Наука и театр защитили права «нечеловеков»

Один из самых необычных французских театральных проектов – Moving Earths Бруно Латура – в числе многих других пострадал от карантина: отложен гастрольный тур. Между тем уникальность спектакля как раз в том, что он объясняет причины сегодняшнего кризиса: для Латура пандемия – часть глобального процесса, который он называет «новым климатическим порядком».

Люди не центр Вселенной, живая природа должна быть наделена субъектностью, а ее агенты (в том числе вирусы) – политическим представительством: Латур не единственный, кто развивает такие идеи, но, вероятно, первый, кто придумал популяризировать их театральными средствами. Театр временно свернулся, но актуальность поставленных французским философом вопросов сегодня только обострилась.

Кто такой Бруно Латур

Антрополог и социолог науки Латур – один из самых почитаемых в мире современных французских ученых. Он основал новую академическую дисциплину – социологию науки и техники (science and technology studies). Потомок бургундских виноделов, Латур изучал философию в Париже и Дижоне, а потом в качестве альтернативной военной службы сопровождал французский военный и дипломатический корпуса в Кот д’Ивуар. В конце 1960-х Латур преподавал в этой стране в Абиджанском технологическом институте, где познакомился с будущим нобелевским лауреатом по медицине Роже Гийменом, который пригласил его наблюдать за биологами в руководимых им лабораториях в Сан-Диего. Из этих наблюдений родились книги «Лабораторная жизнь» и «Структура научных революций».

Латур оказал влияние и на возникшее около 30 лет назад новое направление философской антропологии – антропологию живого. Именно она настаивает на субъектности природы и предлагает различные способы коммуникации и налаживания дипломатических отношений с ее агентами – non-humans (в русском языке уже прижился перевод «нечеловеки»).

При чем здесь театр

Латур – один из немногих интеллектуалов, кто верит сегодня в силу театра: «Медиум более древний, чем философия, мне кажется, лишь театр способен исследовать всю палитру страстей, соответствующую современным политическим ставкам», – говорит ученый.

Для объяснения своих идей Латур неизменно использует театральные метафоры. В его текстах всегда есть «актер», «сцена», «декорации», «роли», «персонажи». Даже основной его теоретический инструмент называется «акторно-сетевая теория» (actor-network theory). В этой теории он предлагает рассматривать артефакты, технические достижения, объекты, растения и животных («нечеловеков») как равноправных участников общественных отношений.

В книге Латура «Пастер: война и мир микробов» микроорганизмам отводится столь же важная историческая и социальная роль, как их первооткрывателю. Фигуру ученого Латур препарирует в соответствии с толстовским видением роли личности в истории: «Пастер выступает здесь в роли Наполеона из политико-философского трактата, который Толстой опубликовал под заголовком “Война и мир”. В этой книге Толстой вызывает к жизни сотни персонажей, углубляя понимание основного вопроса: на что же способен человек?». Вместо театра военных действий «Война и мир микробов» рисует «Театр доказательств» (в книге есть одноименная глава). Этот теоретический инструмент Латур использует и в других работах, разбирая, как именно научные теории получают распространение, на чем строится их наглядность и убедительность, с которой они покоряют сердца и умы.

От диспута к пьесе

Исследуя исторический случай, Латур нередко реконструирует его в виде научных дебатов. В аудиториях Кембриджа он разыграл знаменитый публичный спор 1903 г. между Габриэлем Тардом и Эмилем Дюркгеймом о природе социологии и ее отношении к другим наукам (сам Латур выступал в роли Тарда, а его коллега Бруно Карсенти в роли победителя Дюркгейма). В другом проекте Латура – в Центре Помпиду – двое ученых (Эли Дюринг из Университета Нантера и Химена Каналес из Гарварда) реконструировали не имевший места в действительности, но оставивший многочисленные следы в публикациях спор 1922 г. между Альбертом Эйнштейном и Анри Бергсоном о природе времени. Эйнштейн утверждал, что Бергсон ничего не понимает в физике, а Бергсон видел в идеях Эйнштейна не очень хорошо развитую метафизику.

Потом Латур начал ставить собственные тексты, в том числе художественные – написанные в традиционной форме пьесы с вымышленными персонажами и конфликтом. В драматургии Латура нетрудно заметить влияние Брехта – прежде всего его «учебных пьес», а последняя работа явно перекликается с брехтовой «Жизнью Галилея». Вместе с профессором и режиссером Фредерик Айт-Туати и своей дочерью Хлоэ Латур основал труппу Gaia Global Circus, в репертуаре которой есть и социологическая опера «Париж – невидимый город», и радиопьеса о глобальном потеплении «Космоколос».

Со временем спектакли Латура переехали из университетских аудиторий и музеев современного искусства в традиционные театральные залы – Национальный театр Тулузы, Нантер-Амандье и даже Одеон. Монументальный «Театр переговоров» с участием студентов магистратуры Sciences Po проходил в огромном амфитеатре Нантер-Амандье одновременно с настоящей международной климатической конференцией COP 21. Театральная версия конференции или, как называет ее автор, «симуляция», отличалась от реальной тем, что в ней принимали участие не только делегации национальных государств, но и делегации лесов, островов и других затрагиваемых грядущими изменениями «нечеловеков». На спектакль пришла глава французской делегации COP 21 Лоранс Тубиана.

Земля ускоряется

Жанр новой постановки Moving Earths вернее всего было бы назвать сценической лекцией-конференцией. Емкое английское название во Франции не переводят – буквально это «Движущиеся Земли», но понятно, что речь идет об изменении картины мира.

Латур проводит параллель между двумя научными революциями и их социальными последствиями – открытиями Галелея 1610-х и гораздо менее известными, но более приближенными к нам по времени открытиями Джеймса Лавлока, сформулировавшего в 1970-е «гипотезу Геи», которой сегодня пользуются климатологи по всему миру. Лавлок разработал сверхчувствительные инструменты, позволяющие следить за тончайшими химическими изменениями состава атмосферы. Его опыт использовали разведки разных стран и космическое агентство NASA. Вместе с микробиологом Линн Маргулис он сформулировал идею, что вокруг нашей планеты существует тончайший слой, пригодный для жизни живых существ, – «критическая зона» или «динамичная физиологическая система», саморегулирующаяся на протяжении 3 млрд лет с помощью растений, животных и микроорганизмов. То есть Земля предстает единым живым организмом. Распространение экономической системы, основанной на потреблении углеводородов, вывело эту систему из равновесия, и в ней ускорился обмен веществ.

Обычно на сцене – сам Латур, читающий лекцию за столом (но в виденной мною версии роль лектора впервые была доверена актеру Дункану Эввеноу). Камера проецирует на огромный экран небольшой «театр объектов», собранный из традиционного лекционного арсенала: книги и фотографии, записи мелом на черной доске. В проекции они наложены на дивной красоты графики и видео, подготовленные большой постановочной командой. Экран разделен на две части, действие построено на аналогиях и параллельном монтаже. Например, в левой части – сцена народных гуляний из фильма Джозефа Лоузи «Галилей», в правой – протесты молодежи и школьная забастовка Греты Тунберг. Или так: с одной стороны – домик на берегу океана, в котором живет Лавлок, с другой – Флоренция Козимо Медичи, где живет Галилей. Или еще проще: слева телескоп Галилея, справа – датчики Лавлока.

Многие важные точки цикла лекций «Перед лицом Геи», прочитанного Латуром в Эдинбургском университете и ставшего основой последних его спектаклей, остаются за кадром. В Moving Earths он предпочитает сосредоточиться на том, что умеет делать лучше всего, – анализе природы научного открытия, которое многим и сегодня кажется спорным.

Лекцию-конференцию венчает эффектный трюк – все, что мы видим, тает, как театральная декорация, расписной задник, который снимают с колосников. Конец спектакля зарифмован с концом света. Перед введением карантина проект успели показать в католическом колледже Святого Бернара в Париже, заведении более старинном, чем Сорбонна, – спектакль был частью двухдневного семинара, посвященного тому, как климатические изменения меняют религиозную картину мира. В этих стенах особенно звонко звучал вопрос персонажа из фильма Лоузи: «А где же во всем этом Бог?»