Премию «Букер» вручили за русский язык

Жюри «Русского Букера» вынесло, кажется, самое неожиданное решение из шести возможных, словно в пику всем. И литературному истеблишменту, и издателям современной прозы, и даже собственноручно отобранным в шорт-лист авторам, большая часть из которых – профессионалы, работающие в литературе давно и успешно. «Здесь русский язык – на десять, архитектура построения романа – на десять. Это не стандарт. Это гениальное произведение, написанное русским языком», – сказал о романе-лауреате председатель жюри Петр Алешковский.

Очевидно, поэтому отвергнут оказался и самый очевидный лидер короткого списка – великолепно скроенный, точный и страшный роман Владимира Медведева «Заххок» о Таджикистане начала 90-х, и не менее профессиональный «Тайный год» Михаила Гиголашвили, фантасмагория и роман идей под одной обложкой, исследующий русские ужасы всех времен на материале эпохи Ивана Грозного, и «Свидание с Квазимодо» Александра Мелихова – античная трагедия в современных декорациях, главная героиня которой красота, которая, впрочем, вряд ли кого-то спасет. За бортом оказались и «Голомяное пламя» Дмитрия Новикова – роман о Карелии и ничтожности личных проблем перед лицом коллективной трагедии, а также историческая проза Игоря Малышева «Номах. Искры большого пожара», герои которой (из них главный – Нестор Махно) настолько ослеплены мечтами о великом будущем, что готовы сжечь настоящее дотла.

Победил роман молодой художницы Александры Николаенко «Убить Бобрыкина», в отличие от текстов, вошедших в шорт-лист, лишенный социального или злободневного измерения. Главный герой, с говорящей фамилией Шишин, бредет по замкнутому треугольнику, от точки к точке – любимая женщина, а когда-то девочка Танюша, живущая этажом ниже с дочкой, ее муж, соперник и заклятый враг героя Бобрыкин, тот самый, которого он мечтает убить, наконец, тиранка мать, сделавшая Шишина безвольным безумцем.

Шишин читает письма Тани, сложившиеся в его воображении из обломков воспоминаний, – и это мгновения света в сумраке его бытия, – ходит по приказу матери в магазин и ненавидит Бобрыкина. Впрочем, событийная канва условна, дело не в ней. Воспользовавшись испытанным еще Гоголем, Сашей Соколовым и Фолкнером приемом – сделать безумие героя площадкой для языковой игры, Александра Николаенко крайне изобретательно исследует возможности языка, то воскрешая детские словечки 1980-х, то наполняя прозу ритмом, то одаривая читателя внезапным эпитетом. «Ой! Чертов палец! Капитально... дашь потрогать? Зыко пахнет... А если долго в кулаке зажать, еще вкусней, смотри!» Или: «Он мрачно заморгал на острый талый свет». Или: «Клеенкой свежей пахнет», – он вдохнул. Любил, когда клеенкой свежей пахнет, как на праздник пирогами, и праздники любил, чтоб гости, когда придут с тортами и в пальто, дарили шоколадки. И он, задумавшись о многом, бродил меж полок в поисках веревки. На полках были круглые тазы оранжевого цвета, ежики для унитазов, кастрюли, крышки, шланги, лейки, лаки в черных липких баках, кружки, чашки... Скипидар. «Скипидар...» – прочтя, подумал он, он так любил, прочтя, подумать, что прочел...»

Поди плохо? Очень хорошо. Тонко, чутко, нежно – и по отношению к языку, и по отношению к герою. Для дебютного романа – так и просто замечательно. Но «для лучшего романа года» – слишком герметично, чересчур камерно. У того же Саши Соколова в «Школе для дураков», с которой «Убить Бобрыкина» сравнили уже не раз, язык несет в своих складках мощный аромат эпохи, драмы 1950-х, это и определяет масштаб романа. У Александры Николаенко речь идет исключительно о личной трагедии, а язык, хотя временами и окликает эпоху 1980-х, не лепит ее, не воссоздает. Роман. вынутый из времени и общественных коллизий, – скорее, длинная повесть.

И все же. Для потенциальных бестселлеров, для высказываний о времени существуют другие премии. Букеровское жюри нынешнего года проголосовало за литературный эксперимент, за подчеркнутую неконъюнктурность и верность языку, за свежее имя, лишенное предыстории и явных болельщиков, – в сущности, проголосовало за свободу. Не самый плохой выбор.