Алан Гринспэн: Алан Гринспен признается, что был неправ на 30%

Спасаясь от изнурительной жары летнего дня, я с удовольствием погружаюсь в прохладу Tosca, итальянского ресторана в лоббистском квартале Вашингтона. С улицы он выглядит не особо располагающе: тяжелые белые шторы полностью скрывают происходящее внутри. А за дверями кипит бурная деятельность. До ресторана удобно добираться как из Белого дома, так и с Капитолийского холма, а неподалеку расположились офисы одних из самых влиятельных политических консультантов. Неудивительно, что у Tosca репутация места, где заключаются политические сделки на самом высоком уровне. Легенда гласит, что именно сюда сенатор Том Дэшл пригласил на обед Барака Обаму и потратил пять часов, убеждая его вступить в гонку за пост президента.

Следом за мной входит Алан Гринспэн, бывший председатель ФРС. Почти два десятка лет он был одним из самых могущественных людей в Вашингтоне, да и, пожалуй, во всем мире. «Добрый день, мистер председатель!» – приветствуют его официанты.

«Моя жена посоветовала пойти сюда»

Таков вашингтонский обычай: обращаться к людям по занимаемой ими должности, пусть они покинули пост годы назад. Нас проводят через шумный зал к относительно уединенному столику в углу. 84-летний Гринспэн одет аккуратно и неброско. Он говорит спокойно, но быстро. Гринспэн просит у официанта диетическую кока-колу – это традиционный напиток вашингтонских чиновников. Я подавляю желание из чувства противоречия заказать большую порцию виски и прошу газированной минеральной воды. Я замечаю, что ресторан, где мы сидим, весьма знаменит. Это, кажется, веселит Гринспэна: «Моя жена посоветовала пойти сюда». Он женат на Андреа Митчелл, бывшей зарубежной корреспондентке телеканала NBC. Гринспэн считает, что ее общительность и дружелюбие отлично контрастируют с его молчаливостью. Складывается впечатление, что бывший глава ФРС рад переложить многие решения на жену. Гринспэн спрашивает, может ли он угостить меня. Я объясняю, что газета придерживается железного правила: обед с ньюсмейкерами оплачивает редакция. Он усмехается: «Что ж, бесплатные обеды, оказывается, и впрямь существуют».

Вряд ли в наше кризисное время существование бесплатных обедов удивит банкира. Но Гринспэн по большей части возглавлял ФРС в тучные времена. Он пришел на этот пост перед рыночным крахом 1987 г. и оставил его в 2006 г. Экономика росла, фондовые рынки стремились вверх, цены на недвижимость брали все новые рубежи, а Уолл-стрит все богатела. Но стоило Гринспэну передать бразды правления Бену Бернанке, как через год проблема плохих долгов переродилась в глобальный финансовый кризис, а вся система финансового капитализма, которую так яростно защищал Гринспэн, чуть было не уничтожила саму себя. Критики, долгое время обвинявшие Гринспэна в чрезмерном поощрении свободного предпринимательства и излишней мягкости к финансовым рынкам, заговорили о своей правоте. Гринспэн, как это ему и свойственно, тщательно проанализировал все происходящее и обдумал аргументы. Таков его стиль, возникший давным-давно, еще в те времена, когда он три десятка лет возглавлял консалтинговую компанию Townsend-Greenspan & Co. Перед нашей встречей Гринспэн отправил мне свой 46-страничный трактат о кризисе.

«Запомните эти предпосылки!»

«Что же, приступим?» – спрашивает он, подразумевая интервью, а не обед. Перед тем как сделать заказ, мы успеваем согласиться, что предсказать глобальный финансовый кризис было практически невозможно (это утверждение Гринспэн иллюстрирует, рисуя в воздухе пальцем кривую вероятности). Мы обсуждаем предпосылки существования финансовых регуляторов, проводим параллели с паникой на финансовых рынках 1907 г. и говорим о том, как конец холодной войны повлиял на уровень сбережений в мире.

В начале 2000-х гг. я освещал деятельность ФРС. Я живо вспоминаю наши долгие беседы с Гринспэном в любимом им стиле, который можно назвать «выступление профессора». Вот и сейчас он как будто зачитывает научное исследование (цитируя даже мою собственную статью, вышедшую тем же утром), которое может похвастаться четкой и выстроенной аргументацией.

Гринспэн практически не использует завершенных фраз – в отличие от своей жены, которая, по его словам, способна выдать безукоризненный с литературной точки зрения текст на любую тему. Но хотя он настаивает, чтобы перед публикацией я сделал литературную правку его цитат, в итоге это оказывается ненужным. Его речь продуманна, точна и научна, хотя сейчас он говорит довольно горячо, то и дело сжимая пальцами край стола. «Запомните эти предпосылки!» – не раз повторяет он, выстраивая логическую цепочку.

Он признает, что на посту председателя ФРС «был на 30% не прав». Особенно это касается убеждения, что банки и финансовые институты станут тщательно отслеживать кредитоспособность населения. Но когда Гринспэн излагает свой план, как не допустить повторения глобального финансового кризиса, становится ясно: он так и не стал сторонником закручивания гаек. Гринспэн предлагает увеличить требования к размеру банковского капитала, чтобы поддержать кредитование, ратует за увеличение залогов, реализация которых поможет сгладить ситуацию в случае, если что-то пойдет не так, высказывается за то, чтобы обязать банки хранить больше средств в наличных для критических ситуаций.

В крайнем случае, говорит он, можно законодательно дробить банки, если они становятся слишком большими, чтобы рухнуть, не повредив всей финансовой системе. Но он ясно дает понять, что считает такое вмешательство исключительной мерой. Он сохраняет веру в рынок и даже не допускает мысли, что американский финансовый капитализм может проиграть более умеренной и зарегулированной модели европейской социал-демократии. Исключение он делает для стран с централизованным плановым хозяйством, как в СССР, – их успех зависит от точности настройки.

Я удивляюсь, могут ли предлагаемые им достаточно мягкие меры быть адекватным ответом на экономические катаклизмы. Многие главы ФРС, в том числе Пол Волкер, были сторонниками более жестких ограничений для банков. «Если вы хотите спросить, достаточно ли это адекватный ответ с эмоциональной точки зрения, то для людей, которые из-за чужих ошибок потеряли очень многое, правильным ответом будет «нет», – объясняет Гринспэн. – Но если говорить о мерах, которые необходимо принять, то решение проблемы можно сформулировать примерно следующим образом: пересматривать вероятность финансовой катастрофы в свете новых фактов и заставлять банки вести себя соответствующим образом».

Четверть часа незаметно пролетают за беседой, и вот мы наконец открываем меню. Гринспэн отказывается от блюд с замысловатыми названиями вроде «Черные тальятелли с рагу из крабов» и выбирает более простую еду: меч-рыбу и овощи, жаренные на гриле. Памятуя о трудностях проведения интервью одновременно с поглощением пасты, я неохотно отказываюсь от морковных папарделлей с мясом кролика и делаю заказ попроще: жаренные на гриле небольшие осьминожки с зеленым салатом. Вскоре блюда поданы, и мы принимаемся за еду, причем Гринспэн отрезает небольшие куски от своей меч-рыбы и макает их в дижонскую горчицу.

«Критикуйте меня по делу»

Еще одной мишенью для критики стала поддержка Гринспэном двух реформ по сокращению налогообложения. Первая прошла в 2001 г., на заре правления Буша, вторая – два года спустя. За неделю до нашей встречи Гринспэн признался, что склоняется к пересмотру этих реформ. Это замечание было подхвачено его противниками – мол, Гринспэн признался, что проявил в те годы безответственность. Но и на это я услышал взвешенный и заранее продуманный ответ.

Во-первых, и администрация президента, и конгресс предсказывали перевыполнение планов по сбору налогов, так что налоговые послабления были оправданны. Во-вторых, он в те годы доказывал, что второй этап снижения налогов должен быть увязан с развитием экономики и состоянием государственных финансов – но этого сделано не было. В-третьих, он не мог предполагать, что его слова сыграют такую роль в оправдании налоговой реформы. Эту ошибку Гринспэн уже признал в своей книге «Эпоха потрясений», вышедшей в 2007 г. «Если ты сделал ошибку, критика вполне заслуженна. Я все же предпочитаю, чтобы меня критиковали по делу», – говорит он. Но вот тарелки опустели, и мы переходим к кофе. Гринспэн заказывает капучино, я – американо. Формально-деловая часть нашей беседы вроде исчерпана, мы переходим к личным вопросам. Пока Гринспэн работал председателем ФРС, у него в подчинении были десятки умнейших экономистов мира. Кроме того, была возможность сколь угодно долго дискутировать со своими известнейшими коллегами за рубежом. Трудно ли было отказываться от всего этого?

Ответ оказывается не слишком пространным. Ему действительно недостает регулярных полуформальных встреч с чиновниками ФРС, когда они часами, сидя за круглым столом, обсуждали вопросы, интересовавшие в тот день Гринспэна. С тоской он признает, что не хватает ему и завтраков с Ларри Саммерсом – министром финансов при Клинтоне и главным экономическим советником Барака Обамы. Многих раздражает Саммерс, но Гринспэн говорит о нем с нежностью. «Это были великолепные времена, – вспоминает он. – Я знаю, немало людей считают его порой слишком грубым, но он умен. Ларри действительно умен».

«Я возвращаюсь к корням»

Сейчас Гринспэн с удовольствием отдыхает за игрой в теннис или гольф на курортах Аспен или Джексон-Хоул, где он останавливается на ранчо старого друга, бывшего президента Всемирного банка Джеймса Вульфенсона. Но Гринспэн до сих пор много работает. До того как возглавить ФРС, он запустил собственный консультационный бизнес. Кроме того, уже тогда он держал в памяти множество малопонятных не специалисту цифр и статистических данных. Даже работая в ФРС, минимум половину дня Гринспэн тратил на самообразование. Уйдя в отставку, снова занялся исследованиями. Он признает, что теперь работается куда лучше благодаря развитию компьютерных технологий и появлению видеоконференций. Обо всех этих технических достижениях он говорит почти благоговейно: «Люди не могут взять в толк, как человек, бывший одним из руководителей международной финансовой системы, может вернуться снова к письменному столу у себя в кабинете. Мой ответ: мне такой расклад нравится. Я возвращаюсь к корням». Гринспэн говорит, что собирает информацию, которая позволит ему ежемесячно отслеживать прибыльность американских нефинансовых корпораций. «Это относится к вещам, которые я делаю для будущих поколений», – говорит он, и в его устах ссылка на будущее не кажется преувеличением. Гринспэна интересует и авиация: как лучше оптимизировать состав американской авиации. Он нашел несколько своих прежних работ. Двадцатилетний Гринспэн пытался разобраться в требованиях к авиачастям во время войны в Корее. Теперь он гордо заявляет, что сейчас стиль его мышления точно такой же, как и 60 лет назад: «Это концептуализация, внимание к статистике, силлогизмы и алгебра».

Тут Гринспэн расслабляется и становится практически полностью открытым. Я начинаю подозревать, что, хотя ему нравилась работа в ФРС, ему больше подходит непубличная, интроспективная жизнь. «Я до сих пор интроверт, – говорит он. – Психологически я скорее помощник, чем лидер». В молодости Гринспэн пытался стать профессиональным джазменом. Он вспоминает: «Я хорошо играл как сайдмен (т. е. на вторых ролях. – «Ведомости»), но мне не нравилось солировать». Несмотря на все усилия, мне с трудом удается представить Гринспэна играющим на кларнете в прокуренном нью-йоркском джаз-клубе 1940-х гг. Зато легко вообразить, как он забрасывает джаз, чтобы отправиться в колледж учиться на экономиста.

Ресторан потихоньку пустеет, и мы переходим к обсуждению последних новостей. Гринспэн верит, что в Китае одержит победу рыночная экономика, несмотря на то что сейчас она явно не в лучшей форме, а рыночные реформы движутся медленно. Его беспокоит, что нынешние лидеры – Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао настроены на либерализацию меньше своих предшественников, Цзян Цземиня и Чжу Жунцзи. Но он не верит, что страна способна снова стать на путь централизованного планирования: «Во время моих визитов в Китай я не слышал, чтобы кто-то ссылался на «Капитал» Карла Маркса».

У Гринспэна ко всему одинаковый подход. Взглянуть на цифры, просчитать возможности, принять взвешенное, трезвое решение. Мы уже собрались уходить, когда разговор зашел об упреках в адрес Обамы – мол, неплохо было бы президенту больше внимания уделять разливу нефти в Мексиканском заливе. «Меня раздражает, когда люди обвиняют Обаму в том, что он мало переживает, – говорит Гринспэн. – Эмоции – это не то, что мне хотелось бы видеть. Я хочу видеть хладнокровные, взвешенные, тщательно спланированные действия. А переживания не решат проблемы».

Я расплачиваюсь, и мы снова проходим через зал ресторана. К 14.30 он почти пуст. Мало у кого в этом городе есть время или склонность к неспешным обедам. Я отклоняю вежливое предложение подвезти меня. И Гринспэн уезжает в удушливый день, чтобы вновь погрузиться в залежи данных.