История постановки оперы «Влюбленный дьявол» так же небывала, как и ее сюжет

Вся Москва знала, что в письменном столе композитора Александра Вустина с 1989 г. лежит додекафонная опера «Влюбленный дьявол». Периодически композитор доставал ее, чтобы показать музыковедам, которые исследовали его творчество. Иногда к ней проявляли интерес люди театра: так, в начале 2000-х я водил в гости к Вустину начинающего оперного режиссера Дмитрия Чернякова. Тогда еще был жив либреттист оперы – певец, поэт и педагог Владимир Хачатуров; вдвоем с композитором они, как могли, изображали оперу под рояль. Однако до постановки дело не дошло, и, похоже, сами авторы слабо верили в то, что она когда-нибудь случится. Вустин писал другие произведения, они регулярно исполнялись. Высочайший профессионал, обладатель таланта редкой концентрированной экспрессивности, Александр Кузьмич с годами превратился в одного из первых мэтров старшего поколения, безоговорочно сказавшего свое слово в искусстве. «Влюбленный дьявол» должен был остаться в списке его сочинений как грустный памятник непрактичному идеализму молодости. Тут-то и появился дирижер Владимир Юровский.

Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, где в свое время шли балеты Владимира Юровского – деда, а потом дирижировал Михаил Юровский – отец, зазвал потомственного музыканта на постановку, предоставив карт-бланш в выборе названия. Нет бы Юровскому выбрать «Кольцо нибелунга» – он принес в театр партитуру «Влюбленного дьявола».

Выводить на белый свет опус, созданный в другую историческую эпоху, – обычно дело безнадежное. К тому же в те 14 лет, с 1975-го по 1989-й, когда Вустин писал оперу, додекафония уже не была никакой новостью. Но тогда ее мог оправдать железный занавес. Сегодня – нет. На сцене должно было появиться произведение, зачахнувшее задолго до опубликования. Ничего подобного – получился живой, богатый по музыке и действию спектакль, украсивший основную сцену театра.

Рождение оперы

Такое впечатление складывается не сразу. Поначалу весь интерес сосредоточен в оркестровой яме. Там сидит словно камерный оркестр, начиненный множеством индивидуальных тембров – но только немалого размера. Одних ударников семь или восемь человек, а Вустин способен написать увлекательную партитуру для одних только ударных. Но есть и целая группа клавишных – рояль, челеста, подзвученный клавесин, два синтезатора. В группе духовых – саксофоны. А вот струнных почти нет – только скрипка и контрабас, зато применяются они исключительно по делу. Еще есть электронные звуки, напоминающие сирены, – ими управляет с компьютера младший коллега Вустина композитор Николай Хруст.

На фоне оркестра, с его причудливыми завихрениями ритмов и тембров, непредсказуемыми контрастами и утонченной ритмической жизнью, голоса певцов звучат обыденно. Иногда кажется, что вокал композитора не слишком интересует: многие реплики артисты просто проговаривают, что рвет и тормозит развитие музыкальной ткани, взамен не предлагая ничего, кроме посредственного драматического театра. В других случаях добросовестно прописанные додекафонные серии образуют лишь сухой, невыразительный речитатив. Однако постепенно мы слышим, как меняется отношение композитора к собственному делу. Он все более и более сживается с самой природой оперы, которая начинает диктовать ему свои законы. Интонации становятся все более живыми, напевными или экспрессивными. Там, где текст написан стихами, композитор дает это почувствовать. Возникает даже подобие романса из нескольких куплетов, который главная героиня – прекрасная Бьондетта – поет почти как какая-нибудь Полина из «Пиковой дамы».

Ритмы дьявола

Отношения автора с оперой, которую он пишет, напоминают сюжет самой оперы: сначала Дон Альвар призывает нечисть к себе в помощники и легко ею помыкает, однако, как всегда бывает при заключении подобных сделок, дьявол, обернувшийся соблазнительной красавицей, начинает диктовать повелителю свои правила. Во втором акте атмосфера накаляется: отношения любви-ненависти выливаются в напряженные дуэтные сцены, где певцам приходится петь очень высоко, экспрессивно и драматично – сопрано Дарья Терехова и тенор Антон Росицкий отлично с этим справляются.

Кроме того, все большую власть приобретает ритм. Вустин – виртуоз работы с ритмом, и все два часа оперы он продуманно расходует ресурсы ритмического механизма, где-то умело экономя энергию, – чтобы в финале запустить во всю мощь стихию танца: опера заканчивается дьявольским болеро, в котором к оркестру и певцам присоединяются каблуки танцоров.

Новеллу, которую взяли в основу либретто Вустин и Хачатуров, сочинил в 1772 г. француз Жак Казот. В ней он описал ритуалы мистического ордена, которые на самом деле выдумал сам, но за это был в орден принят. В революцию Казот защищал монархию, за что поплатился головой. Его текст сам Вустин называет французским «Фаустом». Еще важнее слов автора то, что он делом доказывает причастность своего творения театральным и оперным традициям.

«Влюбленный дьявол» напоминает «Фауста» с той разницей, что Мефистофель поселен в тело Маргариты. Но опера Вустина корреспондирует не с оперой Гуно, а с «Похождениями повесы» Стравинского на сюжет гравюр Хогарта, где дьявол «Тень» планомерно растлевает недалекого героя, доводя до погибели. У Стравинского есть и «Сказка о беглом солдате и чёрте», чей инструментальный ансамбль был для Вустина отправной моделью. Путешествие героя в Венецию, дуэль – это словно из «Сказок Гофмана» Оффенбаха. Мистика, алхимия, готические звери, атмосфера помешательства – как будто из «Огненного ангела» Прокофьева.

Но есть и еще одно чудесное сходство: дьявол Бьондетта так хороша и так искренно любит человека – Дона Альвара, что напоминает повадкой, да и голосом другое иномирное существо, стремящееся к людям, – Снегурочку Островского и Римского-Корсакова.

Возвращение авторов

Вольно или невольно, диктуя стиль, но идя на поводу у оперного жанра, Александр Вустин собирает в своем творении многие смысловые мотивы оперной истории и женит додекафонный принцип с искусством красивого театрального рассказа – что весьма удачно воплощают не только музыкальные силы под точным и спокойным командованием Владимира Юровского, но и постановка, которую сделали режиссер Александр Титель и сценограф Владимир Арефьев.

«Влюбленный дьявол» стал первым за многие годы заказом Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко действующему отечественному композитору. В прошлом году театр отметил 100-летие со дня основания, и теперь уместно вспомнить, что на сцене при жизни композиторов ставились, например, оперы Прокофьева («Семен Котко» в 1940 г.) и Шостаковича («Леди Макбет Мценского уезда» в 1934-м, а также вторая редакция этой оперы под названием «Катерина Измайлова» в 1963-м). Все советские годы современная отечественная опера была для театра обязательным делом. Еще в середине 1980-х в репертуаре были «Старший сын» Геннадия Гладкова или «Золотой теленок» Тихона Хренникова. Затем наступила пауза в 30 с лишним лет. Примерно то же самое произошло и в других театрах России. Однако с 2005 г., когда в Большом театре были поставлены «Дети Розенталя» Леонида Десятникова, ситуация стала меняться в обратную сторону. Следом за Большим постановками современных опер отметились почти все театры, в том числе и «Стасик» – но только на Малой сцене: можно вспомнить оперу с заковыристым названием «Гамлет (датский). (Российская) комедия» Владимира Кобекина в постановке Александра Тителя в 2008 г., проект «Х.М. Смешанная техника» Дмитрия Крымова, больше похожий на драматический спектакль с музыкой (композитор Кузьма Бодров) в 2011 г., участие театра в проекте Василия Бархатова «Опергруппа» в 2012-м (камерные оперы Елены Лангер и Леры Ауэрбах) и показы боннской постановки оперы Владимира Тарнопольского «По ту сторону тени» с участием солистов театра в 2015-м. В последние годы на Малой сцене театра уже дважды прошли оперные лаборатории молодых композиторов и режиссеров. А теперь на основную сцену театра под овации зала вышел кланяться композитор далеко не молодой – но прекрасный и активно работающий. Хочется думать, что «Влюбленный дьявол» окажется в его списке сочинений первой оперой, за которой вскоре последуют другие.