Как прошло открытие концертного зала «Зарядье»

Первый концерт провел 8 сентября Валерий Гергиев, второй, на следующий день, – Михаил Плетнев. Гергиев выходил на сцену слева, Плетнев – справа. К Гергиеву приехали первые лица страны, города и православной церкви, у Плетнева было больше бомонда. Оба маэстро успели протестировать акустику нового зала еще в августе и теперь знали, как могут здесь выгодно прозвучать их прекрасные оркестры – соответственно оркестр Мариинского театра и Российский национальный оркестр. Оба маэстро открыли свои программы исполнением симфонической пьесы Мусоргского «Рассвет на Москва-реке».

Выбор номера был очевидно символичен: гобои и рожки, изображающие у Мусоргского петухов, приветствующих утро, играли в той самой географической точке столицы, где эти петухи действительно пели в конце XVII в., когда разворачивается действие оперы «Хованщина», вступлением к которой служит названная пьеса. Президент России, открывавший первый из двух концертов вступительной речью, порадовался тому, что сочинение Мусоргского отразило светлую эпоху в истории России. Вероятно, он имел в виду не стрелецкие бунты и их подавление, а скорое наступление петровских реформ, принесших России славу европейской страны. Тогда с этим можно согласиться, заодно восхитившись тем, как хорошо звучит отечественная музыка в акустике нового зала, созданного по последнему слову мировых технологий.

Валерий Гергиев построил программу целиком из русской музыки. Предполагалось, что ответом Запада станет второй концерт, которым должен был дирижировать Риккардо Мути. Однако в итоге его заменил Михаил Плетнев, который тоже сыграл русскую музыку. Получилось, что двухдневное открытие зала мы провели своими силами, что патриотично – хотя и Гергиев, и Плетнев уже давно такие же граждане мира, как и знаменитый неаполитанец.

«Зарядье» и звук

Гергиев выступал на правах хозяина: зал «Зарядье» мыслится как его московская вотчина. Он стоял у истоков замысла, он патронировал его в верхах, теперь он возглавляет наблюдательный совет зала, от него ждут и его собственных концертов, и протекций по части приглашения других мировых светил. С его подачи акустику проектировал Ясухиса Тоёта, известный многими прекрасными залами по всему миру, в том числе концертным залом «Мариинский-3» в Санкт-Петербурге.

Выбирая для концерта русских композиторов – от Михаила Глинки до Родиона Щедрина, Гергиев думал и о том, как показать акустику «Зарядья» с разных сторон: он собрал в концерте произведения для разных составов оркестра, в сочетании с хором или без него, а также с разными тембрами певческих голосов. И все варианты оказались удачными.

Когда оркестр играет громкий аккорд сфорцандо – полным составом, с литаврами, – от стен отскакивает недолгий отзвук с приятной деревянной примесью. Когда Альбина Шагимуратова выпевает колоратуры в арии Людмилы из «Руслана» Глинки, линии ее сопрано чуть задерживаются в воздухе и улетучиваются – как узоры на сетчатке глаза. Когда Ильдар Абдразаков выступает в сцене коронации из «Бориса» Мусоргского, мы слышим и его густой бас во всех оттенках, и все группы оркестра. Скрипка Пинхаса Цуккермана звучала в Меланхолической серенаде Чайковского певуче и ясно на фоне затаенного аккомпанемента. Особая звуковая картина развернулась в Первом фортепианном концерте Шостаковича, где отчетливо переливались три краски, слышимые и вместе, и по отдельности, – рояль Дениса Мацуева, струнная группа оркестра и солирующая труба.

Звук в «Зарядье» выстроен до тонкостей. Слышен каждый инструмент в отдельности, слышно каждую группу, каждую краску – они прекрасно смешиваются, но остаются различимыми. Каждое сочинение образует букет запахов – например, в сцене письма Татьяны из «Евгения Онегина» Чайковского, исполненной Красимирой Стояновой в концерте Михаила Плетнева, это гобой, флейта, валторна и арфа, едва ли бывает что-то изысканнее. В зал долетает самое тихое пиано, которое могут извлечь струнные пиццикато или легкие палочки литавр. В предсмертной арии Сусанина, которой тоже дирижировал Плетнев, Ильдар Абдразаков в сольной каденции ушел на предельное трагическое пианиссимо, на каком его смог морально поддержать только слабый фон кондиционеров.

А вот фортиссимо может немного не хватить – если сидишь далеко и сбоку. Тутти оркестра звучит очень богато и ясно – но ощущения, что волна звука накрывает тебя с головой (как это бывает в Большом зале консерватории, где сформировались наши уши), все-таки нет. Форте вам наливают не щедро по-русски, до краев, а по-европейски, до рисочки. «Зарядье» – зал утонченного звукового стиля, но садиться в нем лучше не далеко, а посерединке. Тогда в Пятой симфонии Чайковского, которой замыкали двухдневную программу Михаил Плетнев и Российский национальный оркестр, вы детально услышите и соло валторны, и могучую тему фатума, которую играют все сообща, – в то время как если сидишь на местах для влюбленных, хочется попросить могучую руку Валерия Гергиева докрутить ручку громкости до ста процентов, иначе «Богатырским воротам» Мусоргского может не хватить пафоса даже при наличии большого барабана и тарелок.

«Зарядье» и праздник

Помимо демонстрации акустических возможностей зала, программы двух больших дирижеров подарили не так уж много откровений. По высоким музыкальным меркам «Рассвет на Москва-реке» Мусоргского лучше получился у Плетнева, чем у Гергиева. В остальной части программы Плетнев был узнаваем, свободен – настолько свободен, что в Пятой Чайковского импровизационность и экспрессия победили точность и осторожность. Оркестр Мариинского театра и его шеф предъявили знакомое сочетание высокого профессионального класса и отсутствия каких-либо исполнительских идей. Конечно, ноты все на месте, но некоторые музыканты мыслят фразами, акцентами, вилочками; Гергиев мыслит проектами, сезонами, судьбами наций. И выигрывает на концептуальном поле – чему пример сурово спетая Михаилом Петренко на гребне концерта сцена бати Хованского с хором из «Хованщины» Мусоргского, где к прежде могущественному московскому князю приходят стрельцы с женами, прося защиты, – он же, потерявший политический вес, вынужден отправить их по домам ждать «судьбы решенья».

Венцом эзопова мышления стало исполнение арии Марфы из «Царской невесты» Римского-Корсакова, еще одной московской оперы, в Зарядье весьма уместной. Арию исполнила Анна Нетребко, которая вышла в чем-то вроде короны, и вполне по праву: пела изумительно, умело сообщив богатому голосу легкость, не утраченную с былых лет. Проникновенный мажор оркестра и светлое настроение текста привели публику, включая высоких гостей, в блаженный восторг. Казалось, именно такое настроение подходит празднику города, открытию нового замечательного зала, которое встало в ряд с вехами в развитии Московского метрополитена, красоты столичных улиц, удобств городской инфраструктуры и стало причиной единения горожан в преддверии перевыборов мэра, приложившего к этому столь много сил. И только та часть публики, которая знала сюжет оперы, отдавала себе отчет в том, что героиня Римского-Корсакова исполняет эту счастливейшую арию, находясь в состоянии глубокого помешательства на пороге смерти.

«Зарядье» и публика

Этика современных СМИ разрешает отраслевым обозревателям критиковать авторов, постановщиков, артистов – но только не публику с ее вкусами и мнениями, которые могут не совпадать с мнением рецензента. Публику «Зарядья» упрекнуть не в чем – она оказалась доброжелательна и щедра на аплодисменты: они раздавались не только между частями симфонии в концерте Плетнева, но и прямо посередине Рапсодии Рахманинова на тему Паганини в концерте Гергиева, когда пианист Даниил Трифонов сделал предписанную композитором паузу после первого блока вариаций.

Новая публика, приносящая с собой новый этикет, – явление, периодически возникающее в нашей истории. Михаил Плетнев проходил через этап знакомства с ней в 1990-е гг., когда его оркестр был независимым от государства и устанавливал цены на билеты, которые были не по карману традиционной филармонической публике, но вполне устраивали слушателей постперестроечной формации.

Теперь в Москве появился пятый симфонический зал – «Зарядье», в дополнение к Большому залу консерватории, Концертному залу Чайковского, Дому музыки и «Филармонии-2» в Олимпийской деревне. В московском концертном расписании появятся дни, когда в разных залах города одновременно будут идти пять симфонических концертов. Спрос есть – а значит, количество любителей симфонической музыки прибавится. Только музыкантам и новой публике понадобится взаимное привыкание.

Уже сейчас в зале «Зарядье» делают все, чтобы нам там было хорошо и приятно: сайт предлагает программы на любой вкус (кроме той музыки, которая звучала в праздничный уикенд за стенами зала), не только классику, но и джаз, и современных композиторов, и музыку для детей. Привычной структуры абонементов нет, программы сортируются по хэштегам наподобие #зарядисьбарокко. Музыкантам это приятно, ведь они расценивают знак # как диез, прочим нравится современный креативный стиль заведения (к примеру, на открытии всем гостям подарили фирменным образом оформленные зарядные устройства для мобильных девайсов). Персонал молод и внимателен. В числе минусов – неизжитая гендерная проблема, а именно очередь в женский туалет, сквозь которую нужно проталкиваться и более вольготно осознающим себя мужчинам. На фоне большого и радостного события это сущая мелочь.-