Герхард Шредер, канцлер ФРГ
За неделю до визита в Европу президента США Джорджа Буша канцлер Германии Герхард Шредер в интервью WSJ выразил надежду на улучшение отношений между ЕС и США, тем более что война в Ираке стала “историей”. Шредер, неделю назад выступивший за “воскрешение” НАТО, разъяснил смысл своей инициативы и защитил Владимира Путина.
– Вас удивила критика ваших предложений реформировать отношения между ЕС и США?
– Нет. Цель моих предложений – усилить НАТО и трансатлантические отношения в целом, которые не сводятся исключительно к НАТО. Чтобы достичь этих целей, нужно глубже, чем раньше, обсуждать политические вопросы, перед тем как принимать решения.
– Какие у вас личные отношения с президентом Джорджем Бушем?
– С президентом США у меня отношения хорошие и мне нравится с ним работать. У нас были разногласия, но они совершенно не касаются личных отношений.
– Социологические опросы показывают, что в Германии многие не доверяют Бушу. Эту тенденцию можно изменить?
– Отношения между Германией и США не должны зависеть от соцопросов. Сотрудничество с президентом США должно быть основано на доверии. Это долг любого разумного правительства, а мое правительство разумно.
– Как бы вы охарактеризовали нынешнее состояние отношений между Европой и США?
– Каждая из сторон понимает, чего хочет и что может сделать другая сторона. И я очень рад, что завышенные ожидания и ощущение, что другая сторона делает недостаточно, остались в прошлом. Это хорошая основа для диалога.
– Среди германских политиков сейчас модно быть противниками Америки. Разве
не так?
– Это утверждение безосновательно. Когда я читаю, о чем мечтает сегодня молодежь, например, где они хотели бы учиться большинство в первую очередь называют Америку. И это не только в Германии, но и во всей Европе. Когда я смотрю, какую музыку слушает моя дочь, то обычно это музыка из американских чартов – по крайней мере, мне так кажется. Так что ставить знак равенства между оппонированием войне в Ираке и антиамериканизмом неправильно.
– Не станет ли “иранский вопрос” новым экзаменом на прочность для отношений между Европой и Америкой?
– У нас и у США одни и те же цели, обсуждаются только средства их достижения. Европейские страны многого ждут от переговоров, и я думаю, что это правильно. Но для того чтобы переговоры были успешными, каждая из сторон должна что-то пообещать другой. Сейчас на кону экономическое сотрудничество и безопасность. Гарантировать их лучше всего могут Европа и Америка.
– Значит ли это, что ВТО распахнет двери перед Ираном?
– Вариантов много. Мне бы хотелось, чтобы Ирану были предложены большие возможности для экономического сотрудничества. Мы должны дать понять Ирану, что, если он будет выполнять требования международного сообщества, это поможет возвращению страны в политическое и экономическое сообщество наций.
Многие американцы говорят, что, если эти планы провалятся, европейцы должны быть готовы к более жестким мерам по отношению к Тегерану и решать проблему Ирана в Совете Безопасности ООН. Решение проблемы с помощью спускового крючка – это всегда плохо. Но я бы не исключал возможности дальнейших шагов.
– Возможна ли ситуация, при которой военные действия против Ирана будут оправданными?
– Я против военного вмешательства. Хотя это все спекуляции, участвовать в которых я не хочу.
– Почему Германия выступает за снятие эмбарго на поставки вооружения в Китай, хотя Китай угрожает военными действиями Тайваню?
– Важно помнить, что ЕС ввел эмбарго не из соображений международной политики или безопасности. Это был ответ на разгон студенческой демонстрации на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. Но в связи со сменой лидера в Пекине и движением к либерализации возникает вопрос, насколько оправданна эта мера сейчас. Мы пришли к выводу, что неоправданна, и эмбарго может быть снято в первой половине 2005 г. Мы не собираемся поставлять оружие, и Китай об этом знает. Снятие эмбарго будет символическим актом.
– Не считаете ли вы, что Россия свернула с пути демократического развития?
– Западу было бы полезно понять, в какой ситуации оказался российский президент. С чего он начинал? 75 лет правления коммунистов со всеми перетрясками в обществе и государстве. Затем 10 лет упадка. Вот почему его первоочередной задачей было и остается восстановление роли государства как гаранта безопасности для жителей страны и инвесторов. В то же время ему приходится заниматься конфликтом на юге страны, который не он начал.
Нельзя забывать о необходимости демократического развития. Я считаю, что Владимир Путин добился большего успеха, чем об этом пишут на Западе. Никто, в том числе и Путин, не отрицает, что в демократическом развитии страны есть недостатки. Но это человек, который стремится к демократизации и уже достиг успехов, несмотря на сложную ситуацию.
– Вы полагаете, что Запад ошибается, когда воспринимает попытки Путина возродить государство как диктаторские замашки?
– Никто не считает, что у Путина есть диктаторские замашки. Так нельзя говорить.
– Вы не изменили свое мнение по поводу войны в Ираке?
– Не изменил и не изменю. Но война стала историей, и надо думать, что будет дальше. Европа и США одинаково заинтересованы в демократическом развитии и восстановлении Ирака. Я задаю себе вопрос: в чем заключаются интересы моей страны? Ответ очевиден: мы все должны внести свой вклад в упрочение стабильности на Ближнем Востоке. (WSJ, 16.02.2005, Татьяна Бочкарева)