Император Линч
Новый Линч – хорошо забытый Линч, главный американский кинохудожник, последние пять лет снимавший только короткометражные фильмы и видео для группы Rammstein. Фильм, возвращающий его в большое кино, как путеводитель по внутренней империи режиссера. Этот путеводитель никому не указывает дорогу, но напоминает о лицах и темах, неотделимых от кинематографа Линча.
Лора Дерн, старая знакомая, снимавшаяся во многих фильмах Линча, а теперь променявшая свою дворовую пергидрольную красоту на трагическую маску стареющей леди, играет во “Внутренней империи” актрису, получившую роль в новом фильме. Она и ее партнер (памятный по “Малхолланд Драйву” Джастин Теру) полагают, что участвуют в съемках мелодрамы по оригинальному сценарию. Однако скоро выясняется, что речь идет о ремейке незавершенной картины – предыдущие исполнители главных ролей умерли загадочной смертью еще до окончания съемок. Уже после первой репетиции актеры перестают различать собственные жизни и судьбы своих персонажей.
Собственно, на этом доступная пересказу сюжетная линия заканчивается, и начинается цифровой морок (это первый фильм Линча, снятый не на пленку и практически без сценария), темные коридоры, секретные комнаты, гигантские кролики, очень много крупных планов, окровавленные отвертки, гримасы ужаса, крики, приближающееся дыхания Зла и двери, ведущие, например, на улицы Лодзи, архитектурными особенностями невероятно напоминающей Санкт-Петербург.
И Rammstein, и Лодзь, кажется, не случайны. Дело даже не в том, что Линч влюбился в польский город, однажды побывав там на кинофестивале. Эстетически режиссер, начавший свою карьеру еще в шестидесятые, идеально совпал с поздними восьмидесятыми (и новый фильм об этом лишний раз настойчиво напоминает) – как и Восточная Европа, визуальный образ которой неотделим от самого яркого периода в ее новейшей истории.
Архаичная стилистика (в наше время архаичным выглядит все, что сделано чуть раньше, чем вчера) и приз за пожизненный вклад – значит ли это, что Линч устарел? Отчасти да, но это в упрек скорее не ему, а современному, целиком зависящему от бокс-офисов или фестивальной конъюнктуры кинематографу. Линч устарел, потому что он всецело принадлежит тем безнадежно утраченным временам, когда публика с волнением ждала каждую новую работу большого режиссера – и вовсе не обязательно (как часто случается теперь) в ней разочаровывалась.
Его творчество по-прежнему оставляет бескрайнее поле для интерпретаций. Линч все так же остается единственным, кто точно знает, как быть с внушениями и снами, и в своем новом фильме окончательно ставит знак равенства между ночными видениями, гипнозом и кинематографом. Между гримасой хохота и гримасой ужаса. Между жизнью, которую мы не выбираем, и смертью, которая выбирает нас.