Зачем в «Зарядье» куковала кукушка

В авангардной музыке не так часто встречаются звукоизобразительные эффекты: считается, что они отжили свой век вместе с наивным романтизмом. Однако Мортон Фелдман, когда написал в 1970 г. пьесу «Мадам Пресс умерла на прошлой неделе в возрасте 90 лет» в память о своей русской учительнице Вере Ивановне Мауриной-Пресс, обязал флейту честно прокуковать 90 раз подряд.

Эхо Перми

Эту пьесу исполнил в московском зале «Зарядье» Камерный оркестр имени Густава Малера под управлением Теодора Курентзиса. Московский концерт стал повторением на выезде концерта – закрытия Дягилевского фестиваля в Перми. В программу обоих концертов вошли также Альтовая рапсодия Брамса, которую огорченный композитор написал на свадьбу Юлии Шуман – девушки, которая более чем нравилась ему самому, и его же Немецкий реквием – суровая, грандиозная, искренняя вещь, начатая под впечатлением смерти Роберта Шумана и законченная в чувствах, вызванных смертью матери композитора.

Как это нередко бывает у Курентзиса, прощально-похоронная тематика отнюдь не означала горестного и хотя бы просто кислого тонуса самих концертов. Наоборот, они прошли на подъеме, а он всегда сопутствует счастью совместного музицирования. Стройному хору musicAeterna, в котором стояло порядка шестидесяти хористов, аккомпанировал интернациональный Камерный оркестр имени Малера, включавший всего 55 музыкантов. Для камерной музыки – немало, но на Немецкий реквием Брамса любой другой дирижер посадил бы в полтора раз больший состав. Играть симфонически-хоровые полотна как ансамбли, сложенные из солистов, – умение, присущее современно мыслящим музыкантам. Курентзис и его соратники – в числе лидеров по этой части. Скупая и печальная музыка Брамса становится прозрачной в своей строгой простоте, но не теряет ни красот, ни звуковой мощи.

Два православия

Подобные качества выдал на Дягилевском фестивале и другой коллектив, который Курентзис основал в прошлом году в Греции. Это хор ByzantiAeterna, которым руководит греческий хормейстер Антониос Кутрупис, учившийся, как и Курентзис, в Санкт-Петербургской консерватории. Всего двенадцать мужчин – певчих – исполняют древние византийские гимны и звучат, словно большой хор. Между тем они поют филигранно, подчеркивая затейливые украшения в мелодической линии и систематически расщепляя ее на параллельные, слегка не совпадающие потоки – как это бывает в дельте реки.

Византийская церковная музыка не имеет ни возраста, ни автора – это красивое дыхание самого православия, обнимающего души. В один из фестивальных вечеров греческие гимны встали в одну программу с музыкой ярко индивидуального автора, хотя и тоже православного – Арво Пярта. Полвека назад Пярт придумал в Советском Союзе свой совершенно особенный стиль tintinnabuli, похожий одновременно на музыку ренессанса и на систематические техники конца ХХ в. Пафос одиночки Пярта заключался в противостоянии догмам авангарда, которые к началу 1970-х уже успели многим надоесть. Сегодня на Дягилевском фестивале его персональные фантазии объединяют с безличными артефактами церковной традиции, и перед лицом вечности в этом, пожалуй, больше правоты, чем ошибки. Оба хора, пермский и греческий, пели на сцене театра по очереди, переходя от De Profundis, написанного Пяртом на текст латинского псалма, к традиционному византийскому Phos Hilaron («Свете тихий»), а заканчивая песней Пярта «В горах мое сердце» на стихи Роберта Бернса, в процессе исполнения которой хор периодически пытался осветить сценические потемки фонариками мобильных телефонов.

Медное войско

Несколько утомительную серьезность хоровой программы, названной Festina Lente – по одному из инструментальных произведений Пярта, фестивальный слушатель мог вылечить, отправившись в пермский Органный зал на концерт интернационального брасс-ансамбля, составленного из приехавших отовсюду на фестиваль духовиков. Лидером проекта был немецкий трубач, видный профессор Маттиас Хёфс, а заводилой и остроумным конферансье – его российский коллега Павел Курдаков. Четыре трубача, два валторниста, три тромбониста и тубист: для такого состава готовой музыки практически нет, поэтому программа превратилась в чемпионат аранжировок. В первой части играли переложения вокальной и оперной музыки (от Баха до Вагнера), которая звучала на современных медных духовых инструментах с переменным успехом. Зато ко второй части, где исполнили музыку из кинофильмов (существующих и нет), не было никаких вопросов: блеск аранжировок дополнялся парадом инструментов, менявшихся в руках у музыкантов (чего стоила современная модификации старинной охотничьей валторны о четырех вентилях, на которой солировал профессор Хёфс), артисты с подчеркнутым уважением друг к другу чередовали эффектные соло.

Не забыли авангард

Авангард между тем никуда не делся, и на Дягилевском фестивале место ему есть всегда. Мало кто играет авангард так умело, как Московский ансамбль современной музыки: в этот раз они, однако, сопрягли в программе титана отрасли Яниса Ксенакиса, более новых Фаусто Ромителли и Сальваторе Шьяррино с композитором XIV в. Гийомом де Машо. В качестве композитора-резидента на фестивале присутствовал 65-летний австриец Георг Фридрих Хаас, по некоторым рейтингам считающийся ныне композитором номер один во всем мире. На концертах и мастер-классах он появлялся в обществе жены-мулатки, по профессии инструктора БДСМ-практик, с которой композитор не так давно познакомился через интернет. На концерте МАСМ вслед за Гийомом де Машо исполнялась вещь Хааса, написанная как рекомпозиция музыки другого великого полифониста – Жоскена Депре. Как мы видим, исторические и современные веяния в Перми великолепно переплетаются.

Не забыли классику

Традиционной классике здесь тоже вольготно: пианист Алексей Гориболь и певица Надежда Павлова исполнили в Частной филармонии «Триумф» программу из немецкой камерной лирики – от Шуберта и Шумана до Шенберга и Цемлинского. В процессе концерта на экране возникали лица композиторов, причем молодой и прекрасный Брамс, будущий автор Немецкого реквиема, появился в нескольких вариантах. По одной из версий, Шуман молча, но тяжело ревновал не только Клару к Брамсу, но и Брамса к Кларе, что стоило ему душевного здоровья. Похожие чувства обуревали и героя «Смерти в Венеции»: чтобы дать партнерше передохнуть, Гориболь исполнил соло знаменитое Адажиетто из Пятой симфонии Малера. Гориболь играл, страдая от того, что ему достался неважный рояль; в это же время видеопроектор показывал нам героя Томаса Манна и Лукино Висконти в исполнении Дирка Богарда, страдающего при виде обиженного грубым сверстником прекрасного Тадзио.

Пермь – Зальцбург

Чего в этом году не было на Дягилевском – это оперной премьеры: задуманную было «Лулу» Берга пришлось по финансовым причинам отложить на следующий фестиваль. Зато был «Идоменей» Моцарта в концертном исполнении: эту оперу Курентзис будет давать летом в Зальцбурге, где ее поставит Питер Селларс. Среди псалмов и реквиемов пермский маэстро не забыл дорогу к молодости, великолепно сыграв оперный образчик, сотворенный 24-летним Моцартом. В финале оперы боги милуют Идоменея: он может не приносить в жертву собственного сына (хотя славный юноша и сам готов умереть), но должен уступить ему трон.

Младая кровь на фестивале не пролилась, а удачно взбурлила. Заглавную партию очень симпатично спел тенор Сергей Годин, а больше всего оваций досталось двум примадоннам. Одной была Элеонора Буратто, спевшая фуриозную Электру темпераментно и неотразимо, другой – Йинь Фан, оказавшаяся невероятно поэтичной Илией. Выпускница как Шанхайской консерватории, так и Джульярдской школы в Нью-Йорке, молодая артистка показала изумительный вкус, красоту голоса и такое тонкое понимание европейской культуры, что стало совершенно очевидно, почему именно она была выбрана петь с Курентзисом в Зальцбурге. Путь ее туда лежал через Пермь.