Весь сахарный
Сергей Безруков в новом сезоне играет Пушкина; роли гениев, похоже, стали его узкой специализацией. Пьесу написал отец актера, Виталий Безруков, и сам ее поставил. Спектакль поначалу вызывает оторопь, потом - безудержный смех и наконец - недоумение: неужто все это делалось всерьез? О сочинении.
Романтическая драма Виталия Безрукова - произведение, чудовищное во всех отношениях.
Во-первых, эта драма являет собой лишь вереницу несвязных эпизодов или, лучше сказать, "номеров": Пушкин и Пущин, Пушкин и его отец, Пушкин и гадалка (по совместительству сводня) и т. д. Перед нами, по сути, не театральный сюжет, а подобие цирковой программы: Николай I и Бенкендорф, появляющиеся с регулярностью, выполняют в этом цирке функции коверных.
Во-вторых, автор имеет очень слабое представление о нравах, обычаях и людях. Безруков не знает и не хочет знать, как дворяне пушкинской эпохи играли в карты, обедали, стрелялись на дуэли. Вымышленный им поединок Пушкина с повесой Федором Толстым (Американцем) происходит ни много ни мало в публичном доме - чушь несусветная. Даже Толстой, циник и шулер, скорее руку бы себе отрезал, чем взялся за пистолет в таком месте, - что уж говорить о Пушкине с его свирепой щепетильностью! В-третьих, набрав ворох цитат, Безруков-отец пользуется ими на редкость бестолково. Странно слышать, к примеру, как Пушкин в январе 1825-го подбадривает насупившегося Пущина (Сергей Покровский) словами: "... Коль мысли мрачные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти "Женитьбу Фигаро". Есть ляпсусы и почище - Безруков-сын, пылко цитируя знаменитое письмо к Геккерену от 26 января 1837-го, зачем-то грозится: "... Я устрою такой скандал, что царь Иван Васильич от ужаса во гробе содрогнется! " За царя не ручаюсь, но сам я содрогнулся. Под конец я должен затронуть деликатную тему: автор, подобно многим пожилым мужчинам, охоч до всякой клубнички. Мы не увидим ничего скабрезного - но сколько услышим! Арина Родионовна, захмелев, запоет частушку, начинающуюся словами "Подержи меня за ж... " (смешно, но глупо). Бенкендорф будет читать царю строфы "Гавриилиады" (просто глупо). Царь прикажет ему узнать фамилии женщин из так называемого донжуанского списка Пушкина (очень глупо). Пущина автор отправит спать с двумя дворовыми девками (вовсе неправда - он и ночевать-то в Михайловском не оставался!). Пушкину, наконец, он припишет связь со старшей из сестер Гончаровых, Александрой... А вот это не просто глупость, это клевета. Как говорят в народе - ври, батенька, да знай меру.
К сказанному я мог бы добавить еще многое, но мне надоело говорить о пьесе "Александр Пушкин". Она отвратительна. Об исполнении.
В отличие от пьесы режиссура Безрукова отвращения не вызывает. Стандартный набор штампов, заимствованный из театра 70-х гг. Убого, но терпимо.
Спиральная конструкция на поворотном круге; тревожные аккорды и красный свет в наиболее драматических моментах; зловещие радиоголоса, повторяющие враздробь: "Пушкин - рогоносец!.."; тени, пляшущие на заднике... Ни о каком стиле, тем паче о традиции здесь не может быть и речи - унылые общие места.
От артистов Виталию Безрукову требовался минимум: все роли, кроме главной, решаются просто и плоско. Хвалить и ругать решительно некого: задан общий способ существования - в маете, фальши и непрочной грубости. Но есть, конечно, вещи незабываемые. Бал, на котором царь воспаляется страстью к Наталье Пушкиной (как же без этой сплетни!), начат, как положено, с полонеза - и гремит "Полонез Огинского". Затем Пушкин и Натали вдвоем танцуют вальс, и - ах! - какие гран-батманы выделывает Сычева, как садится на шпагат! Неудивительно, что вальс быстро превращается в знойное танго (Сычевой не хватает только розы в зубах). А вот перл: Пушкин стоит на коленях перед женой, читает вторую строфу стихов "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем... " и ритмично массирует ее лобок правой рукою. Умри, Безруков, - лучше не поставишь.
О смысле.
Хотелось бы поверить, что все это сделано нарочно. Допустим, так: мы живем при торжестве кича, люди отвыкают читать, подлинный Пушкин, увы, мало кому доступен, но Пушкин - это наше все, и он должен - пусть в ущербном, даже пошлом виде - принадлежать народу. Плюс дух самоиронии, плюс утрата веры и тоска по святыне... Красиво, но неправдоподобно. Хотя бы потому, что спектакль "Александр Пушкин" идет четыре часа - это вещь монументальная, сугубо серьезная. Откуда бы взяться самоиронии? Много ли ее в полотнах Ильи Глазунова или скульптурах Зураба Церетели? Заверяю: Безруков - творец того же типа, разница лишь в калибре. Я не верю, что он осознанно глумился над жизнью и судьбой Пушкина, - он в свою романтическую драму всю душу вкладывал. И, конечно, хотел на свой лад позаботиться о сыне, которого самоотверженно любит и считает гениальным артистом. В роли гениального поэта Сергей должен был окончательно потрясти мир.
Талант Сергея Безрукова несомненен, и столь же несомненно, что этот талант никак не развивается. Безруков стал пленником своей обаятельной инфантильности. Полюбившийся многим образ миловидного баловня - легкомысленного, проказливого, слегка нахального, но в то же время очень сентиментального - переносится из роли в роль с небольшими вариациями. Безруков чрезвычайно рано скопил свой набор фирменных штампов. Чего стоит хотя бы его любимая гримаска: чуть приподнятые брови, чуть поджатые губы, слегка кокетливый взгляд - в следующую секунду он может придать лицу умилительно-печальное, даже жалобное выражение, а может залиться хохотом. Кого бы ни играл Безруков, этот трюк он демонстрирует всегда и не по одному разу.
Как описать Пушкина, сыгранного Сергеем Безруковым?.. Однажды отец А. П. Керн, большой любитель розыгрышей, звал детей поехать в гости: "... Там будет Пушкин - он весь сахарный, а зад его яблочный; его разрежут, и всем будет по кусочку". Мы видим на сцене именно такого Пушкина, как было обещано, - засахаренного и разрезанного на кусочки. Чем ближе к развязке, тем труднее выносить безруковское шармерство, но мы должны войти в положение актера. Безруков по-настоящему умеет лишь одно - излучать обаяние. Ему плохо дается изображение душевных терзаний и еще хуже - изображение глубоких раздумий. Стихи он читает умело, но слишком назойливо играет голосом и о смысле строк заботится меньше, чем о производимом впечатлении: ах, какой я обольстительный! В его исполнении могло бы вполне сносно прозвучать "Я вас люблю, хоть я бешусь... " или "Подъезжая под Ижоры... ", но "Воспоминание" ("Когда для смертного умолкнет шумный день... ") ему явно не по росту. Понимает ли это сам Безруков? Я не уверен. Сезон только начался, но, хочется думать, в нем не будет более жалкого зрелища, чем "Александр Пушкин". Если я ошибаюсь - что ж, тем хуже для меня и для всех вас тоже.