НОВЫЙ РУССКИЙ: Монегаски любят зорбинг

Давайте расслабимся и поговорим о спорте. Я люблю спорт. За мужество, за волю к победе, за рост и вес Николая Валуева. Но больше всего за слова. За те слова, которые произносят спортивные комментаторы и пишут спортивные журналисты.

В статье об экстремальных видах спорта я наталкиваюсь на кайтинг, банджи-джампинг, зорбинг, фрисби, вейкбординг и только на дайвинге облегченно вздыхаю, потому что уже слышал про него. Впрочем, такие разновидности дайвинга, как фридайвинг и акватлон, все равно остаются для меня загадкой. Знание английского помогает, но далеко не всегда. Похоже, что журналисту нравится быть умнее читателя и обилие незнакомых слов укрепляет его превосходство. Любопытно, что его не слишком волнует проблема понимания его собственного текста.

Впрочем, названия видов спорта – особая статья (большинство из них заимствованы), но даже в хоккейном репортаже я спотыкаюсь на фразе: “Этот канадский форвард забил три гола и сделал две ассистенции”. Ну напиши “два голевых паса” (и здесь сплошные заимствования, но хотя бы устоявшиеся), а еще лучше – “две передачи”. Потом я вспоминаю, что глагол “ассистировать” в этом значении уже вошел в спортивную терминологию, – и чем я тогда, собственно, возмущаюсь? В статьях о боксе мелькают “крузеры” (тяжеловесы, буквально “боксеры крейсерского веса”), проспекты (перспективные боксеры), челленджеры (претенденты на титул чемпиона) и подобные, хочется сказать, уроды. Особенно мне понравилась фраза: “У челленджера была довольно легкая оппозиция” (имеются в виду предыдущие противники). Сначала я думал, что спортивные журналисты в принципе не умеют переводить иностранные тексты на русский, но потом догадался, что в этом есть особый профессиональный шик: употребить словечко, незнакомое большинству читателей и как бы подчеркивающее “посвященность” автора. Надо сказать, что болельщики с легкостью подхватывают эти слова и тем самым создают особый спортивный жаргон. Свой собственный жаргон есть у всех более или менее популярных видов спорта: тенниса, горных лыж и т. д. Более того, это было и раньше. Достаточно вспомнить старую моду на футбольных (гол)киперов, беков, хавбеков (хавов)... Сегодня из них употребителен, пожалуй, только “форвард”. Среди других футбольных терминов “корнер”, например, окончательно вытеснен “угловым”, “пенальти” остался, а “офсайд” конкурирует с “вне игры”. Разница между прошлым и настоящим состоит в том, что сегодня терминология сплошь заимствованная и такие переводы, как “угловой”, сегодня в принципе невозможны.

“Спортивный профессионализм” имеет и более широкие последствия. Именно в статьях о футболе появились загадочные манкунианцы и монегаски. Я помню, как яростно мы спорили с моим знакомым, утверждавшим, что манкунианцы – это болельщики футбольного клуба “Манчестер Юнайтед”. Действительно, это слово встречалось только в репортажах о матчах этого клуба и вполне могло бы быть аббревиатурой (Manc + Un). На самом же деле манкунианцы и монегаски – это самоназвания (на английском и, соответственно, французском языках) жителей Манчестера и Монако. По-русски они называются манчестерцы и жители Монако (“монакцы” звучит плохо), но спортивные журналисты с непередаваемым шиком используют новые слова и, по существу, вводят их в обиход. В спортивной статье написать “жители Монако” уже просто неприлично.

Конечно, легко в газете “Ведомости”, где отсутствует спортивный раздел, обличать спортивных журналистов. В действительности эти тенденции проявляются не только в спортивных статьях, просто здесь они чаще и заметнее. Сами по себе они довольно безобидны, ведь русский язык быстро осваивает некоторые из этих слов и помещает их в систему, а часть просто отбрасывает (честно говоря, с “ассистенцией” я встретился только однажды). Но вот последствия у них довольно неприятные.

Во-первых, заимствование становится почти единственным способом называния явлений, возникших за границей. Сегодня мы бы не стали переводить какой-нибудь “корнер” как “угловой”, а прямо заимствовали бы английское слово. Как вам, например, нравится термин из кёрлинга “свиповать” (подметать лед перед скользящим по нему камнем)? Появись прыжки в высоту сейчас, мы бы называли их “хай-джампингом”, и никак иначе. Лень или самоуверенность журналистов становятся фактически “ленью языка”, который почти утрачивает внутренние механизмы перевода.

Во-вторых, из-за употребления новых и незнакомых слов возникают проблемы с пониманием текста в целом. Ведь эти слова, будучи по существу жаргонизмами, используются не только на каком-нибудь интернет-форуме любителей бокса или тенниса (где они вполне уместны). Они проникают в тексты, предназначенные, как говорится, для массового читателя. Но именно массовый читатель совершенно не обязан их знать. И получается, что любой из нас регулярно попадает в довольно неприятную ситуацию. Читая тексты (а также слушая речи), вроде бы предназначенные для нас, “массовых”, мы почти неизбежно спотыкаемся на незнакомых словах. Казалось бы, хорошим тоном для авторов статей было бы такие слова либо не использовать, либо объяснять. Но оказывается, что “хорошим тоном” (все-таки использую кавычки) стало, напротив, употребление как можно большего количества незнакомых слов без каких-либо комментариев, что должно свидетельствовать о профессионализме (или особой посвященности) автора.

P. S. Читатель, конечно, выкручивается, как может. О том, что он все-таки может, мы и поговорим в следующий раз.