Сомнительные радости
Как-то ехал в Хойерсдорф – саксонскую деревню, которой семьсот лет и которую как раз собирались снести, чтобы устроить на ее месте открытый угольный разрез, – и оказался в предместье Лейпцига. Тотальная стройка вокруг сбила с толку систему навигации в моей Audi: мне настойчиво рекомендовалось повернуть то налево (в канаву), то направо (в бетонную стену). После нескольких отчаянных попыток выбраться с Вальдштрассе я решил остановиться и вышел из машины, чтобы оглядеться по сторонам.
Огляделся – и разинул рот. Вокруг высились торсы греческих богов, громоздились цветущие капители, пышные кариатиды изнемогали под тяжестью эркеров. Я ехал в деревню, а оказался в каких-то Новых Афинах. Я непременно решил вернуться сюда вновь.
Через два месяца я знал про лейпцигский псевдоисторический архитектурный стиль гораздо больше. Каменные финтифлюшки Вальдштрассе символизировали богатства, накопленные процветающей местной буржуазией в самом начале XX века, когда Лейпциг превратился в год от года богатеющий торговый центр страны. Архитектура стала зеркалом его души. Солидным, исполненным собственного достоинства бюргерам не нравился тогдашний авангард – стиль модерн. Он был каким-то несерьезным, легковесным, слишком декадентским. А горожанам хотелось монументальной, торжественной архитектуры. И они создали собственную, невероятно напыщенную версию архитектурного историзма, заполнив город громоздкими зданиями невероятных пропорций, монументальными панегириками собственному благополучию, которые до сих пор заставляют неподготовленного посетителя столбенеть.
Сегодня к «историческому стилю» принято относиться пренебрежительно: мол, эти архитекторы-эклектики не в силах выдумать собственный язык, воровали у предшествующих эпох и смешивали несовместимое. Искусствоведы морщатся, путеводители называют ратушу Лейпцига чудовищной. Может, они и правы. Действительно, историзм рубежа XX века – это в каком-то смысле подделка. Но с тех пор нацисты, авиация союзников, коммунисты и строительный бум, последовавший за объединением Германии, не оставили от довоенного Лейпцига камня на камне. Большинство зданий реконструированы или отстроены заново, так что теперь этот город – подделка подделки. Пусть большинство всех этих башен и башенок, колонн и пилястр, завитков и волют созданы только вчера – сто лет назад они и задумывались так, чтобы выглядеть как новые. Конечно, в любовании архитектурой историзма есть нечто постыдное, это как смотреть глупый сериал или есть чизбургер: ты отдаешь себе отчет, что делаешь что-то не то, но остановиться не в силах. И тем не менее прогулка по центру города сулит внимательному наблюдателю не меньше открытий, чем какая-нибудь Долина царей.
Помпезные дворцы богатых меховщиков на Николаи-штрассе стыдливо прячут в пышных каменных оборках стальной каркас; несоответствие внешнего внутреннему – характерная черта историзма. Сегодня в большинстве этих особняков расположены депрессивные магазины-дискаунтеры, но пышное убранство фасадов по-прежнему рассказывает о бизнесе их прежних владельцев. Или даже о тех, кто жил на этом месте задолго до того, как эти дворцы были построены. Головы слонов и китайские мозаики, обрамляющие вход в «дом Рике», напоминают о французском эмигранте-гугеноте, первом в городе торговце экзотическим чаем. А двое всадников, украшающих дом, который так и называется «Цвай-Райтер», подсказывают, что некогда здесь находился постоялый двор.
Еще горделивее смотрятся здания Торговой ярмарки – огромные выставочные залы, которые как грибы стали вырастать там и сям начиная с 1890 года, когда в городе впервые состоялась Mustermesse – знаменитая впоследствии «ярмарка образцов» (ноу-хау современной торговли, когда покупателю показывается образец, по которому он потом может заказать товар, родилось именно в Лейпциге и немало способствовало его процветанию). Самый монументальный образец – Пассаж Медлера. Интересен и «Шпекс-Хоф» на Рейхсштрассе: его крытые пассажи с медными потолками, имитирующими кожу, стоят того, чтобы на них посмотреть. А своего пика «коммерческий историзм» достигает на лейпцигской «Уолл-стрит», в южной части старого города, где стоят здания Рейхсбанка (копия флорентийского палаццо) и Дойчебанка (вовсе диковинная франко-итальянская помесь с буквальными цитатами из парижского Лувра).
Но даже это – детский лепет по сравнению с городской Новой Ратушей, тем самым «чудовищем», апофеозом архитектурной высокопарности. Здание, законченное в 1905 году, – оглушительная какофония стилей, мешанина из романского и готического стилей и голландского ренессанса, щедро приправленная барокко и глазированная модерном. И над всем этим многоярусным свадебным тортом высится башня, увенчанная куполом.
Только увидев это, вы можете считать себя готовым к встрече с вавилонским по размаху мемориалом Лейпцигскому сражению. Он был построен в 1913 году к столетию Битвы народов, в которой русские, пруссаки и австрийцы разбили Наполеона. Здесь темы немецкой архаики соседствуют с христианскими мотивами, тевтонские воины выступают рука об руку с архангелом Михаилом – и не исключено, что даже для закаленного зрелищем ратуши путешественника этот памятник станет непосильным визуальным испытанием. (FT, 13.05.06, Надежда Караваева)