Великий советский художник Сальвадор Дали

Этот год в Москве неожиданно проходит под знаком Сальвадора Дали. В галерее Altmans Gallery только что открылась выставка-продажа Dali + Gala. Love & Sex. А всего несколько месяцев назад, в начале года, в Манеже уже прошла гигантская выставка «Сальвадор Дали. Магическое искусство», безвременно закрытая в связи с пандемией.

У меня отношения с Дали не заладились с самого начала. Никогда его не понимал, хотя слово «понять» тут не очень подходит – осознать клиническое сумасшествие до конца невозможно. Да и зачем пытаться постичь чужих тараканов, если у каждого из нас куча собственных, рассуждал я. Однако, не будучи специалистом-искусствоведом или даже продвинутым любителем, я понимал, что Дали – тот ларчик, который надо открыть.

Что-то в нем было не так и с человеческой, и с художественной точки зрения. В ларчике пряталась тайна. Я никак не мог избавиться от ощущения, что живописец он так себе. Пиарщик гениальный, перформансист выдающийся, а вот живописец посредственный. Но ведь не может же ошибаться такое огромное количество людей? Я видел длиннющую очередь «на Дали» в Манеже, стоял в очереди в Театр-музей Дали в Фигерасе под Барселоной, участвовал в небольшом столпотворении в день открытия продаж и в Altmans Gallery.

Ничего подобного при упоминании Дали в Европе вы не услышите и не увидите. То, что творилось вокруг Манежа этой зимой, возможно только в России, а очередь в Фигерасе говорит почти исключительно по-русски. Страстное обожание Дали существует только у нас, в русском мире и его окрестностях. Дали – «русский» художник, если не сказать советский. У меня есть два объяснения, почему это так.

Помните духи Salvador Dali, стоявшие на почетном месте в советских сервантах? Такие узнаваемые флаконы в форме губ. И пусть сами духи уже давно были вылиты на хрупкие шейки позднесоветских красоток, флаконы хранились свято. Я проверил: такие духи продаются и сейчас, правда, на фоне нынешнего разнообразия особым спросом не пользуются. Но тогда! Сам по себе западный парфюм – пусть не «Дали», а «Шанель» или «Пуазон» – был знаком принадлежности к высшему свету (прочий свет довольствовался «Красной Москвой»). Salvador Dali же служили еще и намеком на приобщенность к большой культуре – продвинутой, современной, понятной не всем. По крайней мере пользователям «Красной Москвы» уж точно непонятной.

Когда сменились эпохи, когда бывшие советские граждане переехали из хрущевок и старых сталинских коммуналок в коттеджи и пентхаусы, проблема демонстрации собственной элитарности не только не была снята с повестки дня, но обострилась до предела. И снова Дали воссиял путеводной звездой. Про Магритта и Миро слышали не все, про Дали – все без исключения. К тому же эта элитарность обходилась недорого. Мне рассказывали про человека, который буквально озолотился на Дали в середине 90-х. Скупая по всему миру его эстампы чуть ли не по $100, он продавал их в Москве за десятки тысяч. Продавал тем самым людям, у которых когда-то на почетном месте стояли флаконы духов в форме губ. Тем, кто, повесив на стену настоящего Дали, немедленно ехал в мастерскую Никаса Сафронова или Александра Шилова заказывать свой портрет. Ведь жизнь удалась!

Есть и другое объяснение – отчасти медицинское, но романтическое. Сальвадор Дали, страдавший тяжким невротическим расстройством, был идеальным объектом для психоанализа. Он сам это понимал прекрасно: «Существует одна разница между сумасшедшим и мной. Я знаю, что я сумасшедший». Его работы – это то, что психоаналитики называют проговариванием. Сны и видения изломанной психики он проговаривал так, как мог, – визуально. Дали самый «ненормальный» из всех художников своего поколения, хотя, конечно, норма – штука условная, особенно в искусстве.

И вот тут-то наша острая нежность к Дали окрашивается в тона собственных национальных травм. Россия – самая «ненормальная» страна Европы ХХ в. Чью еще психику ломали революция, Гражданская война, две мировые, 37-й год и памятные нам 90-е? Изломанная душа испанского художника отозвалась в не менее изломанной русской душе.

Русская жена Сальвадора, Гала, она же казанская уроженка Елена Дьяконова, – последний аргумент в пользу феномена «русского» Дали. Именно она стала его главным продюсером, превратившим супруга-невротика в гения и сверхуспешный коммерческий проект. Она пришла в жизнь Дали как прекрасная и яростная родина-мать, призвав неуверенного в себе испанского мальчика к тотальной мобилизации. Этот мальчик и относился к ней соответственно – как к матери. За более чем полвека отношений между Галой и Дали ни разу не было секса.

Впрочем, оставим психоаналитические домыслы и перейдем к бизнесу. Вспомните очередь на Дали в Манеж этой зимой и зайдите буквально за угол – в Романов переулок. Там, в Altmans Gallery, авторские литографии Дали продают по 120 000 руб. за штуку. Такого не может быть, скажете вы. Может.

Мировой арт-рынок формируют вовсе не частные коллекционеры с большими деньгами, а музеи. Именно они главные игроки рынка искусства, которые устанавливают цены и задают ключевые дилерские тренды. Именно они определяют, кто хороший художник, а кто плохой. В музеях, а не в галереях встречаются искусствоведение и бизнес. Так вот, живописи Сальвадора Дали нет ни в одном серьезном музее планеты. Магритт есть, Миро есть, Эрнст есть, а Дали – нет. Даже родная Испания оказалась не слишком гостеприимной для своего невротического питомца: Пикассо в крупных музеях Испании в наличии, Хуан Грис, тот же Хуан Миро – есть, а Дали нет. Работ Дали нет в мадридском Прадо. Не сказать, что он широко представлен в Центре искусств королевы Софии и в Музее Тиссена-Борнемисы. Большое искусствоведение относится к Дали с ласковой снисходительностью. И это приговор окончательный, что объясняет низкие цены на Дали. Тот же Пикассо, с которым в прошлом году Дали делил Путевой дворец Василия III на Басманной, гораздо дороже. Не говоря уже про Шагала или Миро.

Не в пользу Дали сработала и его невероятная плодовитость. Он создал больше 1500 художественных произведений. Его авторские литографии и эстампы – с подписями и без – подсчитать вообще невозможно. Более того, Дали развлекался – и зарабатывал – тем, что подписывал чистые листы бумаги, работая с двумя помощниками, один из которых подавал ему лист, а другой складывал готовые в аккуратные стопочки. За час Дали мог подписать 1800 листов. Некоторые исследователи утверждают, что Дали подписал примерно 350 000 таких пустышек. А если учесть, что у Дали не было устоявшейся подписи, то ни один даже очень серьезный современный эксперт не сможет со стопроцентной вероятностью утверждать, что лихой росчерк на работе принадлежит именно этому испанцу.

Тем не менее Дали – это удобная инвестиция. На его популярность работает низкий порог входа: рисунок можно купить за десятки тысяч долларов, литографию – за тысячи. В доме будет висеть кое-что «великое», что всегда можно продать. Ведь при всей снисходительности искусствоведов Дали в цене падать не будет – слишком мощный миф он создал вокруг себя.

Кстати, говорят, что кроме России Дали популярен еще и в Китае. Видимо, там тоже любят духи Salvador Dali. Так что покупайте и любуйтесь. Этот миф никогда не умрет.