Чего ждать от сериала «Новый папа»

Три года назад «Молодой папа» Паоло Соррентино прервал историю на полуслове. В финале первого сезона папа Пий ХIII, он же горький сирота Ленни Беллардо (Джуд Лоу), едва не реформировал Ватикан, одолел интриги клира и собственный кризис веры, снискал всеобщую любовь – и грянулся оземь с сердечным приступом сразу после долгожданной приветственной речи перед верующими на площади Святого Петра.

Покинул ли он пределы нашего бренного мира? А это как посмотреть. Пий, конечно, живет и дышит. Только лежит в коме с кислородной маской на прекрасном лице, пока явно вожделеющая его монашка сладострастно вытирает его обнаженные ноги мокрой губкой, будто грешная Магдалина, омывшая слезами ноги Спасителя (по версии католиков).

Нет ли здесь некоторого кощунства? Безусловно, ибо сыгравший Ленни на пороге пятидесятилетия Джуд Лоу не просто красив как бог – он необычайно сексуален. А иначе и быть не могло: извечный конфликт между чувственным и духовным началами был одной из движущих сил сериала, его сквозным сюжетом. И во втором сезоне, получившем название «Новый папа», эта тема продолжится в совершенно анекдотическом ключе.

Многообещающий тизер, где Лоу расхаживает по пляжу в сверкающих белизной плавках, оказался обманкой – в этой сцене мы видим не то чтобы самого Ленни во плоти, это лишь проекция его неугасимого духа. А дух, как известно, ходит, где хочет, и в таком виде, в каком ему заблагорассудится. То есть смотреть можно, а трогать нет – в конце концов, это метафора кинематографа как такового, где по экрану движутся прекрасные бесплотные тени.

Великий Ленни

На титрах нового сезона сладострастные монашки извиваются в неоновых сполохах вокруг распятия под пульсирующий электронный бит, будто бешеные вакханки на рейве. Этот грешный мир все такой же, каким был, когда Ленни его оставил. Ну, вот разве что мир осознал величие самого Ленни – теперь для католиков он идол вроде безвременно ушедшей рок-звезды, изображения которого носят на футболках. Фанаты, то есть паства, молятся о его воскрешении денно и нощно – только напрасно. В начале второго сезона Ватикан снова оказывается в той же отправной точке: ему нужен новый папа. Кардинал Войелло (Сильвио Орландо), бессменный камерарий, госсекретарь Святого Престола и заправский интриган, в панике. Он чувствует, что его дряхлая империя находится в кольце врагов, среди которых вдобавок затесались бешеные мусульманские фанатики, и полумертвый понтифик тут не панацея. При этом из сюрреальных картин, которыми открывается второй сезон, совершенно не понять, явь ли это или безумные видения камерария. Этим продолжение сериала кардинально отличается от первой части – какими бы фантастическими ни казались раньше сюжетные допущения, они все-таки держались в рамках объяснимой реальности. Свою невозможную речь о допустимости абортов Ленни совершенно точно произносил лишь во сне. Не то теперь: сериал будто сорвался с цепи, наполнился гротескными, галлюцинаторными образами и заступил на территорию абсурда.

Впрочем, куда движется фантазия Соррентино, будет понятно любому человеку, не лишенному воображения. Чем был Ватикан до пришествия Ленни? «Это удушающий, вызывающий клаустрофобию мирок, населенный бездетными мужчинами, которые облечены нематериальной властью», – так характеризует его Войелло в беседе с новым кандидатом на Святой престол. Став Пием XIII, Ленни решил искоренить блудодейство, которое церковь веками формально осуждала, на деле погружаясь в самую пучину греха – вспомним показательный процесс епископа Кёртвелла, годами растлевавшего мальчиков, из первого сезона. Но и по другим поводам к священнослужителям есть вопросы. Как насчет нестяжательства, которое проповедовал святой Франциск?

Ватикану определенно нужен после Ленни последователь именно Франциска, только не кроткий, а беспощадный, как Савонарола. Что будет, если он по очередному недосмотру Войелло действительно объявится? А потом услышит слова Господа и последует им буквально?

А вот что: наглухо запертые ворота жиреющего посреди юдоли страданий Ватикана должны распахнуться для малых сих – и принять беженцев в свои прекрасные сады. А босые францисканцы, в подпоясанных веревками рубищах похожие на суровых хоббитов, одолевших дракона, должны отобрать у кардиналов перстни с драгоценными каменьями. И заблокировать счета Банка Ватикана.

Нечто подобное могло бы присниться Войелло в страшном сне. А вот для Соррентино такой расклад, безусловно, комедия: если первый сезон лишь иногда смешливо нам подмигивал, то второй уже хохочет во все горло. Но для этого понтификом должен стать человек из стали – Войелло же предпочитает людей другого сорта.

Человек из фарфора

Итак, встречаем: сэр Джон Брэннокс (Джон Малкович), британский аристократ, обитающий в поместье таком огромном, что оно больше Ватикана. Персонаж не без внутренней драмы, даже травмы – еще подростком в результате несчастного случая он потерял брата-близнеца по имени Адам. С тех пор родители не хотят видеть сэра Джона – за то, что не спас брата. Так-так, еще один отвергнутый родителями, брошенный сын. Только родители – вот они: оба сидят с кислородными масками на лице в инвалидных креслах и держатся за руки – это какой-то шарж, гротеск, очередная фантасмагория! И вот так они и катят на своих креслах мимо, старательно не глядя на сына-отщепенца. Да и Малкович в этой роли уж очень странно выглядит. У него густо подведены угольной тушью глаза, как у престарелой панк-звезды – так и есть, в юности сэр Джон играл в рок-группе, а теперь иногда лишь щиплет струны арфы. И его пространные рассуждения о несовершенстве мира лучше петь под гитару, а не произносить с амвона. «Брексит – это ужасно, это первый шаг на пути дехристианизации Европы», – томно цедит он, закатывая глаза.

Уж не пародия ли он? Карикатурный англичанин, живущий в усадьбе с вышколенным дворецким, сворой породистых собак и портретами предков с бледными узкими лицами. Зато этот сэр – успешный проповедник, обративший тысячи адептов англиканской церкви в католичество одними разговорами о гольфе и поэзии. Сэр Джон бездетный священник и брошенный сын, который, подобно Ленни, должен повзрослеть и стать отцом своей пастве – только в каком-то странном комедийном изводе. Что случится, если он, слегка поломавшись для вида, согласится занять Святой престол? Да еще при живом Ленни – ведь Ленни скорее жив, чем мертв, и расхаживает между живыми весь в белом. Кажется, как говорят в Ватикане, Habemus Papam – «У нас есть папа». Только у нас их теперь два: старый молодой и новый старый. А из трубы над Сикстинской капеллой вместо белого дыма идет веселящий газ, но это не станет помехой новым чудесам и прозрениям – скорее наоборот.

Онлайн-сервис Amediateka, с 11 января