Почему «Бойцовский клуб» не устарел

Теперь-то кажется, что 20 лет назад мы ничего не знали о потреблении. В 1999 г. в Россию еще не пришла IKEA, мебелью из которой герой «Бойцовского клуба» обставил свою уютную квартирку в новом кондоминиуме (сегодня, пожалуй, этот термин стоило бы локализовать как ЖК – в фильме показан типичный многоэтажный термитник, какие строят в последние годы по всей Москве). Мы еще не влезли в ипотеку и потребительские кредиты. Мы покупали подержанные машины.

Мы видели политкорректность только в американском кино. Как и группы психологической поддержки для больных и зависимых.

Мы не испытывали кризиса маскулинности – наши 90-е были для этого слишком жесткими, ввязаться в драку здесь было раз плюнуть.

Иначе говоря, «Бойцовский клуб» был ярким, безумно красивым психоделическим клипом из чужой жизни.

Сегодня – совсем не такой уж чужой.

В это же время

Фильм Дэвида Финчера по одноименной книге Чака Паланика появился не в пустоте. Конец столетия располагал к рефлексии о кризисе ценностей, смыслов и целей. В 1996 г. вышла «Автокатастрофа» Дэвида Кроненберга – шокировавшая публику экранизация романа Джеймса Балларда, персонажи которого искали выход из экзистенциального тупика, спеша заняться сексом на залитых кровью сиденьях еще дымящихся после аварии автомобилей. А год в год с «Бойцовским клубом» Мэри Хэррон экранизировала «Американского психопата» Брета Истона Эллиса – хлесткую сатиру, где насилие было оборотной стороной гламура: днем герой мерился визитками и кредитками с коллегами по Уолл-стрит, а ночью садистски убивал бомжей и проституток.

Наконец, тогда же выстрелила «Матрица», призывавшая взломать иллюзорный комфорт общества потребления и пробиться к истинной реальности, какой бы ужасной она ни была. Герой «Матрицы» находил свое призвание в рядах Сопротивления, боровшегося против поработивших человечество машин. Герой «Бойцовского клуба» – в подпольных боях, смакуя вкус крови на разбитых губах. Поколение «Матрицы» было выращено в пробирках, фильм Финчера показывал «поколение мужчин, воспитанных женщинами», – и они тоже хотели эмансипации.

А через два года парадоксальный хеппи-энд «Бойцовского клуба» обернулся кошмаром 11 сентября. С той разницей, что в фильме Финчера систему взрывали изнутри, а в реальности атаковали снаружи.

Клубная карта

Финчер, в 1980-х – начале 1990-х снимавший рекламу Nike и Coca-Cola, музыкальное видео для Мадонны, Стинга, Игги Попа, Aerosmith и еще десятка рок-звезд, дебютировал в кино «Чужим-3» (1992), в котором убил главную героиню, а вместе с ней (как казалось тогда) всю франшизу. И едва не угробил на взлете собственную карьеру, взбесив разом боссов студии Fox, фанатов и критиков, не ожидавших превращения космического хоррора в мрачнейшую религиозную притчу.

Но уже следующий фильм – «Семь» (1995) – вывел Финчера в ряд главных авторов Голливуда 1990-х. Триллер о маньяке, выбирающем жертв по списку смертных грехов, захватывал изощренным формализмом и гнетущей атмосферой, а потом сшибал с ног безысходным финалом. За Финчером закрепилась слава визионера и перфекциониста, снимавшего десятки дублей, чтобы получить идеальный результат. Размявшись на параноидальном триллере «Игра» (1997), он сделал этапный «Бойцовский клуб», который ретроспективно кажется эталоном не только авторского стиля, но и всей киномоды 1990-х с ее жанровыми играми, эстетским изображением, клиповым монтажом и тотальной иронией, разъедающей любые радикальные идеи.

Идеальный гадкий я

После шести месяцев бессонницы почти перестаешь понимать, что делаешь и где находишься, все становится нереальным, маячит где-то вдали. 30-летний герой Эдварда Нортона, ходячая бледная немочь, – ненадежный рассказчик, мы знаем это практически с его первого монолога за кадром. Он работает координатором по возвратам в крупной автомобильной компании, сидит в туалете с каталогом IKEA и посещает группы поддержки для безнадежно больных: расплющенные автомобили с запахом обгоревшей плоти давно не вызывают у него эмоций, но он способен разрыдаться на плече у человека с раком яичек, чужое страдание успокаивает, после этого наконец-то можно уснуть.

Такой же разрядки ищет Марла Сингер (Хелена Бонэм Картер), всклокоченная фам фаталь, которая ходит на все группы подряд. В руке у нее всегда сигарета, а на лице выражение «отвали!». Рассказчик считает ее симулянткой, конкуренткой, гастролершей, его тревожность снова растет.

Со сном опять швах, ненадолго отключиться можно разве что в самолете. Там-то герой и встречает Тайлера Дёрдена (Брэд Питт) – свою полную противоположность. Тайлер Дёрден решителен, красив и головокружительно свободен, он плюет на общество потребления, он мочится обществу в суп и варит мыло из жира, украденного в клиниках липосакции. Двадцать лет спустя глупо держать в секрете тот факт, что никакого Тайлера Дёрдена не было (как, вероятно, и Марлы Сингер). Но кто-то ведь первым сказал: «Врежь мне по морде, и посильнее!»

В фильме есть сцена, наглядно объясняющая, как он устроен. Герои находятся в проекционной комнате кинотеатра, и Тайлер рассказывает, как распознать, что скоро надо будет менять бобину: можно заметить точки в правом верхнем углу – «у нас их называют «сигаретный ожог».

Сегодня «Бойцовский клуб» смотришь как будто в обратной перемотке, отмечая «сигаретные ожоги» – моменты, где Финчер менял цветовую гамму, ловко вклеивал кадр-вспышку (как Тайлер-киномеханик – кусок порнографии в семейный фильм) или оставлял совсем уже жирный намек, что все здесь не то, чем кажется, и пора взглянуть на происходящее с другой стороны. Оператор Джефф Кроненвет говорит, что старался уменьшить глубину кадра и сосредоточить взгляд зрителя на первом плане. Теперь интересно всматриваться в детали на заднем. Но нас все так же засасывает в бессонницу, в неразличение яви и наваждения, ночи и дня.

Например, все эти годы я помнил, что рассказчика зовут Джек, хотя в фильме у него нет имени. Джек взялся из эпизода, где герой листает журналы в доме Тайлера Дёрдена и находит серию статей, написанных от лица внутренних органов: «Я – толстая кишка Джека». «Бойцовский клуб» постоянно провоцирует такие аберрации восприятия, не исчезающие даже после повторных просмотров.

Where is my mind?

То же самое происходит с идеями. Самый популярный и самый поверхностный слой – бунт против общества потребления. Рассказчик – раб вещей, его новый друг Тайлер Дёрден – их враг, «террорист в системе обслуживания», анархист, живущий в заброшенном доме и мечтающий взорвать офисы крупнейших банков, чтобы уничтожить, обнулить все кредитные истории. «Ты – это не твоя работа, не твоя квартира, не твоя машина!» – проповедует он после того, как жестокая драка впрыснула в кровь зрителя такую порцию адреналина, что попробуй не согласись. Но бойцовские клубы – лишь первый этап, дальше следует экстремистский проект «Разгром», и фильм, качнувшись влево, опасно кренится вправо, чтобы получить обвинения в пропаганде одновременно марксизма и фашизма, анархии и ницшеанского культа сверхчеловека.

На подмогу бегут психоаналитики и объясняют, что Тайлер Дёрден – просто проекция, воплощенное бессознательное, выплеск инстинктивных влечений. Финчер весело кивает и подкидывает поклонникам Фрейда сцену, в которой Тайлер заявляет, что хотел бы подраться с отцом.

И так всю дорогу: в какую сторону ни мотай, как ни раскладывай фильм на стоп-кадры, это все тот же дикий калейдоскоп образов, эмоций, идей, по-прежнему живых и безумных, разбивающих друг другу лица, обжигающих сигаретами и плюющихся кислотой сарказма. В результате зритель «Бойцовского клуба» ненадежен не меньше рассказчика. Отпечатанный на сетчатке образ то и дело вызывает сомнение. Я действительно видел это? Я правда в это поверил? Я – полная растерянность Джека?

Но именно шизофреничность фильма и делает его чем-то вроде универсальной прививки против любых лозунгов и идеологий: никогда не стоит сбрасывать со счетов, в каком горячечном бреду ты все это придумал – или в это поверил. Where is my mind? «Где мой рассудок?» – поют на финальных титрах Pixies, и это всегда актуальный вопрос.