Как англичанин сравнивал Россию и Китай

Чтобы написать книгу «Река Амур: Между Россией и Китаем» (The Amur River: Between Russia and China, книга на английском языке поступила в продажу на этой неделе), британский писатель Колин Таброн прошел 2800 км от истоков реки пешком, на лошади, автостопом и на лодках до Тихого океана – и это когда ему было уже под 80 лет. Долгий путь он начал летом 2018 г. и закончил весной 2019-го. Путешествие стоило ему нескольких переломов и порядочного числа неприятных эпизодов: его арестовывали и допрашивали, он случайно угодил в зону военных маневров, страдал от лютых морозов. Зато ему удалось пообщаться с самыми разными людьми: от монахов до браконьеров, от торговцев до представителей коренных народов.

Это не первая книга Таброна о нашей стране – впервые он побывал в СССР во времена Брежнева. А всего из-под его пера вышло 12 книг о путешествиях, два исторических труда и восемь художественных романов. В путевых заметках Таброн рассказывает не только о своих странствиях, но и об истории мест и современных отношениях между странами, что в контексте противостояния США и Китая делает его книгу особенно интересной. Он по праву считается величайшим из ныне живущих британских писателей-путешественников, пишет The Telegraph. А The Times включила его в список 50 величайших британских послевоенных писателей на 45-м месте.

Путешествие Таброна по Амуру началось с поисков истока реки в Монголии, посреди опасных болот. Нанятые писателем сотрудники Хан-Хэнтэйского заповедника заставили его подписать бумагу, которая снимала с них всякую ответственность за его жизнь и здоровье. «Порой эта зыбкая земля, изобилующая незаметными трясинами, разверзалась под нами как яма-ловушка, – вспоминает он в книге. – Внезапно лошади проваливались по самую холку, торфяная вода захлестывала их спины. Они отчаянно барахтались, чтобы выбраться из трясины, – белые глазные яблоки вылезали из орбит, передние ноги пытались за что-то зацепиться, задние мощно отбивали». Таброн упал с лошади, когда она попала в трясину, сломал два ребра и малую берцовую кость. Однако продолжил путь.

«Я подозреваю, что книга снабжена подзаголовком «Между Китаем и Россией», потому что мало кто представляет, где искать Амур на карте, хотя он входит в десятку крупнейших рек мира, – пишет обозреватель интернет-издания Times Literary Supplement. – С самого начала в книге возникает тема политического и этнического антагонизма. Бурятские монголы бежали на юг во время революции в России и подверглись преследованиям в 1930-х гг., когда их обвиняли в участии в панмонгольском заговоре или пособничестве японцам. И все же Таброн встретил бурятско-монгольского госслужащего, который уважительно отзывался о русских, хотя его дед был сослан в ГУЛаг. По его словам, русские «принесли нам культуру». Китайцы же жестоки и скупы: «Мы ненавидим китайцев, но нам приходится иметь с ними дело».

По одну сторону Амура находится три субъекта РФ с населением всего 2 млн человек. По другую – три провинции Китая, где проживает почти 110 млн. На одном берегу – Благовещенск в состоянии глубокого упадка, на другом – быстро растущий Хэйхэ. «Местные русские ненавидят китайцев, а что до китайцев, то по ним трудно что-то понять, но явно видно чувство превосходства», – делится Таброн впечатлениями с The Telegraph

Любой дурак может оказаться в Итоне

Колин Таброн родился 14 июня 1939 г. в семье военного атташе. По линии отца он числит в своих предках американского изобретателя и художника Сэмюэла Морзе (1791–1872), а по материнской линии он дальний родственник известного английского поэта Джона Драйдена (1631–1700). «Девичья фамилия моей матери была Драйден, – говорил Таброн The Guardian, – но скорее мы родня не прямая, а по побочной ветви». В семь лет он начал писать стихи, которые сам называл яркими, но плохими. Пока его сверстники увлекались похождениями Бульдога Драммонда (считается прототипом Джеймса Бонда), Таброн зачитывался греческими мифами, легендами о короле Артуре и антологией английской поэзии «Золотая сокровищница Пэлгрейва».

Сразу после Второй мировой отец Колина уехал работать в США и Канаду, а сына оставил учиться в Англии. На каникулах Таброн пересекал Атлантику на потрепанном круизном лайнере, чтобы повидаться с родителями. «Представьте себе ребенка из разрушенного войной Лондона, который впервые видит неоновые огни Нью-Йорка. Который внезапно оказывается в необыкновенном мире вместо ужасных пустошей Аскота (городок в Беркшире, Англия, известный своим ипподромом. – «Ведомости»), – рассказывал Таброн The Telegraph. – В школе я скучал, дома тоже. А за границей было захватывающе». Все мальчишки любят быть в чем-то особенными, не такими, как другие. Таброна выделяли среди сверстников поездки в Америку: так начиналась его страсть к путешествиям. Правда, в детстве он расплачивался за нее приступами морской болезни. А когда повзрослел, то рисковал жизнью.

В Итоне он был несчастен – и отчасти по своей вине, признавался Таброн The Guardian: «Я не соответствовал культуре школы». В учебе он не блистал. «В те дни любой дурак мог попасть в Итон, и любой дурак попадал», – говорил он Financial Times (FT). Таброн провалил попытку получить стипендию в Кембридже и в 1959 г. устроился работать в одно из лондонских издательств: «У меня была сомнительного качества теория, что это поможет мне стать писателем».

Жизнь в Лондоне вызывала у него клаустрофобию, признавался он The Independent. Чтобы излечиться, он путешествовал и писал в стол. На день рождения ему подарили кинокамеру. Он узнал, что ВВС готова заплатить за любительские фильмы о путешествиях в рамках проекта «Рассказы путешественников» (Travelling Tales). Таброн снял кино о Марокко и Японии, оба фильма были показаны на телевидении. На этом его карьера кинопутешественника заглохла, и Таброн снова отправился работать в издательство, на этот раз в Нью-Йорке. В начале 1960-х он открыл для себя книги о путешествиях – Патрика Ли Фермора (1915–2011), Джеймса (после смены пола Джен) Морриса (1926–2020) и других.

В конце концов Таброн взял отпуск на год, чтобы пожить в Дамаске. Это стало переломным моментом в его жизни. В 1967 г. вышла его первая книга, «Зеркало Дамаска» (Mirror to Damascus), которая стала первой за 100 лет книгой о Сирии на английской языке, отмечал The Telegraph. Затем последовали путешествия по Ливану, Иерусалиму, Стамбулу. «Они были реакцией друг на друга: я был настолько недоволен тем, какой получалась предыдущая книга, что приходилось писать следующую», – говорил Таброн (здесь и далее цитаты по The Guardian). Казалось, Таброн ограничится средиземноморским бассейном: кроме ближневосточных стран он написал о своих странствиях по Кипру («Наверное, я посетил каждый значимый город и деревню на острове») и два исторических исследования – о венецианском флоте и средиземноморских мореходах античности.

Таброн не считает себя храбрецом по натуре. Но пришлось им стать. В Марокко ему приставили к голове пистолет. На Ближнем Востоке на него напали палестинские беженцы («в этом была некая ирония, ведь у меня пропалестинские убеждения»). Он убедил не линчевать его, буквально хватая за руки и умоляя. Самое худшее воспоминание – как он возвращался из путешествия по Индии на постоянно ломавшейся Morris Marina, которую порой называют символом заката британского автомобилестроения. Он заблудился в метели на границе Ирана и СССР, и его чуть не застрелил иранский пограничник.

Создавая книгу о путешествии по Шелковому пути, Таброн в очередной раз едва избежал смерти. Дело было не в террористах, вооруженных местных племенах или буйстве стихий. Причина была в киргизах, водке и решении не медлить, а отвезти английского гостя, куда ему надо, прямо посреди ночи. «Я не осознавал, насколько они были пьяны, – вспоминал он в интервью журналу Geographical. – Наша машина неумолимо двигалась навстречу, должно быть, единственному грузовику, ехавшему той ночью в центральном Кыргызстане, и я не знаю, как нам удалось с ним разминуться».

Во время путешествия по Амуру Таброн попал на допрос в российскую полицию и вызвал подозрения своей осведомленностью. «Откуда вы знаете больше, чем мы?» – спросил его полицейский.

Счастливее всего Таброн чувствует себя в саду своего лондонского дома, любуясь на зеленые растения, закрывающие вид на викторианскую церковь, признался он FT. Geographical писатель сказал откровенно: «Мне очень стыдно, но я осознаю, что путешествую только ради написания книги. Все время есть раздвоение: ты стремишься к новому опыту и заставляешь себя делать то, что обычно никогда бы не сделал». И в интервью The Guardian: «Главный страх в моих путешествиях – что ничего не произойдет. Как будто вместо меня странствуют два человека: писатель и путник. Когда путешественнику плохо, писатель прыгает от радости, крича: «Отличный сюжет!»

«Ты боишься не столько быть убитым, сколько потерять свои записи. Потому что, если ты их потеряешь, книги не будет», – признавался он FT. Чем дольше длится путешествие, тем сильнее этот страх, добавлял он в интервью The Guardian: «Я записываю [от руки в блокноте] все, потому что знаю, что забуду это через несколько месяцев. Можно вспомнить общий вид пейзажа или итог встречи. Но забываешь точные выражения, которые кто-то использует, интонацию. Все, что вдыхает жизнь в повествование». Правда, все разговоры Таброн восстанавливает по памяти, а во время беседы не делает ни заметок, ни диктофонных записей, потому что иначе, как он заметил, люди или замолкают, или начинают говорить несколько театрально.

«На книгу уходит три-четыре года, из которых только месяцев пять занимает путешествие, – рассказывал Таброн FT. – Люди думают, что я постоянно в дороге. А фактически я либо провожу исследования, либо пишу». Написать книгу после поездки занимает обычно два года. А до поездки год-другой нужно отвести на подготовку.

У Таброна всегда с собой словари, но он не берет с собой путеводители. Он не бронирует отели и не покупает билеты заранее. Опыт показал, что это бесполезно: или верблюд захромает, или полицейские придерутся, или случится еще сотня неожиданностей, которые сломают график. Перед поездкой Таброн выкладывает все вещи, которые могут пригодиться, и задается вопросом: а вот это действительно нужно? В итоге он отправляется в дорогу с одним не очень тяжелым рюкзаком. Корреспондент FT как-то поинтересовался, сколькими парами брюк он обходится. «Теми, которые на мне», – заверил Таброн.

Парадоксы СССР

«Я сам удивился, когда отправился в путешествие в СССР. А затем в Китай, – признавался Таброн. – Одним из мотивов было то, что я хотел познакомиться со странами, которых мы на Западе традиционно боялись: с русским медведем и желтой угрозой». Он так и начинает книгу об СССР: «Я боялся России с тех пор, как себя помню».

Когда он писал о Средиземноморье, его книги были популярны, но не более. Ему сыграла на руку начавшаяся в конце 1970-х мода на книги о путешествиях (впрочем, эта мода в итоге навредила жанру: издательства завалили рынок низкопробными опусами и интерес читателей охладел, отмечал Таброн). Но первым бестселлером Таброна стала книга о нашей стране – «Среди русских» (Among the Russians, 1983), позже переизданная под названием «Где ночи длиннее: Путешествие на машине по западу России» (Where Nights Are Longest: Travels by Car Through Western Russia, 1984).

За рулем он спустился от Ленинграда через Прибалтику до Армении. Таброн вел повествование традиционным для себя методом: рассказы местных жителей перемежались наблюдениями автора. Например, Таброн подвозит до Таллина студента, который сообщает, что почти все эстонцы «с омерзением» относятся к русским, а те «так и валят» в Эстонию, захватывая рабочие места и обрекая эстонцев на вымирание. Это противоречило представлению Таброна, что в СССР все народы братья. Но пропасть пролегает и между самими эстонцами, дает он понять в зарисовке своей ночевки в кемпинге: «Я обнаружил тут множество эстонцев, приехавших из Швеции или Финляндии, родители которых бежали в 1944 г. незадолго до того, как короткая независимость Балтийских стран была задушена Сталиным. <...> Оказавшись на свободе, где не действовали финские антиалкогольные законы, они праздновали всю ночь <...> пока советские эстонцы угрюмо сидели вокруг своих примусов, жарили рыбу и варили манную кашу. А русские, поставив свои спартанские палатки <...> прислушивались к ликованию [потомков] эмигрантов с еле заметным отвращением или изумлением».

С ним случилось немало забавного. В Москве он пошел в самый шикарный ресторан и обнаружил, что из 36 блюд меню в наличие только одно. По дороге из Минска сделал остановку, чтобы прогуляться по лесу и полюбоваться природой. А его стали расспрашивать, удачно ли он сходил за грибами, удивлялся Таброн: «Для русских грибы – это нечто мистическое, а походы за ними – нечто среднее между спортом и ритуалом». Недавно он сформулировал для FT, в чем суть его творчества: «Одна культура смотрит на другую. Вообще-то говорить о том, что существуют культурные различия между людьми, опасно. Но они есть».

Возвращение в Россию

После СССР Таброн отправился в Китай: «За стеной: Путешествие по Китаю» (Behind the Wall: A Journey through China, 1987). Он рассказывал FT о самом большом разочаровании в жизни: «Мне отказали в разрешении пройти по Великой китайской стене. Я злился на это долгие годы». В итоге пешком, на велосипеде и на поезде Таброн одолел 10 000 миль от Пекина до Тибета.

Таброн не считает себя одаренным полиглотом. Живя на Ближнем Востоке, он так и не научился изъясняться на арабском. Но он не пожалел сил, чтобы выучить русский перед поездкой в СССР и разговаривать (но не писать) на мандаринском диалекте перед путешествием в Китай. Перед путешествием по Амуру пришлось стряхнуть со знаний этих языков изрядный налет ржавчины.

Его следующее после «За стеной» путешествие тоже оказалось связано с Китаем: «Шелковый путь: За пределами Поднебесной» (The Silk Road: Beyond the Celestial Kingdom, 1989). В 2006 г. он выпустит еще одну книгу про этот маршрут: «Тень Шелкового пути» (Shadow of the Silk Road). Во второй раз дорога далась труднее. Одним махом добраться из Китая до Турции не получилось, пришлось разбить ее надвое. В 2003 г. Таброн не решился пересечь Афганистан, где велись боевые действия, и прервал путь. В следующем году он закончил маршрут, но рассказывал FT про эскорт из афганских военных: «Боже мой, еще никогда не видел такой неорганизованности. Совершенно безнадежно. Их некомпетентность приводит в ужас».

«Путешествовать по этим местам сегодня стало трудно, а то и невозможно, – сетовал Таброн на страницах Geographical. – Были времена, когда о визите в Китай и СССР не могло быть и речи. А потом все стало наоборот: эти две огромные территории открылись для исследователей, а по исламским странам [Азии] стало труднее путешествовать...»

Но между путешествиями по Шелковому пути были две поездки в бывший СССР. В 1994 г. Таброн выпустил серию репортажей «Затерянное сердце Азии» (The Lost Heart of Asia). «Это путешествие было предпринято в первую весну и лето независимости Средней Азии от Москвы» – так он написал в предисловии. А польской Gazeta Wyborcza добавил: «Это была очень депрессивная поездка. Я разговаривал с простыми людьми. Они были в ужасе: они не понимали, зачем им независимость, они никогда к ней не стремились, в Советском Союзе им было хорошо» (цитата по Inosmi).

В 1999 г. вышла книга «В Сибири» (In Siberia). Во время поездки в СССР в 1981 г. за Таброном по пятам ездил КГБ, а потом таможенники засветили ему все пленки. На всякий случай: вдруг кагебешники за чем-то не уследили. «Это было одновременно забавно и страшно, поэтому долгое время у меня не возникало желания возвращаться в Россию», – вспоминал Таброн (цитата по Gazeta Wyborcza).

Но в 1997 г. он все-таки снова отправился в Россию. «Я бы хотел хотя бы на секунду стать свидетелем, как Сибирь поднимается из руин после падения коммунизма», – писал он в книге. А The Guardian признавался: «Сибирь – самая отдаленная часть России, о которой очень мало сообщают. <...> Я был наивен и представлял, что дела там идут лучше, чем оказалось на самом деле. Я думал, что Сибирь с ее традициями независимости живет лучше, чем другие регионы России. Но обнаружил, что это не так».

Впервые подозрения в этом закрались у него в поезде, купе которого он делил с азербайджанцем-торговцем, возящим одежду между Москвой и Омском. Всю дорогу Таброн разглядывал в окне новые пейзажи, а его сосед не отрывался от калькулятора. «Сибирь скучная и бедная, – объяснил он в ответ на недоумение Таброна. – Я тут надолго не задержусь».

Однако для Таброна Сибирь оказалась богатой на впечатления. «Мне рассказали об отдаленной деревне, полной пьяниц и бездельников, которая была фактически брошена властями на произвол судьбы, – рассказывал он The Telegraph. – Добраться до нее было так сложно, что меня пришлось ссаживать с танкера (в отсутствие в тот момент пассажирского сообщения по воде Таброн мог рассчитывать только на проходящие мимо берега грузовые суда. – «Ведомости»). Только в России способны остановить целый нефтяной танкер, чтобы полоумный путешественник добрался куда хочет». Но в этой деревне Таброн неожиданно встретил доктора, посвятившего жизнь лечению ее обитателей: «Это укрепило мою веру в то, что для получения хорошего материала нужен экстрим».

Искажая реальность

«Когда я заканчиваю книгу о путешествиях, я хочу заняться художественной литературой. А написав роман, хочу пойти и встретить миллиард китайцев или что-то в этом роде», – говорил Таброн The Guardian. Роман дает бОльшую свободу, чем рассказы о странствиях: «В книге о путешествии нельзя обойти тот факт, что крестоносцы взяли Иерусалим в 1099 г. или что стена была синей. Зато в романе стена может быть любого цвета, а крестоносцы могут творить все, что захочешь».

Первый его роман, «Бог в горах» (The God in the Mountain), был опубликован в 1977 г., когда Таброну было за 30. Он о том, как американская горнодобывающая корпорация начинает разработку медной руды в одной средиземноморской стране. Вот только гора, которой из-за этого предстоит исчезнуть, для местных жителей имеет сакральное значение: здесь творил чудеса какой-то малоизвестный святой.

Выходят романы все реже. Если первые семь книг издавались с промежутками минимум год – максимум шесть лет, то между седьмым романом, «К последнему городу» (To the Last City, 2002), и последним на данный момент, «Ночь огня» (Night of Fire, 2016), прошло 14 лет. Сначала Таброн готовился второй раз пройти по Шелковому пути. Потом заболела его мать, и ему стало не до писательства. Когда мать умерла, ему захотелось уехать в Тибет, в итоге в 2011 г. вышла книга «На гору в Тибете» (To a Mountain in Tibet).

К тому же для «Ночи огня» потребовалось множество исследований, как и для других книг, даром что художественные произведения. «Я ездил в Малави в лагерь беженцев, куда попадает [герой книги] священник. Я ходил на гору Афон. Я отправился в Нормандию, чтобы вместе с натуралистами наблюдать за бабочками. Я наблюдал за операцией нейрохирурга на мозге. Я снова побывал в Индии, – объяснял Таброн The Guardian. – Мне нужна информация на основе чувств, нужны детали, как при написании путевых заметок. Например, когда я был на религиозной службе в лагере беженцев в Малави, там была масса деталей, о которых я бы никогда не догадался и не смог бы узнать о них даже из видео, если бы такая запись существовала».

Так же дотошно знакомиться с жизнью других стран он советует и политикам. «Мне кажется необычным, что [будучи премьер-министром Великобритании во время вторжения вместе с США в Ирак и Афганистан, Тони] Блэр никогда не слушал людей, которые знали о культуре стран, во вторжении в которые он участвовал. Людей, которые бы сказали ему: «Не делай этого!» – сетовал он на страницах The Telegraph. И добавлял в интервью FT: «Благодаря Zoom и Google translate <...> очень просто создать иллюзию, что все просто и понятно. Это довольно опасно: на самом деле понимания нет. <...> Я часто думаю, что, если бы обитатели Белого дома и Даунинг-стрит, 10, просидели несколько недель в чайхане в Кабуле или Герате, они бы дважды подумали, а не решили беспечно, что могут <...> вторгнуться и изменить культуру страны <...> Я все меньше горжусь Западом».

После книги о путешествии по Амуру он снова выпустит художественный роман, сказал Таброн FT, но о чем – умолчал. Сейчас ему 82 года, а когда он закончит рукопись – будет уже 85. Но, по его словам, он не чувствует себя стариком.

Таброн с женой хотели бы съездить посмотреть на ледники Чили, но ближайшие путешествия должны быть посвящены сбору информации для нового романа. А у него, увы, нет идей, как связать сюжет и Чили.

У Таброна нет детей, да и вообще удивительно, что он женат. Сам он называет это случайностью. «До 30 лет я был одержим карьерой. Потом влюбился совершенно бесперспективно с точки зрения брака. Да и сам я был не очень хорошей партией из-за сильной тяги к независимости», – говорил он The Telegraph. Таброну было за 50, когда он познакомился с шекспироведом Маргретой де Грациа. А женился он на ней в 71 год.