Ученый стал бизнесменом
Еще в 80-х гг., проводя исследования в Гарвардском университете в США, французский ученый Жан-Луп Ромет-Лемонн обнаружил, что если извлечь клетки у пациента больного раком, вылечить их, а затем ввести обратно, то иммунная система организма укрепляется. Организм начинает бороться с опухолью, кроме того, снижается риск рецидива. В США Ромет-Лемонн несколько лет занимался совершенствованием этого способа иммунотерапии и после возвращения во Францию продолжил исследования в государственном исследовательском центре, основанном в 1985 г.
Одним из результатов многолетних исследований стало создание им биотехнологической компании IDM в 1993 г. В состав ее акционеров вошел крупнейший фармацевтический концерн Франции Sanofi-Aventis. У него 14%-ная доля в компании и 10-летнее соглашение на продажу 20 онкологических препаратов, разработанных IDM. Другой крупный акционер – американская Medarex владеет 18% акций компании. Кроме того, в число акционеров компании входят несколько частных инвестиционных фондов. Именно они предоставили компании необходимый стартовый капитал. Денег, привлеченных за четыре раунда финансирования ($111 млн), вполне хватило, чтобы подготовить к выпуску на рынок первый коммерческий продукт, лекарство против некоторых видов рака Mepact. Однако для дальнейших исследований и разработок компании требовалось дополнительное финансирование.
Неудачный выход
IDM исследовала возможность IPO на французской фондовой бирже еще в 2000 г., но идея отпала сама собой после обвала на мировых фондовых рынках, происшедшего после 11 сентября 2001 г. С решением о выходе на биржу пришлось подождать до середины лета прошлого года. Именно тогда было объявлено решение акционеров IDM о проведении первого за пять лет IPO в сфере биотехнологии, но, к недоумению владельцев компании, инвесторы отказались покупать акции, и подписка была прекращена.
Ромет-Лемонн считает, что виной всему излишняя осмотрительность французских инвесторов: “Наш партнер, швейцарский банк UBS, провел предварительную маркетинговую подготовку в Лондоне и Швейцарии. Нами активно интересовались инвесторы из США, Швейцарии и Германии, но французские инвесторы остались к нам равнодушны”, – рассказывает он.
Французскому онкологу, понадобилось все его мужество, чтобы оправиться от неудачи. В марте этого года он обнародовал свое новое решение, потрясшее французскую общественность: IDM будет продана небольшой американской компании Epimmune. Этот шаг позволит IDM перевести главный офис в Сан-Диего и разместить акции на американской фондовой бирже NASDAQ.
Уже сейчас Ромет-Лемонн называет IDM “гибридной компанией”. Ее коллектив состоит из 150 человек 14 разных национальностей. Но “душа у компании всегда будет французской”, к тому же в Париже останутся два исследовательских и производственных офиса. Несмотря на это, переезд штаб-квартиры IDM за океан вызвал панику в высших эшелонах французской власти и бизнеса. Защитники интересов ученых использовали этот случай в качестве еще одного доказательства, что самые перспективные французские компании, работающие в сфере биотехнологии и IT, вынуждены уезжать из страны.
Филипп Полети, председатель французской ассоциации биотехнологов, утверждает, что переезд IDM должен стать сигналом для европейских правительств по улучшению инвестиционного климата в своих странах, иначе бегство компаний в США может стать массовым.
Но беспокоятся не только французы. Во многих европейских странах все чаще говорят о том, что разница в уровне финансирования исследований между Европой и США становится просто огромной. В последнее время этот вопрос привлек внимание Еврокомиссии, которая борется за повышение конкурентоспособности европейских стран.
Но и самой Франции необходимы более активные действия. Ведь на французской фондовой бирже котируются всего четыре биотехнологические компании. Для сравнения: в США 300 публичных биотехнологических компаний, а в Великобритании – больше 50. “Проблема Франции в том, что мы не уделяем достаточно внимания молодым компаниям. Они переезжают в США. В конце концов у нас не останется ни одной отрасли, кроме туристической”, – говорит Ромет-Лемонн.
Он убежден, что, разместив акции на фондовой бирже NASDAQ, он сможет собрать средства, необходимые для коммерческого запуска препарата Mepact и продолжения работы над другими перспективными проектами. “Это большая редкость, чтобы в США акции биотехнологической компании, основанной 10 лет назад, еще не котировались на бирже. Наш американский партнер, Medarex, который еще не выпустил в продажу ни одного препарата, попал на биржу 10 лет назад”, – утверждает Ромет-Лемонн
Нехватка средств
Французское правительство рассматривает возможность введения налоговых льгот для инвесторов, вкладывающих деньги в небольшие исследовательские компании. Ромет-Лемонн говорит, что этот план, если он получит одобрение политиков и будет введен в действие, сможет “разблокировать систему”. Он не исключает, что в ближайшее время участь мелких инновационных компаний сможет облегчить открытие новой французской фондовой биржи Alternext. По своему устройству она будет напоминать лондонскую Aim, и требования к раскрытию информации будут менее строгими, чем на парижской фондовой бирже.
Однако кризис во французской исследовательской отрасли намного глубже, утверждает Ромет-Лемонн. Он считает, что богатое научное наследие страны, основанное на открытиях таких знаменитых ученых, как Луи Пастер, Пьер и Мария Кюри, разрушается недостаточным финансированием.
“Ученым нужно платить достойно. Это неслыханно, чтобы исследователям платили так же, как уборщицам”, – говорит он. Проблема знакома Ромет-Лемонну не понаслышке. Его сын Гийом, исследователь в Университете Амстердама, хочет вернуться во Францию и работать в одном из крупнейших государственных центров. “Его зарплата упадет вдвое, и он даже не сможет снимать квартиру в Париже”, – рассказывает Ромет-Лемонн.
По его словам, многие французские ученые уезжают в США и Великобританию в надежде на более высокую зарплату и благоприятный инвестиционный климат. Но даже несмотря на мрачные предсказания, Ромет-Лемонн называет себя “обеспокоенным оптимистом”, у которого есть достаточно оснований как для надежды, так и для пессимизма. “Я с оптимизмом смотрю на талант и находчивость французских ученых, но я с ужасом смотрю и на разрушение исследовательских институтов Франции”, – говорит он. (FT, 16.04.2005, Полина Михалева)