Антифриз, декабристы, триппер

Книга названа с подкупающей простотой, сквозь которую, однако, пробиваются маленькие, но чуткие уши иронии: «Про вчера». Книга невелика – чуть больше 300 страниц. На них разместилось около 50 коротких рассказов. Это своеобразные флешбэки из детства, юности и ранней профессиональной жизни министра. Перед нами забавные и часто поучительные истории, случившиеся с автором в 1970–1980-е гг., до того, как он стал молодым министром по чрезвычайным ситуациям во времена Бориса Ельцина. Впрочем, несколько рассказов описывают и опыт работы в правительстве. Но, разумеется, никаких воспоминаний о работе на посту министра обороны России в книге нет. Дело это серьезное, а в книге министр серьезным быть явно не хотел.

Впрочем, интересно рассказать не столько о самой книге, сколько о том, каким в ней предстает автор. По всей видимости, он на это и рассчитывал.

«Про вчера» писалась около года, что довольно долго, если учесть ее сравнительно небольшой размер. Это объясняется тем, что Шойгу предпочел работать над рукописью самостоятельно, а не препоручать ее журналистам. Об этом говорят издатели книги, и нет причин им не верить: опытному редакторскому глазу сразу видно, что в «Про вчера» звучат слова самого министра. У профессионального журналиста, может быть, получилось бы ловчее и глаже, но и менее личностно. Собственный индивидуальный голос автора неизбежно был бы приглушен. А в книге «Про вчера» этот авторский голос, несомненно, есть – и он действительно похож на голос орденоносного генерала армии.

В центр каждой истории Шойгу ставит какого-то любопытного персонажа, превращая свое творение в некое подобие портретной галереи русских типов. Иногда это люди известные – например, Виктор Черномырдин, Эдуард Шеварднадзе, Геннадий Онищенко. Но чаще перед нами люди обычные – друзья детства, коллеги по работе на строительных объектах, мелкие провинциальные бюрократы, шоферы, спасатели. Те, кому довелось так или иначе пересечься с автором и чем-то запомниться ему. Сразу скажем, что память Шойгу демократична, в его мемуарах нет иерархии. Рассказ о президенте Грузии будет столь же доброжелателен и ироничен, сколь и о бригадире монтажников по прозвищу Антифриз (спойлер: эту кличку он получил после того, как единственный из бригады выжил после употребления внутрь жидкости для радиаторов).

С большой нежностью и ностальгией Шойгу описывает тувинское детство. Послевоенная Тува – место и впрямь удивительное. Население было пестрым: ссыльные «политические», потомки декабристов и коренные тувинцы, помнящие и независимую жизнь республики, и китайскую власть. Родители Шойгу были убежденными коммунистами. Отец продолжал платить партийные взносы даже после развала СССР из тех денег, что из Москвы присылал ему сын.

В конце 1950-х маленький Сережа живет фактически в условиях интерната: всю неделю он в детском саду, его забирают домой только вечером в субботу. С самого утра он стоит у окна и смотрит на автобусную остановку невдалеке, согревая своим дыханием заиндевелое стекло: «И сегодня отчетливо помню те оконные рамы, покрашенные десятки раз, – новые слои поверх старых, по облупленной краске, с заползанием кисти на стекло, поверх замазки».

Обратим внимание на эту особенность повествователя: он крайне внимателен к деталям и их эмоциональной окраске. Эта поразительная точность фиксации будет сопровождать читателя на протяжении всей книги. Психологи справедливо говорят, что одним людям больше свойственно абстрактное мышление, им тяжело работать с конкретным эмпирическим материалом, а для других характерен интерес к конкретным предметам и деталям, что потом уже может приводить к обобщениям. Истории «Про вчера» показывают человека предельно конкретного, не склонного к отвлеченным суждениям, но с обостренной, как сказали бы искусствоведы, склонностью к предметно-бытовой детализации. Мир автора вещественен, разнообразен, ярок. Герои книги привлекательны и неповторимы. События всегда чувственно окрашены и потому глубоко врезаются в память.

С мужской обстоятельностью Шойгу говорит о еде и напитках. Практически в каждом эпизоде присутствует определенное меню и винная карта. В книге вообще много едят и пьют. Это не столько авторский взгляд, сколько наследие самой эпохи. Застолье, вероятно, главный элемент советского тимбилдинга. В суровых условиях сибирской жизни, в которых проходила юность автора книги, вкусные блюда и рискованные спиртные напитки не могли не стать важнейшей составляющей быта и бытия.

Автор – человек деятельный. Для него проделанная работа и результат – главное мерило самооценки и оценки окружающих. В рассказах почти нет сомнений и рефлексии. Схема обычно иная: была у нас проблема, один смешной чудак попытался ее решить, чуть все не загубил, но мы потом все исправили. Поиск оптимального решения задачи – такова та ментальная модель, сквозь которую Шойгу смотрит на жизнь в целом.

Несмотря на столь практический подход к людям и событиям, автор живейшим образом интересуется искусством. Книга полна упоминаний о фильмах и сериалах, музыкальных пластинках, встречах с деятелями культуры. Тут и Жанна Бичевская, и Михаил Жванецкий, и семья Ургантов, и Мстислав Ростропович с Галиной Вишневской. Напившийся до беспамятства маэстро – отдельный веселый эпизод. Шойгу любит и ценит творчество – во всяком случае ему важно сообщить об этом читателю. Известно, что он увлекается живописью, пишет пейзажи на пленэре – одна из его картин использована в оформлении обложки книги. Любовь к красоте природы, особенно родной сибирской, – лейтмотив всего повествования, с признания в этой любви начинается книга. По-видимому, эта страсть заразительна, и не случайно президент России свой день рождения проводит в обществе министра обороны в прекрасной сибирской глуши.

Есть и безымянные герои. В рассказе «Ирония судьбы» описывается новогоднее застолье в Саяногорске, во время которого семейная пара коллег Шойгу по стройке делает сногсшибательное признание: «Сережа, нам нельзя. У нас триппер». Это звучит так интеллигентно и естественно, что, кажется, проще и элегантнее не высказалась бы и английская королева. А еще становится понятно, что это очень крепкая семья. Как говорится, и в горе, и в радости.

Книге «Про вчера» свойственны ясность и лаконичность изложения. Фразы короткие и внятные. Вполне вероятно, что многие из записанных историй отточены частыми устными пересказами. Повествование ведется в легком ироничном и афористичном стиле. «Любая стройка начинается с забора и сортира» – таков зачин одного из рассказов, и в каком-то смысле это глубоко философская максима. Кстати, на книге должна бы стоять маркировка 18+ – рассказать о строительном объекте в ситуации аврала без убедительного русского мата невозможно. Если бы в тот момент Шойгу и его коллеги изъяснялись в стиле учебника русского языка для восьмого класса, доверие к Министерству обороны в массах точно бы упало.

Обычно мемуары пишутся либо людьми, отошедшими от дел, либо теми, кто хочет использовать книгу в качестве инструмента пиара для создания определенного политического образа. Обычно политики пишут книги о себе с той или иной долей исповедальности или манипулятивности. Книга «Про вчера» совсем другой случай. Шойгу пишет не о себе, а скорее о людях, с которыми ему довелось общаться. Это более литературный, нежели политический жест, хотя наверняка политологи подумают иначе. Особенно если вдруг в ближайшем будущем министр обороны решит написать книги «Про сегодня» и «Про завтра».