Три тренда поколения Y

Каллиграффити, парафраз на тему «Баллады о гвоздях» Маяковского, ностальгическая вариация школьного платья и скульптуры из арматуры – все это очень необычно для Русского музея. Коллективный портрет миллениалов в Мраморном дворце собран из новых для музейных стен материалов, наполнен личными воспоминаниями, мечтами и тревогами художников и звучит в унисон с голосом улицы.

«Поколение 30-летних, на мой взгляд, самое трудное для любой формализации, – полагает Александр Боровский, заведующий отделом новейших течений Русского музея. – Причина – в невиданном доселе разнообразии, разношерстности, когда друг с другом соседствуют совсем разные и даже противоположные стратегии. Когда появился наш отдел и мы начинали работать с современным искусством, музей [для художников] стал всем – и галереей, и критиком, и отделением милиции, и мамой родной. Не было инфраструктуры, не было еще галерей, не было понятия кураторства. Сейчас все изменилось, почти все художники расхватаны солидными галереями, они уже на виду».

Имена участников выставки «Поколение тридцатилетних в современном русском искусстве» хорошо известны публике. Ася Маракулина, Покрас Лампас, Максим Има, Егор Крафт, Стас Багс, Антонина Фатхуллина, Константин Решетников, Иван Тузов не раз выставлялись в Манеже, Музее стрит-арта и частных галереях. Единой темы у выставки в Мраморном дворце нет, вместо нее кураторы предлагают исследовать три тренда, характерных для искусства «поколения Y»: эксперименты с новыми материалами и технологиями, стремление делиться в работах личными переживаниями и выход в живую городскую среду. Экспозиция свободна от злободневных референсов – ни политического или социального контекста, ни гендерных акцентов. Кураторы предлагают зрителю оценить творчество как таковое, без смысловой нагрузки в виде актуальной повестки.

Материальное

Вот, например, секция «Диалог с материалом». Зрителю все ясно уже из названия: эта секция иллюстрирует историю о взаимодействии художников и выбранных ими материалов, рассказывает, как художники испытывают их, изучают их свойства, фактуру, способы обращения. В частности, «Союз Земли и Воздуха» Антонины Фатхуллиной – воплощение альянса противоположностей, скульптурный дуэт, построенный на контрасте округлой и теплой керамики и изломанных линий металлической проволоки. Александр Парамонов использует в работе вышивку, Иван Тузов выкладывает мозаичное панно, в котором высокая академическая техника мозаики нивелируется легкомысленным и шуточным мультипликационным сюжетом. А Константин Решетников вытачивает на токарно-фрезерном станке «овощные» снаряды в виде чеснока и редиса.

Музейному хранителю, которая вводила в систему информацию о произведениях, представленных на выставке, пришлось добавлять в нее много действительно новых материалов и техник, которые впервые в истории музея использовались именно в этом проекте. «На время взросления миллениалов пришлась цифровизация и появление интернета, но эти люди еще помнят дисковые телефоны, – рассказывает куратор выставки Мария Салтанова, старший научный сотрудник отдела новейших течений Русского музея. – Сегодня любая фантазия, страх, тревога, мечта или сон могут быть визуализированы при помощи компьютерной программы. Эти тенденции повлияли на формирование визуальной культуры и в итоге на искусство художников этих поколений».

Покрас Лампас посвятил зимний сезон как раз углубленному изучению технологий. «Работаю с нейросетями, делаю генеративные изображения, смотрю, как различные референсные стили могут повлиять на холст, который я написал, – рассказывает он. – Компьютерные цифровые решения показывают мне то, что я сам мог не увидеть в своих работах раньше. Помогают найти новую форму, пластику и цвет, а уже дальше я буду переносить все эти идеи обратно на холсты. Моим учителем выступает уже не некий мастер, художник, а безликая компьютерная программа, которая на основе вычислений и генерации определенных решений дает мне идеи».

Духовное

В секции «Внутри себя» Алена Терешко пытается зафиксировать на полотне движения своего тела, в то время как Ася Маракулина возвращается в мир школьных воспоминаний: огромный плюшевый двухцветный карандаш перекинут через веревку, на манекене – скромное платье в клетку с вышитой красными нитками надписью «Молодец! 5», знакомой не одному поколению школьников страны. А работа Дениса Патракеева «Горчичное зерно» – приглашение украдкой понаблюдать за художником сквозь небольшие отверстия в коробочках, прикрепленных к стенам. Там транслируется видео с участием Дениса: он совершает некие мистериальные действия у воды, визуализируя в символическом виде процесс творческих поисков и поиска себя.

Иван Плющ представил на выставке картину «Бессмертие № 5» из серии «Обещание вечной жизни», в которой делится размышлениями о реальности бессмертия. «Люди мечтают о бессмертии на протяжении всей истории человечества, и есть ощущение, что мир уже балансирует на грани неких открытий, когда мечта станет реальностью, – объясняется художник. – Мне было интересно осмыслить этот процесс. Голубое яйцо на картине – символ некой зоны комфорта, возможно виртуальной, в которой находится человек и где он может обрести ту или иную степень бессмертия. Индустриальный пейзаж – окружающая реальность, которая тревожит, от которой возникает желание укрыться и в которой человек в результате растворяется».

Как есть

Наконец, часть выставки под названием «Среда обитания» посвящена художникам, для которых важна возможность выхода на улицу. Музей сознательно отказался от идеи демонстрировать стрит-арт или граффити в чистом виде. Вместо этого кураторы решили показать, как художники пользуются этими методами и как может звучать этот язык уже в музейном пространстве. Например, Павел Плетнев выставляет здесь макет двора с помойкой, собачьей конурой и миниатюрными граффити на стенах домов – работа «Стена Славы».

Всего два произведения созданы художниками специально для экспозиции, и в обоих случаях непосредственно в стенах музея. Максим Има воспроизвел копию своей работы 2016 г. «Мои стенания», а Покрас Лампас выстроил в одном из залов черную стену из гипсокартона, на которой вывел золотой каллиграфией надпись: «Каллиграфию называли искусством красивого письма. Разрушая стандарты красоты, мы меняем представление о том, что есть каллиграфия и какая у нее функция».

«Мы и не планировали ничего специально заказывать для этой выставки, – комментирует Салтанова. – Наша задача – показать тенденции, которые есть, а не просить художников проиллюстрировать тему, которую мы им задали, как в детской студии».