Аньес между 1928 и 2019: памяти Аньес Варда

К ее дому на rue Daguerre люди спонтанно начали приносить цветы. Не потому, что Аньес Варда была выдающейся кинематографисткой и художницей, а потому, что жила тут, всех знала и любила.

«Не останавливать время, сопровождать»

В фильме, который она лично еще в феврале представила на Берлинале – «Варда для Аньес» (Varda par Agnès) – и который недавно в большой, посвященной Варда, программе повторил франко-немецкий канал ARTE, можно увидеть жизнь Варда ее собственными глазами (фильм еще в онлайн-доступе). Она сидит перед зрителями в театре и в спокойном лекционном режиме рассказывает – с визуальными примерами, – как она все эти 90 лет прожила и чем занималась. Фотографией, инсталляцией, игровым кино, документальным, сначала обычным, потом дигитальным. Теперь, ей кажется, «снимать фильмы могут все, даже телефоном», и она делится ценными советами, как это делать («Три слова мне всегда важны: «почему» я снимаю, «как» и с кем я «делюсь»). Она говорит так умно и без апломба, словно это рецепт пирога. А все эти награды и почести – каннская «Золотая пальмовая ветвь», «Сезары», венецианский «Лев», берлинский «Медведь» и место в истории, навечно обеспеченное ей уже только тремя из почти 30 фильмов – «Клео от 5 до 7» (1962), «Счастье» (1965) и «Без крыши, вне закона» (1985), – ну так да, мирская слава. Рассказывает, как в фильме «Клео от 5 до 7» в маленьком эпизоде она сняла с Жан-Люка Годара черные очки, которые тот никогда не снимал. Речь в эпизоде шла о том, что все, возможно, выглядит по-другому, не так мрачно, как видит персонаж, достаточно снять очки. И Годар послушно снял. «Ах, какие красивые были у Жан-Люка глаза!» – комментирует Варда, и зрители смеются, словно речь идет не о герое французской «новой волны», а о парне с соседней улицы, в которого все девчонки влюблены.

Для Варда все люди, независимо от статуса и рода занятий, – как соседи. Или семья. Не только сын Матьё, которого она сняла в фильме «Мастер кунг-фу» в роли малолетнего любовника взрослой героини Джейн Биркин, или муж Жак Деми, режиссер знаменитых «Шербурских зонтиков», о котором она решила делать фильм, уже когда он был смертельно болен. Все, кто в ее времени, на ее улице, в ее стране и мире, – родственники, соавторы и модели. Жену и детей актера Жан-Клода Друо она пригласила в фильм «Счастье», чтобы они сыграли там жену и детей его персонажа. Да и вообще всех «настоящих», кого встречала ее камера, – девушку в прачечной; булочника, который держит лезвие в зубах, надрезая отправляемый в печь багет; пьяниц в парижских кафе; стариков на улицах – все это «молчащее большинство», полпредом которого себя считала, она тут же отправляла в кино, в жизнь вечную.

Кто-то, впрочем, спрашивает ее в фильме «Варда для Аньес»: «Кино – это способ остановить время? Увековечить его?» «Нет, – абсолютно серьезно отвечает она. – Это способ его сопровождать».

Вольная птица

В 1962-м Варда сняла фильм «Клео от 5 до 7», который тут же сделал ее легендой «новой волны». Картина снесла крышу Энди Уорхолу, который уговорил потом свою музу Виву сняться в другом фильме Варда: «С ума сошла? Это же Варда, она сняла «Клео от 5 до 7»!» Ну или как-то так.

В фильме молодая популярная певица, ожидая результата анализов, которые должны подтвердить или опровергнуть онкологическое заболевание, отправляется к гадалке, раскладывающей перед ней разноцветные карты Таро. Когда выпадает смерть, гадалка неубедительно утешает, что карта эта иногда означает и другое – перемену в жизни. На этом цветная часть фильма заканчивается и начинается черно-белая – так видит теперь мир Клео. С этого момента камера сопровождает ее в режиме (почти) реального времени, отправляясь в путешествие по улицам, где все, что она видит, кажется, пророчит смерть. На самом деле камера снимает не два часа из жизни Клео, а вечность, в которую превратилось для нее ожидание. И ее трансформацию. Когда девушка встречает в парке молодого человека и влюбляется, она уже другая и даже вспоминает, что она вовсе не Клео (Клеопатра), что у нее есть настоящее, не сценическое, имя. С этого момента уже все неважно. Даже тот факт, что диагноз подтвердился и будущее Клео еще более туманно. Она счастлива и свободна. А это то, ради чего Варда и отправляет своих героинь в объятья смерти.

Самые актуальные массовые фобии своего времени – страх СПИДа («Мастер кунг-фу»), рака («Клео от 5 до 7»), супружеской неверности и разрушения самого института семьи («Счастье») – она излечивает самым рискованным, но при этом самым простым способом. Просто «снимает черные очки». Меняет взгляд на вещи. Героиня Биркин имеет право на связь с малолетним. Потому что любит. Мона, которую играет Сандрин Боннер в фильме «Без крыши, вне закона», имеет право жить на улице и умереть в канаве, потому что она – «вольная птица». А главный герой «Счастья», неверный муж, имеет право любить двух женщин одновременно, так же как и, погоревав после смерти супруги, взять в жены любовницу. Одну женщину сменила другая, но как будто ничего не изменилось. Те же лето, лес, подсолнухи, пикник, разморенные дети и полуденный сон – счастье. А о цене его Варда размышляет чисто кинематографически: «Счастье» – один из самых поэтичных, головокружительных по монтажу и согласованности всех компонентов фильмов в истории кино.

«Не преувеличивайте»

Гениальное чутье, где именно и когда пора «снять очки» и взглянуть на вещи без предубеждений, свободно, ошеломляет в фильмах Варда до сих пор. Она прорабатывала реальность, все, что предлагали обстоятельства, момент за моментом, декларируя творчество как какое-то безотходное производство. Все шло в дело. Где кончается жизнь Варда и начинается работа, не сказать, так же как не отделить ее фильмы от инсталляций и фотографий. Во время съемок картины «Собиратели и собирательницы» (2000) в нестандартной, а потому оставляемой фермерами гнить на поле картошке она нашла экземпляры в форме сердца и сделала из них картофельную инсталляцию, после которой стала авторитетом биодвижения. Как задолго до этого фильм о «Черных пантерах» сделал ее героем всех дискриминируемых, а тема права женщины на аборт в другой картине – иконой феминизма.

Все эти титулы она не отрицала. Только уточняла, как в этом году в Берлине на пресс-конференции перед вручением ей «Камеры» за честь, достоинство и за то, что она есть вообще. «Я на стороне женщин, вы же знаете, но я такая «радостная феминистка». Радость – подходящее для Варда слово. Милая, миниатюрная, в ярких розово-сиреневых одежках, она даже свой дом в Париже покрасила в эти цвета. И в радостные арт-объекты превращала все, чем людей обычно пугают. Как будто хотела сказать, что из всего, как из выброшенной картошки, можно сделать что-то хорошее. Вредный пластик она превратила в веселый алтарь всех цветов радуги. Из пустых коробок для своих пленочных фильмов и самих этих пленок («не жалко, это же уже никому не нужно») выстроила ворота и домик-инсталляцию. И любимой кошке, когда та умерла, поставила особый памятник – анимационный: его теперь показывают как объект жизнерадостного искусства маленьким детям. Варда работала до последнего дня. Путешествовала. Снимала фильмы. Общалась. В 90 лет шутила, что возраст ее не волнует: «Я задергалась немного перед своим 80-м днем рождения, теперь мне уже все равно».

К славе, похоже, относилась так же, наплевательски.

Когда зрители зааплодировали и встали на встрече с ней в парижской Синематеке, попросила: «Пожалуйста, не преувеличивайте».