Клонам не место на рынке

Успехи биотехнологий с использованием "человеческого материала" ставят перед обществом множество этических вопросов, важнейшие из которых касаются международного контроля над процессом использования достижений этой науки. Однако из-за религиозных и социальных различий между Востоком и Западом вполне возможно, что страны не смогут договориться.

У биотехнологии два лица. Одно представлено биотехнологической индустрией и научно-исследовательским сообществом, которые обращают внимание на открывающиеся перед нами терапевтические перспективы: генная медицина, возможности использования стволовых клеток, регенерация тканей, лечение широкого спектра смертельных болезней.

С другим лицом мы пока не сталкивались, но оно таит в себе смутную, еще не вполне осознанную нами угрозу. Идущая сейчас революция в экспериментальной науке дает нам принципиально новое понимание биологических причин человеческого поведения и, следовательно, потенциальную возможность манипулировать им посредством химических препаратов и генной инженерии (вмешательства в ДНК). Все это может стать реальностью уже для следующего поколения.

Увеличение продолжительности жизни, безусловно желательное для каждого отдельного индивида, чревато глубокими социальными потрясениями: по мере старения населения вместо естественной смены поколений мы можем столкнуться с межпоколенческой конкуренцией. Если элита станет искусственно закладывать преимущества, которыми она обладает, в генетический код своих детей, это усугубит нынешнее неравенство условий существования, а в дальнейшем может спровоцировать политические катаклизмы.

Взвесив преимущества и опасности биотехнологической революции, можно сказать, что выход один: общество должно взять на себя регулирующую функцию, чтобы отделять инновации, открывающие новые перспективы перед медициной, от тех, что ставят под угрозу важнейшие гуманитарные ценности. Проблемы такого рода уже обсуждались в связи с бурным развитием информационных технологий. Опыт прошедших лет убедил многих, что попытки установить политический контроль в области технологий незаконны и бесполезны. В случае IT это чистая правда. Персональные компьютеры и Интернет способствуют демократизации общества, при этом они не могут нанести большого социального ущерба. Другое дело - медико-биологические технологии. Их развитие может привести к созданию продуктов с опасными побочными эффектами, к гибели пациентов, участвующих в клинических испытаниях, а также к появлению новых видов биологического оружия. Вот почему эта сфера подлежит жесткому регулированию с учетом множества социально-этических факторов. При этом такие феномены, как клонирование или эмбриональная инженерия, могут не вписываться в ныне существующее законодательство. Надо разрабатывать новые регулирующие процедуры. И не стоит сомневаться в легитимности таких процедур. Это не вопрос рынка и свободного выбора индивида. Демократические общества не должны отдавать на откуп рынку технологии, которые способны изменить саму человеческую природу. Вопрос в том, насколько возможен сегодня политический контроль над ситуацией. В условиях глобализации государство, ставящее свои компании в строгие этические рамки, столкнется с утечкой мозгов и капиталов в страны, власти которых менее щепетильны в вопросах этики.

Недавно китайская исследовательница Лу Гуанчжу объявила, что ее лаборатории, осуществившей трансплантацию человеческой ДНК в яйцеклетку кролика, удалось клонировать человеческий эмбрион. Если такие заявления - правда, то китайская лаборатория опередила американскую компанию Advanced Cell Technology в создании первого клонированного эмбриона. Складывается интересная ситуация: сенат США рассматривает законопроект, запрещающий не только репродуктивное клонирование (т. е. клонирование с целью создания ребенка), но и терапевтическое и исследовательское (т. е. клонирование эмбриона с целью получения стволовых клеток). А в это время Сингапур, Южная Корея и другие азиатские страны стремительно продвигаются во всех перечисленных направлениях, отнюдь не налагая на себя строгих этических ограничений. На другом полюсе - Европа, с ее памятью о фашистских экспериментах над людьми, с ее католической церковью, запрещающей аборты. Разумеется, здесь генные технологии встретят больше всего запретов и ограничений. Западное христианство учит, что человек создан по образу и подобию Божьему, этим он и отличается от прочих земных тварей. Азиатская этическая доктрина основана на религиях многобожия, нередко наделяющих духовными качествами этих самых тварей наряду с вовсе неодушевленными предметами. В этой традиции человек не слишком сильно отличается от остального мира. Отсюда - с одной стороны, больше уважения к окружающей природе, с другой - меньше ценится отдельная человеческая жизнь. Это одна из причин того, почему в регионе традиционно высок процент абортов и убийства детей. Учитывая эти культурные различия, трудно представить себе глобальный консенсус в вопросе этической приемлемости таких технологий, как исследовательское клонирование. Для подобных исследований требуются относительно скромные ресурсы и финансирование, поэтому непонятно, как обеспечить выполнение какого бы то ни было международного политического соглашения в этой области. С другой стороны, есть разница между наукой и технологией. Остановить накопление научных знаний невозможно, но можно контролировать их практическое применение. Скажем, германские и японские ученые знают, как изготовить атомную бомбу, но их правительства решили не делать этого по политическим соображениям. Медико-биологические исследования в США, Великобритании и других странах шли бы гораздо более быстрыми темпами, если бы эти страны смягчили свои законы, запрещающие эксперименты над людьми (например, если бы фармацевтическим компаниям разрешили использовать бедных и необразованных людей в клинических испытаниях). Тот факт, что кто-то может отправиться в страну с менее жестким законодательством, чтобы произвести на свет клонированного ребенка, не отменяет необходимости в таком запрете. Точно так же у нас есть законы, запрещающие инцест, убийство собственного ребенка или применение небезопасных лекарственных препаратов, хотя есть страны, в которых все это можно делать гораздо свободнее. Пока неясно, какой глобальный договор по биотехнологическим вопросам может быть достигнут на сегодняшний день. Вряд ли нам стоит гнаться за такими странами, как Китай, где в 1995 г., скажем, был принят жесткий закон, разрешающий государству принудительно стерилизовать людей с низким интеллектом, чтобы они не могли произвести потомство. В том же Китае приветствуется "перспективная" идея торговать органами, отбираемыми у недавно казненных преступников.

Сейчас рано говорить о каком-то международном регулировании, поскольку большинство стран еще не имеют национальных институтов, способных что-либо решать в отношении продвинутых технологий. Да и международные институты не отвечают требованиям, которые жизнь уже начинает предъявлять. Сегодня ВТО - единственный международный орган, в юрисдикцию которого попадают биотехнологические вопросы. Например, между США и Европой идет борьба по поводу генетически модифицированных продуктов. Европа предлагает руководствоваться принципом предосторожности и считать "виновными" все продукты, не доказавшие свою безопасность для здоровья и окружающей среды. Это согласуется с принципами ВТО, требующей научной обоснованности пищевых стандартов.

Но правила, касающиеся биотехнологии, не могут базироваться на одной науке - важно учитывать и этические соображения. Посмеет ли ВТО отменить национальный запрет на импорт клонированных эмбрионов на том основании, что это "торговый барьер"? Пока мы не видим острых международных конфликтов по поводу этики биомедицинских исследований и репродукции. Но в наступившем столетии, по мере развития генной инженерии, культурные различия, о которых шла речь, грозят перерасти в генетические различия между нациями и обществами. (FT. 18 - 19. 05. 2002) Автор - профессор международной политэкономии в Школе продвинутых международных исследований Университета Джонса Хопкинса, автор нехудожественных бестселлеров "Конец истории" и "Наше постгуманное будущее: последствия биотехнологической революции"