28 сентября 2023, 01:11 / Стиль жизни / Интервью

Вуди Аллен: «Я совсем не переживаю, что я не Феллини или Бергман»

Легендарный режиссер Вуди Аллен о своей кинокарьере, новом фильме и планах на будущее

Кинорежиссер Вуди Аллен / Guglielmo Mangiapane / Reuters

Вуди Аллен был одним из революционеров американской комедии. Его фильмы 1970-х гг. «Энни Холл» и «Манхэттен» сочетали в себе легкую романтику и интеллектуальный юмор. Он показал, что «болтовня» в кино может быть лиричной, вдумчивой и смешной одновременно. Ироничный стиль Аллена повлиял на несколько поколений кинематографистов. Без него не было бы ни фильмов Ноа Баумбаха и Греты Гервиг, ни даже «Секса в большом городе».

Несмотря на регулярные слухи о завершении карьеры, 87-летний Аллен продолжает работать с завидным энтузиазмом и любовью к своему делу. 28 сентября в российский прокат выходит трагикомедия «Великая ирония» – 50-й фильм мастера, премьера которого состоялась 4 сентября на Венецианском кинофестивале (см. рецензию). Это первая работа режиссера не на родном ему английском, а на французском языке и без больших звезд в главных ролях. В центре сюжета – классический любовный треугольник, который разворачивается в центре Парижа.

В интервью «Ведомостям» Аллен рассказал, как ему работалось вдали от любимого Нью-Йорка, как случайные события влияют на нашу жизнь и почему он считает, что за свою долгую режиссерскую карьеру он так и не снял ни одного шедевра.

«Мы все зависим от некой цепочки случайных событий»

– «Великая ирония» – один из многих ваших криминальных фильмов. Главной темой в них часто выступает идея о роли случайности в жизни человека. И новый фильм не исключение. Хотя один из главных героев, Жан, уверен, что он может контролировать свою жизнь, все оказывается совсем наоборот. Кажется, идея непредсказуемости вас всерьез занимает. Но не пугает ли вас мысль, что мы не можем полностью подчинить себе судьбу?

– Безусловно, это не самая приятная мысль – что мы все зависим от некой цепочки случайных событий. Как бы мы ни старались контролировать нашу жизнь с помощью работы, привычек или суровой дисциплины, происходит слишком много того, что мы просто не можем учитывать. Но мы стараемся об этом не думать, чтобы не нервничать. Жизнь – она такова, ничего с этим не поделаешь.

– Что-то в этом есть от французского экзистенциализма, Камю и Сартра. Вы случайно не перечитывали их перед съемками «Великой иронии»?

– Нет, но читать их в свое время было очень увлекательно. Не то чтобы я был во всем согласен с ними.

– Мне нравится, что расследование в фильме ведет поклонница детективов Жоржа Сименона. В какой-то момент ее хобби уводит ее слишком далеко – тоже, можно сказать, по вине случайности.

– Мать главной героини действительно очень любит читать детективы. Это увлечение сделало ее подозрительной, внимательной к деталям. Но в какой-то момент она и сама становится как бы персонажем любимых книг. Опять же простой поворот судьбы может все изменить. Актриса Валери Лемерсье прекрасно сыграла эту роль.

– Вы впервые снимали фильм на французском языке. Вы не чувствовали себя оторванным от привычной нью-йоркской среды?

– Честно говоря, все было очень легко. Актеры говорили со мной на английском, поэтому проблем в коммуникации у нас не было. Все проходило гладко, как если бы мы снимали в Америке. Кроме того, мне не обязательно было понимать, что говорят в той или иной сцене. Ведь я написал их, я знаю, что говорят персонажи. А оценить уровень актерской игры можно и не зная языка. Все видно по эмоциям, которые они играют. И актеры сыграли замечательно.

«Для меня Париж – особенное место»

– Не секрет, что вы большой поклонник джаза. Случайность и импровизация – это то, что вас увлекает в этой музыке?

– Прежде всего, ее просто приятно слушать. Но джаз очень разный. Я, например, больше всего люблю новоорлеанский джаз 1920-х гг. Можно сказать, это моя специальность. Но я точно так же люблю бибоп, Джона Колтрейна и других мастеров. Это невероятно красивая музыка. И что касается импровизации, то она идет из самой души музыканта, из его индивидуальности. Это занимает меня больше всего.

– Вам нравятся фильмы Дэмьена Шазелла?

– А что он снял?

– «Одержимость», фильм про джазового барабанщика и его сложные отношения с наставником-тираном, и «Ла-Ла Ленд», мюзикл, в котором один из героев жертвует отношениями ради того, чтобы стать успешным музыкантом. Интересно было бы узнать, нравится ли вам то, как Шазелл изображает джазовую культуру в своих фильмах?

– Я не смотрел эти фильмы.

– Что ж, неожиданно. Тогда давайте перейдем к разговору о вашем кино. Часто в ваших фильмах город – один из главных героев. Это всегда ваша отправная точка в сюжете?

– Да, я люблю большие города и всегда стараюсь делать их персонажами своих историй. Я снимал в Риме, Барселоне, Лондоне и других замечательных городах. И мне всегда хотелось показать их во всей их красе. Понимаете, для простых ньюйоркцев европейские города – экзотика. Нью-Йорк визуально очень простой. Конечно, у него есть свой стиль, своя особенная красота. Но разве он сравнится с Парижем? Для меня Париж – особенное место. Может быть, это мой самый любимый город.

– Кроме того, это очень киноманский город. Вы наверняка любите французское кино?

– Я обожаю его. Я вырос на нем, я был свидетелем появления французской «новой волны» – Жан-Люка Годара, Франсуа Трюффо, Клода Шаброля, Луи Маля. Эти фильмы имели огромное влияние на американских режиссеров. В то время, в 1960-е гг., все мы хотели снимать как французы. И вот спустя столько лет мне выпал шанс снять фильм на французском языке, притвориться, что я сам французский режиссер.

– При этом ваш оператор Витторио Стораро – итальянец и тоже настоящий классик, который снял лучшие фильмы Бернардо Бертолуччи. «Великая ирония» – это уже пятый ваш совместный фильм.

– Я всегда работаю с лучшими операторами. Десять лет мы работали с Гордоном Уиллисом, на мой взгляд просто главным американским оператором. Затем с Карло де Пальма, оператором Микеланджело Антониони. Мне даже довелось поработать с Сэмом Нюквистом, оператором Ингмара Бергмана. Все они настоящие легенды. Я безумно рад, что сейчас мы работаем с Витторио. У нас прекрасные отношения, и мы понимаем друг друга с полуслова.

– Моя любимая ваша совместная работа – «Колесо чудес». Какой там красивый образ Кони-Айленда!

– О да, это идея Витторио. Он невероятно тонко чувствует цвет в кино. В «Колесе чудес» мы иногда меняли палитру прямо посреди сцены.

– В «Великой иронии» я обратил внимание, как снята квартира Жана. Она холодная, почти безжизненная, в ней странно расположены комнаты – как в лабиринте. Комната писателя Алена же, напротив, теплая и уютная. Почему так?

– Мы намеренно их противопоставляли. Нужно было подчеркнуть, что, хотя Жан очень богат, он неподходящий человек для Фанни. Он хорошо к ней относится и любит ее, но все-таки его больше интересуют деньги и успех. Поэтому в его квартире столько барахла. Фанни же гораздо больше подходит писатель Ален и его богемный образ жизни. И в его доме она чувствует себя гораздо свободнее.

«Мне очень везло с самого начала»

– Давайте поговорим о Венеции, где прошла премьера «Великой иронии». Вам все еще нравится показывать фильмы на фестивалях?

– Фестивали могут быть немного утомительными в моем возрасте. Но главное, что туда приходят люди, которые искренне любят кино и понимают его. Это очень ценно сегодня, в век стриминговых сервисов. В этом году я не был в конкурсе, и я вообще не люблю соревнования. Для меня самое важное – чтобы публика увидела мой фильм.

– «Великая ирония» – ваш 50-й фильм. Возвращаясь к теме удачи, оглядываясь назад, вы ощущаете себя счастливчиком?

– Мне очень везло с самого начала. Удача, что я вообще стал режиссером. При этом я ничего особенного не делал, просто из ниоткуда появлялись возможности – и я ими пользовался. Мне довелось работать с фантастическими людьми. У меня замечательная семья: дочери, прекрасная жена. Честно, мне не на что жаловаться. Даже здоровье у меня оказалось крепким.

Родился 30 ноября 1935 г. в Нью-Йорке (США). Имя при рождении – Аллен Стюарт Конигсберг

1954 г.

сценарист на ТВ, программы «Шоу Эда Салливана», «Вечернее шоу», «Час Сизара»

1961

дебютировал как стендап-комик в клубе «Дуплекс» в районе Гринвич Вилледж, Нью-Йорк

1965 г.

дебютировал в кино как сценарист фильма «Что нового, киска?» с Роми Шнайдер в главной роли

1969 г.

криминальная комедия «Хватай деньги и беги» стала первым авторским фильмом Вуди Аллена, в котором он выступил сценаристом, режиссером и исполнителем главной роли

1978 г.

первый фильм Аллена, «Энни Холл», получил «Оскара» за лучшую режиссуру и сценарий

Всего у Аллена четыре «Оскара» и три «Золотых глобуса»

– Такое количество фильмов сближает вас с классическими американскими режиссерами, с Джоном Фордом или Раулем Уолшем. Вы ощущаете себя в их лиге?

– Я бы не ставил себя в один ряд с ними. В классическом Голливуде режиссеры работали на больших студиях, снимали чужие сценарии. Поэтому им удавалось сделать так много фильмов. Я же самостоятельно написал и снял свои 50 картин. Это большая разница.

Только не подумайте, что я хочу сказать, что я лучше Форда. Просто это совсем другое дело. Я автор каждого своего фильма: я пишу сценарий, снимаю на площадке, монтирую, сам подбираю музыку. Сегодня, оглядываясь назад, я могу сказать только одно: сколько себя помню, я постоянно работал. В конце концов, количество фильмов не имеет значения, я ни с кем не соревнуюсь и никогда не знаю, какой по счету будет последним. Будут новые предложения – я сниму еще.

– В одном из недавних интервью вы заявили, что так и не сняли ни одного шедевра. Многие люди поспорили бы с вами.

– И они были бы не правы. Я не скромничаю, а пытаюсь быть объективным. Я снял несколько хороших фильмов. Но я не думаю, что хоть один из них приблизился к «Гражданину Кейну» или «Расёмону».

– Мне кажется, ваш предыдущий фильм «Фестиваль Рифкина» был своеобразным размышлением на этот счет? Что нужно не стремиться быть Феллини или Бергманом, а делать то, что ты можешь.

– Я получил огромное удовольствие от съемок «Фестиваля Рифкина». Но, как мне кажется, мало кто в итоге посмотрел этот фильм. Во всем виноват ковид, из-за которого люди просто перестали ходить в кинотеатры. Мы со Стораро хорошо повеселились, снимая оммажи к нашим любимым фильмам. Но я совсем не переживаю, что я не Феллини или Бергман. Я просто делаю свою работу и надеюсь на лучшее.

«Любовь не изменилась с начала времен»

– Прошло много лет с выхода фильма «Любовь и смерть», пародирующего классику русской литературы. Изменилось ли ваше отношение к Достоевскому и Толстому за все эти годы? Вы все еще находите их смешными?

– Я считаю, что вторая часть «Записок из подполья» Достоевского – это по-настоящему смешно написано. Но кроме этого я не нахожу русских писателей такими уж забавными. Их очень увлекательно читать, это правда. Не исключаю, что однажды вернусь к ним в новом фильме. Все-таки Россия обладает особым колоритом и атмосферой, над которыми жутко интересно работать.

– За все эти годы романтические отношения в ваших фильмах не слишком изменились. Вы не чувствуете разницу между любовью, скажем, в 1970-е гг. и сегодня, в 2020-е?

– Думаю, по своей сути любовь не изменилась с начала времен. Изменения скорее внешние. Все зависит от нравов эпохи: в викторианской Англии было одно, а, скажем, в античной Греции совсем другое. Теперь есть интернет, социальные сети. Но в конечном итоге разве что-то поменялось? То, что воспевали поэты сотни лет назад, актуально для нас и сегодня.

– Вы по-прежнему пишете каждый день?

– Я стараюсь. Но не потому, что я себя так дисциплинирую, я просто правда очень люблю писать. Когда я снимаю кино, я весь на площадке. Но дома я люблю тихонько лежать в кровати и писать, заполнять пустые страницы. К счастью, у меня всегда есть идеи.

– Как вы выбираете, какая история подходит для экранизации, а какая, например, для книги?

– Чаще всего это происходит автоматически. Сразу чувствуется, если история рождается для кино. У меня много маленьких рассказов, забавных, но не более. В них нет того, что могло бы сделать фильм захватывающим или насыщенным. Если в будущем я не смогу снимать кино, то, может быть, я начну писать вещи побольше, романы например.

– У вас уже есть идеи для 51-го фильма?

– Да, несколько уже есть. Есть одна очень хорошая, которая разворачивается в Нью-Йорке. Но все сейчас зависит от того, кто даст денег на новый фильм. Французская компания предложила мне снимать в Париже – так и получилась «Великая ирония». Может быть, в следующий раз ко мне обратятся итальянцы или испанцы, кто знает. Но есть истории, которые могут произойти только в Нью-Йорке, тут уж ничего не сделаешь.

Редакция благодарит кинопрокатную компанию «Вольга» за помощь в организации интервью

Новости СМИ2

Отвлекает реклама? Подпишитесь, чтобы скрыть её