Якутская история

Увидев "Таню", критики ахнули чуть не хором: знаковую пьесу социалистического реализма поставил Александр Пономарев - специалист по русскому авангарду начала ХХ в. и лауреат "Золотой маски" 1999 г. в категории "Новация". Это он как, спрашивали друг друга театральные обозреватели, издевается или всерьез? Издеваться над "Таней", по-моему, совершенно ни к чему: это одна из лучших советских пьес. Арбузов написал ее в 1938 г., но после войны, как известно, сделал новую редакцию. В РАМТе поставили первый вариант - тот, который играла в Театре революции Мария Бабанова и где в финале героиня находила счастье не с мудрым советским руководителем, а со сказочным якутским охотником. Пономарев пообещал показать "самую романтическую историю любви в отечественной драматургии" - и это почти правда: история воспитания чувств вышита у Арбузова по пушкинской канве ("Итак, она звалась Татьяной... " - напоминает театр в программке, а во втором действии вывешивает портрет классика на фикус: на дворе 1937 г. - всенародно отмечаемый юбилей смерти поэта). Если понимать задачу советского автора как мифотворческую, "Таня" - эталонный текст соцреализма, призывавшего "брать лучшее из классического наследия" и ставить на службу новой эпохе. Соединив пушкинские мотивы с мифом советской женщины ("трудовым по преимуществу", как писала критик Майя Туровская), пьеса Арбузова идеально выполнила этот соцзаказ. Напомню: в первом действии героиня терпит крушение иллюзии индивидуального счастья (узнает, что муж любит другую, затем теряет ребенка, умершего от дифтерита), во втором - преодолевает личную драму, включившись в новое - коллективное - жизнестроительство (заканчивает брошенный когда-то мединститут и в финале спасает ребенка бывшего мужа, отважно пройдя сквозь метель на дальний таежный прииск). Самоотречение героини Арбузова аналогично выбору пушкинской Татьяны: "Но я другому отдана, я буду век ему верна". Однако этот другой - весь советский народ, поэтому финал неминуемо оптимистичен: Таня обретает и личное счастье.

Меня совсем не удивляет, что про "Таню" вспомнил именно Александр Пономарев - авангардист, экспериментатор etc. Если принять во внимание, что новейшая история искусства (см., например, книгу Екатерины Деготь "Русское искусство ХХ в. ") считает соцреализм продолжением авангардного проекта 1910 - 1920-хх гг., то после Введенского, Хармса и Крученых режиссера вела к Арбузову совершенно прямая дорога.

В этом смысле успех спектакля зависел не только от точной актерской интонации (роль Тани превосходно сыграла недавняя выпускница РАТИ Дарья Семенова), но и от деликатности остраняющего жеста: игра должна быть, во-первых, не груба и не нарочита, а во-вторых, иронична ровно в той мере, которая не помешает рассказать романтическую историю так, чтобы вызвать живую и простодушную реакцию зала, искренне сопереживающего героине. Иначе говоря, здесь не годился соц-арт, пародийно обыгрывающий клише официального советского искусства.

В духе соц-арта, впрочем, сделано несколько сцен (спектакль про Чапаева на прииске "Роза" и комичный таежный интернационал: китаец, кавказец и еврей на станции в окрестностях мифического Стальграда), а кроме того, декорации и костюмы Елены Мирошниченко: большие снежинки со вписанными в них пятиконечными звездами, игрушечный шпиль башни Кремля, тяжелые красные портьеры, орден на белом меховом воротнике ударницы соцтруда Марии Шамановой (Наталья Чернявская), наконец, восхитительно огромная розовая роза, висящая над сценой в финале словно некий символ нисходящей на героев благодати.

Эта сценическая деталь, разумеется, иронична ("Прииск "Роза", - догадалась Таня, подняв глаза к колосникам), но при этом Пономарев совсем не иронизирует над заложенным в пьесе пафосом радикального обновления. Хотя бы потому, что это и есть пафос любого авангарда. Будь я советским критиком, написал бы, что в спектакле "Таня" режиссер Пономарев верен себе.