О чем рассказывает выставка Ильи и Эмилии Кабаковых

Выставку самого титулованного и самого дорогого из современных российских художников создавали и показывали три музея: галерея «Тейт модерн» в Лондоне, Государственный Эрмитаж и Третьяковская галерея. В каждом городе экспозиция «В будущее возьмут не всех» немного менялась. Показ в Третьяковке – последний. Лабиринт, выстроенный архитектором Евгением Ассом под бдительным присмотром Эмилии Кабаковой, проводит нас по основным этапам творчества художника/художников (с 1989 г. Кабаков начал работать вместе с женой Эмилией). Этапов много, а тема, если присмотреться, одна.

Равновесие и погрешность

Два первых зала экспозиции – работы Кабакова московского периода. Совсем ранних экспериментов немного, мы почти сразу видим «классику концептуализма». Гигантские стенды, регламентирующие все и вся (например, «Расписание поведения членов семьи Мокушанских с I.IX.82 по I.II.83»). Картины в духе соцреализма, но со странностями, типа цветных бумажек, прикрепленных к насквозь советской картине, чтобы создать «Праздник».

Уже тут можно понять главный принцип, который художник множеством способов воспроизводит всю жизнь: железная, всеохватывающая система – и небольшое отступление от нее, которое кардинальным образом все меняет. Хочется вспомнить соратников Кабакова по андеграунду из 1930-х: обэриутов Даниила Хармса и Александра Введенского. Описывая творчество этих поэтов, их друг Яков Друскин нашел формулу: «Некоторое равновесие с небольшой погрешностью».

«Равновесие» в случае Кабакова – это советская действительность. Однотипные лозунги и циркуляры, однотипные приемы соцреалистической живописи, тесный быт коммунальной квартиры. Ну а «погрешность» поднимает все на уровень метафизической драмы. Вот работа 1969 г. «Иван Трофимович едет за дровами», которую художник в 1980 г. сам описал и объяснил: «Доска покрыта песочным цветом, цвета земли. Грузовик Ивана Трофимовича обозначен маленьким черным грузовиком, а город, где есть дрова, расположен от него правее и выше. Название города неизвестно и неизвестны названия городов и озера по сторонам пути Ивана Трофимовича». Погрешностью стал сам Иван Трофимович – маленькая черная точка на безликом коричневом стенде. Это уже точно не просто ирония над штампами, это концептуалистская версия ломоносовского «открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне – дна».

Чуть дальше, в зале с инсталляциями, обнаружим другую важную для художника визуализацию «небольшой погрешности»: по лежащим в углу на газете старым брюкам маршируют маленькие белые человечки. Нечто парадоксальное, разрушающее предсказуемость упорядоченного газетой мира. Газета, кстати, «Ведомости».

Улетевший в космос и вернувшийся обратно

Есть тут и «Человек, улетевший в космос из своей комнаты» (1985 г.) – первая большая инсталляция Кабакова. Здесь незаметное нарушение системы, наверное, в первый раз превращается в ее наглый взлом, в чудо (что опять заставляет вспомнить про Хармса). Герой инсталляции все-таки улетел из коммунальной квартиры, соорудив катапульту из пружин от матраса и резинок. В этой работе часто видят иронию над «маленьким человеком» из коммуналки и над парадной советской темой «покорителей космоса». Но не все так просто. Вот текст, где художник дает слово соседям по коммуналке, вспоминающим «космонавта». «Он представлял себе всю вселенную пронизанной огромными пластами энергии, уходящей куда-то вверх. Эти потоки он называл лепестками». В нужный момент «можно перескочить с орбиты земли на такой лепесток, т. е. войти, включиться в могучий поток энергии и умчаться куда-то вверх». Герой инсталляции такой момент поймал – и то же самое случилось с художником. «Могучий поток энергии» унес его из мира коммуналок туда, где он будет воспроизводить этот мир в лучших музеях (уже вместе с Эмилией Кабаковой). Кастрюли и сковородки полетят по коммунальной кухне в Галери де Франс, белые человечки пойдут по картинам в Берлине, квартира, скрещенная с общественным туалетом, появится в Касселе.

Ну а сейчас все это в Третьяковке (частично в виде макетов). И, конечно, инсталляция «В будущее возьмут не всех». Вагон истории искусства уезжает в будущее, картины (и это картины самого Кабакова) остаются. Их не взяли. Так мы и поверили. Но дело в том, что тут Кабаков делает «улетевшего в космос» наоборот. В 1985 г. нормой и правилом была неустроенная советская коммуналка, чудом – бегство из нее. В 2001-м нормой стала музейная система, легко впустившая в себя Кабаковых. Но художнику мало застрять в вечности вместе с Босхом и Брейгелем, он хочет и в этой системе найти дыру.

Об этом, кажется, и инсталляция «Пустой музей». Диваны, пятна света на пустых стенах, Бах. Пятно света вместо картины, как пишет Кабаков, похоже на окно собора. Вот это несуществующее окно в стене художник и ищет.

Немосковский романтический концептуализм

«Выставку в «Тейт» все хвалили, но никто не написал про его новые картины. Видимо, не хотели писать плохо», – рассказывает Эмилия Кабакова. Скорее дело в том, что писать просто трудно. Что сказать? Человек ищет дыру в стене. Возьмет первомайскую демонстрацию и засыплет ее снегом. Вот вроде и разрыв в цепи, но чего-то не хватает. Возьмет кусок барокко, приложит к советскому пейзажу. Щель между ними, конечно, есть, но белые человечки из нее, пожалуй, не полезут. В чем дело? Может быть, в том, что хорошие дыры получаются только в хороших стенах. Стены, поставляемые советской системой, были добротные и очевидные. Сейчас художник замахивается на стену, которая как будто везде и нигде. Что она? Память? Сама ограниченность человеческого восприятия? Конечность жизни?

Этот мотив перелезания через предельную стену у Кабакова во всем. И в работе «Человек, перелезающий через стену», и в «Альбоме моей матери», где жизнь превращается в клаустрофобический лабиринт.

Из лабиринта мы выходим не куда-нибудь, а к инсталляции «Как встретить ангела». А это, в свою очередь, еще одна версия «улетевшего в космос», только улететь предлагается нам.

Последняя картина выставки, «Два наблюдателя #2», идеально подходит для своей роли. Горы, море. Две фигуры смотрят на светящуюся овальную дыру в небе. Пустое поле белого листа, прорвавшееся сквозь картину. Несуществующее окно в стене.

Но это еще не конец. Евгений Асс, который всю дорогу тонко вел нас под экспозиции, говорит последнее слово на выходе. Серый коридор с идеально ровным рядом листочков бумаги для отзывов публики – еще одна система, еще одна стена. Нам предлагается взять ручки и уподобиться комментаторам из произведений самого художника, например «Соне Подобед» или «Анне Борисовне Городовиной». Написать фразу в духе «Тут изложена программа уклонения, сокрытия». Или: «Я ничего не понимаю». Или статью на 7000 знаков.

До 13 января