Как устроен и как звучит орган зала «Зарядье»

Орган слывет королем инструментов, поэтому, когда им обзаводится очередной зал, событие называют инаугурацией (логичнее было бы коронацией). Обычно она представляет собой торжественный концерт с VIP-знаменитостями, в ходе которого ведущие органисты мира исполняют эффектные произведения, демонстрируя ширь и мощь возможностей инструмента. На недавней памяти именно так открывались органы в Доме музыки (2004) и Большом театре (2013).

Високосная дата

Команда зала «Зарядье» изобрела совсем иной сценарий: публика получила возможность купить билет на любой из свыше 100 сеансов, длившихся по 10 минут и проходивших в течение полных суток 29 февраля. Високосная дата придала исключительность событию, которому и без того едва ли нашлась бы аналогия в концертной практике. Сеансы проходили нон-стоп с 0 часов 29 февраля по 0 часов 1 марта. Орган в России любят: до последних минут свободные билеты оставались в продаже лишь на самые глухие ночные часы; но те посетители, кто выбрал именно эти сеансы, смогли насладиться атмосферой действа не в толпе, а в привольной пустоте огромного зала.

Режиссером его выступил Даниэле Финци Паска, известный и театральными спектаклями, и постановками Cirque du Soleil ; вместе с ним работала команда, умудренная опытом организации всевозможных шоу. Зрители не занимали места в зале, а шли гуськом по заданному маршруту, напоминавшему лабиринт. Границы дорожек были выложены нотными листами – причем не с абы какой музыкой, а именно с органной. Сверху в публику свисали таинственные огоньки. А в центре иммерсивного действия сидел освещенный мягким светом органист, и на определенном этапе прохождения лабиринта к нему можно было подойти на расстояние вытянутой руки.

Мастера регистровки

Орган на протяжении суток не выключался ни на минуту. Исполнители сменяли друга, их было 24 органиста, авторитетных во всем мире – к примеру, органист Собора Нотр-Дам в Париже Оливье Латри, его коллега из Церкви св. Маргариты в Вестминстере Томас Троттер и ректор Казанской консерватории Рубин Абдуллин.

Широкой публике эти имена, возможно, мало что говорят: среди органистов нет звезд, сравнимых по популярности с певцами, дирижерами, пианистами, скрипачами и даже виолончелистами. Этому есть логичное объяснение. Певец – сам себе инструмент. Если говорят о дирижерах, никто не обсуждает их палочки – только искусство управления оркестром. В случае с пианистом или скрипачом ситуация уже не столь определенная: иногда половину успеха можно приписать «Стейнвею» под его пальцами или «Страдивари» в его руках. А вот инструмент орган – основной герой события, и лишь в его тени находится играющий на нем органист. В Домский собор в Риге мы приходили послушать орган, а кто на нем играет – какая разница?

В этом есть несправедливость: исполнительской ловкостью органисты превосходят коллег, играющих на прочих инструментах. Если у пианиста всего две или три ножные педали, из которых в ходу обычно одна, то у органиста – целая педальная клавиатура. Композиторы предусмотрели в своих опусах эффектные каденции, исполняемые одними ногами, – но это как раз не самые сложные места, потому что во время их исполнения органист может свободными руками держаться за лавку. Гораздо труднее играть всеми четырьмя конечностями одновременно, при том что клавиатур (мануалов) на органе несколько – к примеру, в «Зарядье» их четыре. Так что по владению координацией органисты стоят где-то близко к артистам Cirque du Soleil.

Конечно, искусство музыкальной интерпретации у органистов тоже обсуждается. Но по большей части оно выражается не в самой игре, а в регистровке – то есть в том, как интерпретатор распределит тембровые краски на протяжении выбранного произведения, что достигается включением и выключением в нужные моменты разных групп труб (регистров). Раньше во время игры переключение регистров производилось вручную; для этого рядом с органистом стоял ассистент, а то и два. На современных органах комбинации заносятся в память компьютера, поэтому для переключения всей картины звука достаточно вовремя коснуться кнопки next. Говорят, что иногда руки и ноги органиста настолько заняты, что ассистент требуется даже и для такого ничтожного дела, а современные композиторы, бывает, пишут для ассистента отдельную партию. Поэтому, пожалуй, рано говорить о том, что профессия ассистента канула в Лету, как в нее канула миссия подмастерья, качавшего в трубы воздух мехами, – его давно уже заменил электромотор.

Француз и немец

Так или иначе, а старинные традиции и новые технологии в органном искусстве встретились нимало не противоречиво. Собственный орган – неотъемлемая часть и гордость каждого классического зала. В зале «Зарядье» место ему было отведено с самого начала. Стройка зала и сборка органа начались одновременно, а закончились с интервалом в полтора сезона, и это не накладка: органостроение объективно более скрупулезный процесс. Акустику зала спроектировал Ясухиса Тойота, орган изготовила французская фирма Muhleisen – тем же тандемом люди сделали акустику и орган в Концертном зале Мариинского театра. К примеру, органы в Доме музыки и в Большом театре делал немецкий консорциум органостроительных фирм Glatter-Götz – это разные традиции, которые идут из глубин европейской культуры, при этом влияя друг на друга. В разговоре с «Ведомостями» главный органист и хранитель органа в «Зарядье» Лада Лабзина сказала, что ее новый питомец соединил в себе традиции французской и немецкой школ, поскольку территория, на которой формировалась эта культура органостроения, исторически переходила от Франции к Германии и обратно.

В российском зале Muhleisen звучит вполне органично – и смотрится тоже. Если в Доме музыки орган визуально доминирует, празднично топорщась горизонтальными трубами, а в Большом театре он и вовсе скрыт за одной из кулис, откуда тихо попискивает, то в «Зарядье» фасад органа естественно вписан в интерьер. Генеральный директор «Зарядья» Ольга Жукова обращает наше внимание, что и архитектура зала, и фасад органа подчиняются идее изогнутых линий, что корреспондирует с локальными красотами холмов парка «Зарядье».

Больше труб

На фасаде органа всего 135 труб, но за ними – невидимый трехэтажный дом со своим внутренним устройством: по внутренностям, обещают, будут водить малые экскурсионные группы. Всего же в органе 5872 трубы размером от 6 метров до 3 сантиметров; их доставили из Франции в Москву семь грузовых трейлеров. Я поднял архивы по Дому музыки: там 5582 трубы размером от 12 метров до 10 сантиметров; их доставили из Германии в Москву шесть грузовых трейлеров. Цифры не столь уж разнятся: прогресс не в количестве и размерах, а скорее наоборот – в технологической экономии, если из трубы длиной 6 метров удается извлечь столь же низкий звук, что и из трубы длиной 12 метров (если я правильно понял Ладу Лабзину, секрет – в применении крышечки).

Очевидно, экстенсивность в органостроении уже не на повестке дня, и профессионалы подтверждают: количество труб – далеко не первая вещь. Органистка Евгения Кривицкая говорит, что главное – как орган взаимодействует с исполнителем. Например, бывает, что консоль, на которой играет органист (по советским привычкам она у нас называется кафедрой), не привинчена непосредственно к органу, а дистанционно вынесена на сцену – тогда может возникнуть эффект запаздывания звука, отчего играть становится несколько напряженно. Лабзина утверждает, что все ОК и орган очень дружески приветлив. А вот главный органный мастер Мариинского театра, интонировщик органов Елена Загоруйко в интервью журналу «Музыкальная жизнь» подтверждает, что на какой консоли играть – разницы нет: если играешь на удаленной, то на встроенной клавиши нажимаются сами. Более того, можно играть хоть вдвоем на разных консолях одновременно.

Из слов органистов я сделал вывод, что новый орган отличается должной приемистостью. Если бы меня пустили на нем поиграть (я, правда, не просил), я бы написал репортаж в жанре тест-драйва. Сходство есть – как водитель не обязан знать, куда тянутся тросики, так и органист может иметь слабое представление об акустически-механических последствиях, которыми отзываются в органе толчки его рук и ног. И все же есть самое существенное отличие органостроения от автопрома – принципиальное отсутствие конвейерной сборки. Каждый орган уникален и во всех деталях изготовлен вручную: каждая труба, огромная или крошечная, изготовленная из сплава олова и свинца или выпиленная из дерева, лабиальная или язычковая – продукт дотошной ручной работы органного мастера. Все тонкости создания и настройки этих труб сложатся в звуковой узор, которым наши уши смогут радоваться в «Зарядье» в течение предстоящих сезонов.