Как благотворительные фонды управляют деньгами мелких жертвователей

Граждане России активно занялись благотворительностью. Согласно исследованию фонда «CAF Россия», в 2015 г. 50% экономически активного населения России (44,5 млн человек) совершали денежные пожертвования благотворительным организациям, а в 2014 г. – 41% (33 млн человек). Растет и объем жертвований. Например, за первые девять месяцев 2015 г. через сервис «Яндекс.Деньги» россияне перевели 372 млн руб. на счета благотворительных фондов, это в 2,5 раза больше, чем за аналогичный период 2014 г. В сфере благотворительности выделилась даже особая когорта фондов, которые работают преимущественно с деньгами мелких пожертвователей. Всего, по данным Минюста, в стране сейчас насчитывается 1684 благотворительных института.

Фонд «Нужна помощь» (который привлекает деньги для других благотворительных организаций) собирает средства через интернет-портал «Такие дела». На сайте публикуются тексты на социальные темы. Рядом с каждым из них висит баннер, кликнув на который любой пользователь может перечислить деньги на благотворительность. Таким образом в 2014 г. проект собрал 30 млн руб., а в 2015 г. – почти в 2 раза больше, рассказывает Митя Алешковский, руководитель фонда «Нужна помощь». У фонда нет крупных спонсоров, говорит Алешковский, все средства прислали частные лица. Число частных пожертвований выросло и у фонда «Галчонок», помогающего детям с поражениями нервной системы, – в 2,7 раза за год, рассказала Мария Аронова, финансовый директор фонда.

Работа с массовым жертвователем требует отлаженных бизнес-процессов, утверждают эксперты. «Ведомости» решили разобраться, как фонды контролируют эффективность вложения средств и отчитываются перед мелкими жертвователями за потраченные деньги.

Начинают со стратегии

Благотворительный фонд – многоступенчатый конвейер, говорят эксперты, на котором занято множество сотрудников разных специальностей: организаторов сбора денег (фандрайзеров), менеджеров, бухгалтеров, волонтеров и т. п. У фонда есть устав, в котором записано, чем фонд занимается: помогает больным детям, животным, престарелым, неизлечимо больным людям и инвалидам и т. п. И раз в год правление либо совет фонда (состав правления или совета определяют учредители фонда еще при создании), опираясь на устав фонда, составляет годовой план и решает, какую сумму предстоит собрать на проекты, рассказывает Павел Гамольский, директор Клуба бухгалтеров и аудиторов НКО. У фонда есть ограничения: он не может тратить больше 20% собранной суммы на операционную деятельность (зарплату сотрудникам, аренду помещения и т. д.). Затем начинается сбор денег от жертвователей.

Сбор средств

Ключевую роль в сборе денег играют фандрайзеры, которые решают, какие акции нужно проводить для информирования жертвователей. Как правило, жертвователь принимает решение перечислить деньги на счет фонда внезапно, когда видит объявление о сборе средств для нуждающихся в телевизионной или наружной рекламе, на сайте фонда либо в соцсети. Обычно фонд заключает договоры с электронными платежными системами, такими как Cloud Payment, PayPal, Robokassa, «Яндекс.Деньги» и проч., отчисляя им по 2,1–4% с каждой транзакции. Также фонд договаривается с мобильными операторами. Те предоставляют короткие номера, на которые жертвователи отправляют sms. Суммы списываются со счетов телефонов пользователей. Но комиссия составляет 6–7%, говорит Алешковский (несколько лет назад операторы взимали по 40% с транзакций).

Проверка заявок

Прежде чем начать тратить собранные средства, фонды проводят экспертизу заявок от получателей помощи. И это одна из самых сложных частей работы, говорят эксперты, потому что единой системы критериев отбора заявок не существует. Например, когда в фонд «Нужна помощь» поступает заявка от другого фонда о получении финансовой помощи, менеджеры собирают информацию о деятельности фонда-просителя, изучают финансовую отчетность и результаты предыдущих проектов, рассказывает Алешковский. «Часто хороший фонд делает плохой проект или наоборот», – говорит Алешковский. После этого менеджеры фонда «Нужна помощь» обращаются к внешним экспертам за независимой оценкой.

В фонде «Б.Э.Л.А.» Дети-бабочки» (оплачивает лечение детям, страдающим буллезным эпидермолизом) эксперты-врачи работают в штате. Они оценивают заявки от родителей, патронируют подопечных, а также обучают внешних медицинских специалистов. В фонде трудится врач-генетик, патронажная сестра, врач-дерматолог, рассказала представитель фонда «Б.Э.Л.А.» Полина Реутова.

В фонде «Подари жизнь» заявки на лечение детей проверяют внешние врачи-эксперты, рассказывала Екатерина Шергова, член правления фонда. По ее словам, сотрудники фонда не имеют полномочий рассматривать просьбы о помощи – этим занимаются онкологи и гематологи ведущих российских клиник за гонорары. Эксперты изучают истории болезни и медицинские документы.

Но в некрупных фондах (каковых большинство в регионах) часто бывает, что сотрудники фонда оказывают помощь под влиянием эмоциональных порывов, рассказывает Елена Альшанская, президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам». «Сотрудник X сказал, что человеку Y нужна помощь, и нуждающемуся помогли. При этом фонд не использовал никакую экспертную оценку, которая бы подтвердила, что помощь человеку действительно необходима», – поясняет Альшанская. Она вспоминает, как один из фондов собирал средства на лечение детей, но не провел никакой экспертизы, а позже обнаружилось, что такое лечение можно получить по программе ОМС. По словам исполнительного секретаря «Форума доноров» Натальи Каминарской, крупные московские фонды, как правило, качественно проводят проверку заявок.

Как отчитываются

Фонды обязаны ежегодно проходить аудит и отправлять в Минюст отчет о финансовой деятельности. А вот перед жертвователями отчитывается далеко не каждый. Часть публикует для них годовой или месячный отчет на сайте. Он содержит информацию о том, на что потрачены деньги, но без разбивки по конкретным жертвователям, рассказывает Татьяна Тульчинская, директор фонда «Здесь и сейчас». Правда, по данным Центра исследований гражданского общества и некоммерческих организаций Высшей школы экономики, только у 61% фондов есть сайт. Большинство опрошенных «Ведомостями» фондов не предоставляют детальной информации по деньгам жертвователей. «За каждый небольшой платеж в размере 100–300 руб. мы не отчитываемся, нет такой возможности», – сказала Елена Дубикова, исполнительный директор фонда «Живи». А вот фонд «Помоги ребенку.ру», по словам Ольги Павлыгиной, исполнительного директора фонда, публикует на сайте подробную отчетность как по приходу средств, так и по их расходованию. Отчеты по каждому жертвователю давать нетрудно, говорит Павлыгина, это дело настройки IT-системы. Однако закон не обязывает фонды предоставлять публично такой вид отчетности, добавляет она.

Не до оценки

«Если бизнес неэффективен, он умирает, с фондами происходит то же самое», – говорит Алексей Кузьмин, гендиректор компании «Процесс консалтинг». Самые продвинутые фонды проводят добровольную оценку качества управления проектами, чтобы определить, способен ли фонд организационно, финансово и технически исполнить намеченные благотворительные программы. Приглашенные консультанты-оценщики анализируют управленческую систему и дают рекомендации по ее улучшению. Но эти рекомендации обойдутся фонду недешево. По словам Кузьмина, стоимость оценки – 2–10% от бюджета фонда или программы. Однако самый важный для жертвователя вопрос – могут ли фонды гарантировать, что деньги потрачены с пользой? Как выяснилось, фонды стараются, кто как может, тратить деньги рационально, но процедур контроля эффективности благотворительных проектов пока нет. Они только разрабатываются, говорит Тульчинская. В России велико количество фондов, которые работают кустарно, констатирует она. Это не значит, что сотрудники недобросовестны, просто они заняты конкретными делами, добавляет эксперт: «Когда ты говоришь им про стандарты качества, они отвечают, что им бы дотянуть до конца месяца и найти деньги на зарплаты специалистам, а не графики в отчетах рисовать».