от троцкиста до премьер-министра
Путь идейных исканий, которым прошел Лионель Жоспен, выглядит едва ли не самым извилистым из всех, которыми следовали нынешние лидеры большинства европейских государств. Бывший троцкист, ставший со временем премьер-министром от партии социалистов, теперь стремится в первые ряды активистов по борьбе с глобализацией.
Это расчет, поскольку Лионель Жоспен готовится выставить свою кандидатуру против Жака Ширака на президентских выборах 2002 г. Однако при этом французский премьер-министр - политик, которому нравится думать, что он сумел добраться до вершин власти, не изменив своим главным убеждениям.
Если судить по его происхождению, темпераменту и идеологии, Жоспен несомненно относится к когорте левых. Неясно другое, насколько его нынешний политический вес может обеспечить ему победу в непростое время, когда французская экономика слабеет, безработица растет, а прогноз развития мировой экономики выглядит самым безотрадным за последние десять лет.
На протяжении последних четырех лет - каждый год в конце августа - Жоспен проводит встречу с соратниками по ныне правящей социалистической партии. Однако на прошлой неделе в телевизионном интервью, которым Жоспен обозначил завершение летних каникул, французский премьер предпочел обратиться ко всем избирателям. Перемежая свою речь критикой в адрес Жака Ширака, он говорил о законе и правопорядке, бюджетных обязательствах и даже отпустил несколько замечаний по поводу налога на выбросы углекислого газа в таком ключе, чтобы расположить к себе лидеров корпораций.
Однако наиболее удивительным моментом в выступлении Жоспена стало его заявление в поддержку налога, который предлагается ввести на глобальные валютные операции - так называемый налог Тобина. Этот пассаж, без всякого сомнения, прозвучал обращением к разрозненным элементам левого толка: коммунистам, зеленым, радикалам, мелким фермерам, всегда готовым к бою, и активистам-антиглобалистам. "Помолвка" Жоспена с Джеймсом Тобиным вызвала неодобрение среди международной общественности и неприкрытый скептицизм у соратников по партии. Впрочем, французский премьер всегда пытался заручиться поддержкой левого фланга электората.
"У Жоспена до сих пор живы воспоминания о жестокой борьбе внутри социалистической партии в 1980-е гг., в которой сам он оказался в роли проигравшего. Теперь он стремится сохранить единство партии, - говорит один из ближайших соратников Жоспена. - По этим же соображениям, поскольку Жоспен нуждается в поддержке других представителей левых, он знает, что и их нужно, что называется, оставить на борту".
Прочие европейские лидеры левоцентристского толка, такие как премьер-министр Британии Тони Блэр и канцлер Германии Герхард Шредер, добились успеха, опираясь на центристов. Лионель Жоспен, вопреки ожиданиям, победил на парламентских выборах 1997 г., двигаясь в противоположном направлении. Именно апеллируя к избирателям с левыми взглядами, социалисты пришли к власти при президенте Франсуа Миттеране в 1980-е гг. Однако тот факт, что Жоспен принял сторону антиглобалистов, объясняется не только соображениями предвыборной тактики. У французского премьера всегда присутствовала сильно выраженная идеологическая жилка, которая отличает его не только от Шредера или от прагматичного Блэра, избравшего "третий путь", но и от таких обновленцев среди французских социалистов, как Лоран Фабиус.
Показательны и другие несовпадения Жоспена и Фабиуса. Лоран Фабиус, занимающий ныне пост министра финансов, остается давним соперником Жоспена в социалистической партии еще с тех пор, как в 1984 г. оба они вошли в правящий кабинет. Фабиус, более дипломатичный коллега Жоспена, обладавший к тому же более подвижным и гибким умом, стал премьер-министром. А Жоспену, несмотря на больший опыт работы в правительстве, пришлось довольствоваться менее престижным постом министра образования. Горечь этого "унижения" Жоспен ощущает и по сей день.
В то время как Лоран Фабиус принял перемены, произошедшие в левоцентристском мышлении за последнее десятилетие, Жоспену больше импонирует взгляд, что мультинациональные корпорации получают чересчур высокие прибыли, что бедным странам не дают развернуться и что существующих правил, регламентирующих деятельность глобальных фондовых и финансовых рынков, явно недостаточно.
"Жоспена очень интересуют интеллектуальные дебаты по вопросу о глобализации, а его троцкистское прошлое заставляет особенно внимательно относиться к новым тенденциям, которые могут изменить расстановку сил на политической арене", - говорит один из современных исследователей, внимательно изучающий карьеру Жоспена. Налог Тобина - основной фактор, на котором строит свою политику организация Attac, главная интеллектуальная сила антиглобалистского движения во Франции. Жоспен уже позаботился о том, чтобы набрать в свой офис сотрудников, задачей которых станет поддержание связи с антиглобалистами. Кроме того, французский премьер санкционировал встречи между руководителями своего штаба и Attac.
Поддержка, с которой Жоспен выступил по поводу налога Тобина, вполне соответствует общей смене политических настроений, в результате которой Франция начинает играть роль дипломатического представителя антиглобалистского движения в международных организациях. Судя по всему, французские политики нашли новую форму, в которую они облекут давнее недоверие, которое питает Франция к американской гегемонии.
Правые упрекают Жоспена в том, что он занимает опасную оппортунистическую позицию, которая оказывается на руку антикапиталистическим движениям, склонным к применению насилия. Однако критики не учитывают силы убеждений Жоспена, сформировавшихся в течение всей его жизни, - жизни политика и жизни обыкновенного человека. Мать Жоспена была акушеркой и авторитарной личностью с ярко выраженными левыми убеждениями. Отец, напротив, был пацифистом и верил, что о мире и непротивлении злу насилием можно говорить с каждым, даже с нацистами. В результате, когда во Франции у власти находилось коллаборационистское правительство Виши, отец Жоспена вошел в состав муниципального совета города, в котором они жили. Жоспен надолго запомнил чувство глубокого стыда от того, что его отец сотрудничал с нацистами.
Отчасти это может объяснить настойчивость Жоспена, с которой он добивается восстановления доброго имени сотен солдат, участвовавших в Первой мировой войне и казненных французским правительством, которое заклеймило их предателями за то, что в какой-то момент они отказались подняться в атаку.
С другой стороны, говорят, что Жоспен испытывает огромное уважение к своему отцу за то, что он не поступился принципами. Знающие люди рассказывают, что карьера Жоспена-старшего и высокая цена, которую он заплатил, сделав неверный выбор, - одна из причин, по которой нынешний премьер-министр Франции так долго обдумывает свои шаги. По той же причине Жоспен любит устраивать дискуссии и не любит принимать решения. Однако в чем-то Жоспен остается загадкой. Склонность к троцкизму, которую он сохранял лет до 40, когда он уже занимал солидный пост в Социалистической партии, была известна многим политикам задолго до того, как Жоспен стал премьер-министром. Несмотря на это, Жоспен упорно опровергал эти утверждения и как-то раз даже заявил, что его спутали с младшим братом Оливье, прославившимся экстремистскими левыми убеждениями. И только в этом году, после того как в парламенте ему представили неопровержимые доказательства, приведенные в новой книге, Жоспен был вынужден признать, что он и есть тот самый "товарищ Мишель".
Вообще-то молодые годы, отмеченные левыми убеждениями, во Франции считаются скорее украшением политической карьеры. Однако некоторых товарищей Жоспена по партии сильно смущает, что, оставаясь в социалистической партии, он ни разу не отрекся от идей троцкизма, да к тому же и лгал. Что касается выборов, попытки Жоспена обойти молчанием факты биографии могут восстановить против него гораздо больше избирателей, чем последние заявления в поддержку антиглобалистов.
Среди левых, в свою очередь, встречаются и такие, которые не могут понять, каким образом человек с троцкистскими убеждениями мог поступить и успешно окончить Национальную школу экономики (ENA) - кузницу кадров политической и деловой элиты Франции. С одной стороны, как говорят, Жоспен был дружен с Пьером Ламбером, известным интеллектуалом-троцкистом, проповедовавшим необходимость свержения существующего режима. С другой - учась в ENA, Жоспен дружил с Эрнестом-Антуаном Сейером, отпрыском старейшего во Франции семейства промышленников.
Биографы Жоспена делают попытки объяснить эти видимые противоречия. "И выпускники ENA, и троцкисты - две группы представителей интеллектуальной элиты, дерзких, обладающих логическим мышлением и стремящихся к высотам власти. К простым смертным и те, и другие относятся так, будто только они держат в руках ключ к пониманию происходящего, контролируя ход событий или манипулируя ими по собственному желанию, - пишет Клод Асколович в книге Lionel, опубликованной на прошлой неделе издательством Grasset. - У выпускников ENA - государство, у троцкистов - история".
Что касается Жоспена, то, по всей видимости, он хочет и того, и другого. Подобно многим интеллектуалам, его завораживает власть, однако при этом он убежден, что может сохранить ее, не идя на значительные компромиссы с собственными убеждениями. Пока на протяжении всей карьеры это ему удавалось. Президентские выборы 2002 г. покажут, сумеют ли принципы Жоспена привести его на вершину власти. (FT, 31. 8. 2001).
БРЕМЯ СЛАВЫ.
Экономист, лауреат Нобелевский премии Джеймс Тобин, чьим именем стал называться предложенный им в 70-е гг. налог на глобальные валютные операции, обратился к противникам глобализации с просьбой прекратить упоминать его имя в качестве жупела антиглобалистского движения. "Подобно большинству экономистов, я поддерживаю идею свободной торговли. Я выступаю в поддержку Международного валютного фонда, Всемирной торговой организации, против которых выступают противники глобализации. У меня нет с ними ничего общего. Они просто используют мое имя! " Антиглобалисты подсчитали, что доход от введения налога в размере 0,01 - 0,05% на некоторые виды сделок может составить до $250 млн. Эти деньги они планируют использовать в качестве помощи третьим странам. Джеймс Тобин утверждает, что сами по себе доходы от налога его не интересуют - он просто хотел ввести некоторые ограничения на валютные операции.