Что такое академический рейв и польский мультнойз

«Десятилетия ушли на то, чтобы у фестиваля появилась своя лояльная аудитория, – говорит худрук фестиваля Грэм Маккензи. – Многие ездят в Хаддерсфилд по 25 лет и даже дольше. Теперь наша главная задача – чтобы как минимум половина из них забыла к нам дорогу». В этом парадоксальном признании вся 40-летняя история Хаддерсфилдского фестиваля современной музыки (HCMF), главного форпоста прогрессивной академической музыки в Британии. Фестиваль начинал с премьер Штокхаузена, Кейджа, Булеза, Мессиана, Ноно. Долгие годы был и во многом по-прежнему остается единственным местом, где исполнялись сочинения британских изобретателей «новой сложности»: Брайана Фернихоу, Джеймса Диллона, Майкла Финниси, Ричарда Баррета. Для них Хаддерсфилд – важное доказательство того, что даже у этой сверхсложной и изнурительной для исполнителей музыки есть и публика, и поддерживающие институции, и музыканты, готовые ее играть.

От этих традиций HCMF не собирается отказываться – на юбилейном фестивале исполняли новые премьеры Диллона и Фернихоу, публика устраивала патриархам овации, те в разговорах ругали страну, не способную ценить свои таланты, и кляли новые порядки – молодые композиторы что-то подозрительно часто стали обращаться к поп- и рок-музыке, бессмысленной и инфантильной. Проблема в том, что у «новой сложности» – давно уже не новой – нет новой публики. В зале не было ни одного человека моложе тридцати – и это при том, что в Хаддерсфилде большой университет, который все эти годы поддерживает фестиваль. «У наших постоянных слушателей вкусы застряли где-то в конце 80-х, – признается Маккензи. – Для них есть только один тип современной музыки – это когда камерный квартет во фраках играет что-то эдакое. Все остальное, даже модно сверстанный буклет фестиваля, они не приветствуют. При этом считают фестиваль своим и, если им что-то не нравится, присылают мне письма с проклятиями. В общем, нам нужно расстаться».

Возможно, именно поэтому в программе фестиваля оказалось так много людей с гитарами и отсылок к экспериментальной рок-классике: несколько вечеров было посвящено авторским версиям сочинений Kraftwerk, Лу Рида, Фриппа и Ино. В этом не было ничего популистского: ансамбль zeitkratzer играл вещи из ранних, мало известных краутроковых альбомов Kraftwerk и свою интерпретацию легендарного шумового альбома Лу Рида Metal Machine Music (1975) – бескомпромиссный гитарный нойз превратился в изобретательную симфоническую стену звука. Позже гитарист Кобе ван Каувенберге переигрывал «фриппертронику» 1970-х, испанка Клара де Асис показывала 40-минутный опус для препарированной электрогитары швейцарца d’incise, а гитарный квартет Zwerm исполнял новейшую музыку американских, английских и немецких композиторов. И, как напоминали составители программы, в этом нет ничего особенно нового: на одном из концертов исполнялось полузабытое сочинение для электрогитары Мортона Фелдмана 1966 г. – очевидно, первая вещь такого рода, написанная академическим композитором.

Плотно забитая программа фестиваля (девять дней, более полусотни концертов) пытается решить вечную и плохо решаемую проблему ответа на вопрос «Что такое современная музыка?» – молодая оказывается немолода, а современное становится историей быстрее, чем успевают моргнуть кураторы. Пока что они приучают себя и публику к тому, что традиции экспериментальной и авангардной музыки имеют отношение к самым разным мирам, поэтому в программе есть и авант-джаз (Ник Берч), и тибетское ритуальное гудение (московская группировка Phurpa), и скрипичные микротональные опыты (Карин Хеллквист), и марокканская электроника (Сукитоа о Намау). И уж тем более индонезийский гамелан, верный друг прогрессивного композитора: британец Рольф Хинд приспособил его для 70-минутного сочинения, в котором также были задействованы две арфы, препарированный рояль, цимбалы, множество перкуссионных инструментов, световая партитура и скорбно завывающая дама в черном. Показательным финалом фестиваля стала премьера нового сочинения молодого немецкого композитора Александра Шуберта, шумного оммажа берлинским рейвам, – синтезаторы, дым, видеопроекции и стробоскопы тоже стали частью академической музыки, и слушатели в Хаддерсфилде начинают к этому привыкать.

Хаддерсфилд