Клон собора

В Большом театре состоялось событие, распиаренное как самое важное в московском балетном сезоне: станцевали "Собор Парижской Богоматери" французского хореографа Ролана Пети.

Как художник он формировался в оккупированном Париже среди людей круга "позднего Дягилева". Свой лучший балет с ролью Квазимодо для самого себя поставил в Гранд-Опера в середине 60-х. "Собор" рожден в оплоте консерватизма и в атмосфере студенческих волнений.

И это объясняет набор плюсов и минусов спектакля.

Забронзовевший статус Пети как мэтра европейского драмбалета стал привлекателен для России уже давно. Его постановки переносились на сцену Кировского (теперь Мариинского) театра в 1978 г. и в 1998 г. В прошлом году мэтр поставил в Большом свою оригинальную офранцуженную "Пиковую даму", и на фоне балетмейстерской стерильности Большого и профессионального голода его артистов она показалась успешной. Потому новый контракт с Роланом Пети представлялся делом надежным и от провала застрахованным.

Провала действительно не было. Был славный сорокалетней давности спектакль, на котором пристало учиться истории балета ХХ в. недавним выпускникам хореографического училища и завязшим во "вторых солистах" молодым талантам. "Собор" можно счесть частью мирового наследия, к которому тяготеет афиша всякого крупного оперного дома. В этом статусе его и танцуют по всему миру. Будь он показан в Большом через год-другой после появления на свет, многие сцены "Спартака" уже бы не казались нетленкой.

Столь необходимому для Большого глушению пафоса очень помог малоизвестный в 1965-м костюмер Пети, Ив Сен-Лоран, чьи эскизы со шнуровками и сочетанием оранжевого с бирюзовым к московской премьере тщательно воспроизвели. А массовые сцены "Собора" потравили героику кордебалета Большого. Испытанием стала для него ломаная пластика парижской толпы с ее острыми локотками. Успевали ногами, не успевали кистями. Если успевали тем и другим, то портили линии. Молился отечественный кордебалет без гротеска, не дистанцируя игру от игры всерьез. Только к сцене выползающих из чрева Парижа алых клошаров все более-менее станцевалось, Эсмеральду вешали синхронно и со вкусом.

Утомленный собственными принцами Николай Цискаридзе своего Квазимодо вывел просто блестяще. Слабоумный зверек превращался у него в одержимого бунтаря, а нежный любовник - в громилу. Его урод был страшен и без сценического грима. Только однажды почудилось, что горбун защитил цыганку жестом злого гения Ротбарта, прячущего Одиллию; во всем остальном Цискаридзе был снайперски точен и в технике, и в актерской игре. Партия Квазимодо стала для голодного по ролям премьера Большого удачей куда более ценной, чем пластически пресный Германн в "Пиковой даме".

С другими солистами получилось не все так ровно. Яну Годовскому, хорошо исполнившему партию Клода Фролло, не хватило то ли внешних данных, то ли значительности жеста. А что касается героя-любовника Феба, то он стал примером того, как слабый солист выпячивает слабую мотивировку спектакля: всякая адекватная Эсмеральда предпочла бы урода очень красивому, только ни разу чисто не прыгнувшему Фебу дебютанта Александра Волчкова.

Любимица Пети Светлана Лунькина в партии Эсмеральды на площадную звезду тоже не тянула. В целомудренном любовном трио Эсмеральды, Феба и Клода Фролло она по привычке изображала отрешенную от мира романтическую принцессу - зато ей хорошо удался красивейший в спектакле дуэт с Квазимодо, когда горбун, вытянувшись стрелкой маятника, укачивает спящую Эсмеральду.

Вряд ли постановщик "Собора Парижской Богоматери" посещал в Москве одноименный мюзикл, и неизвестно, видел ли он его в Париже. Но вот его световики наверняка видели - судя по тому, как, омолаживая зрелище в духе времени, они цветными прожекторами освещали с лож роскошную люстру Большого. Эти клубные ухищрения не омолодили спектакль - как и не помешали оценить мастерскую асимметрию хореографических построений Пети в массовых сценах и не испортили обдуманную простоту стиля балетмейстера старой закалки.

Как часть образовательной программы Большого "Собор... " продолжает линию, начатую в прошлом сезоне "Тщетной предосторожностью" Фредерика Аштона. Может, недолго осталось ждать тех времен, когда громадная по мировым меркам труппа наберется пластического опыта и приобретет ту степень уверенности в своих силах, что не будет выдавать верный пункт образовательного проекта за освоение современной хореографии.