необходим скафандр и космический корабль. А вот как выглядит коучер, где он работает и что он, черт возьми, делает?

Бедные наши дети, наши будущие манимейкеры и затем маниспендеры!